Исаак Штокбант: «Снобизм искусству противопоказан»
Создатель и бессменный руководитель театра «Буфф» отмечает 85-летие
Он не просто уникальный человек, он, по сути, городская легенда. Трудяга, умный, никогда не унывающий, даже смешливый человек. Человек, остающийся в тени созданного им театра, учеников, чьи имена знает вся страна. Юрий Гальцев, Геннадий Ветров, Елена Воробей – все они воспитанники Исаака Штокбанта, птенцы его «Буффа».
– Исаак Романович, вы в который раз не отмечаете свой юбилей официально? Почему так упрямо этого избегаете?
– Когда актеры юбилеи празднуют – я это понимаю. Актер есть актер. Для него выход, публичное выступление всегда в радость. А я – режиссер. Для меня юбилей – это мероприятие, в котором есть много мне неприятного, несимпатичного: вынужденные речи в первую очередь… Какой-то начальник должен приехать, что-то сказать… Мне этого не хочется. Не потому, что я не уважаю этого человека, а потому, что я понимаю, что он говорит речь по обязанности. Потом начинаются поздравления от других театров… А я прекрасно понимаю, что им тоже это все не в особенную радость.
Когда мне надо куда-то ехать и кого-то поздравлять, я каждый раз вздыхаю и за голову хватаюсь: это ж надо что-то придумывать, актеров собирать, чтобы с ними какое-то поздравление придумать… Поэтому у меня появляется каждый раз ощущение, что я своим юбилеем только доставляю беспокойство людям, и больше ничего. Зачем это нужно?
– А как же – с друзьями посидеть?
– Дома посидеть – это другое дело. Вокруг свои люди. Только не публично праздновать. Каждое утро приходя в театр и получая от секретаря специальную папку, я вижу в ней десятки разнообразных приглашений. И это понятно: многомиллионный город, множество творческих работников, у всех есть день рождения. Кошмар какой-то! (Смеется.) Усугублять эти кошмары своим кошмаром я не хочу.
– Новое здание театра – своеобразный подарок вам к юбилею?
– Да, огромный подарок. Теперь у нас перезагрузка, как мы ее обозвали. В октябре, когда все забудут про юбилей, мы проведем в театре декаду моих авторских спектаклей. Покажем порядка семи постановок, в которых я был и драматургом, и педагогом, и режиссером… Такой акции для удовлетворения моего самолюбия вполне достаточно.
– Новое здание оснащено сценой, во много раз превышающей размеры той, что осталась на Народной улице. Есть у вас в связи с этим какие-то проблемы?
– Конечно. У нас после переезда возник ряд задач, который мы будем постепенно решать. В первую очередь будем с актерами искать новый способ существования, подходящий для большого пространства. Их должно быть слышно не только первому ряду, но и последнему, и зрителям на балконе – всем! И при этом речь не должна стать набором форсированных звуков. Зритель должен видеть и слышать реальную жизнь, а не какую-то оперную, жизнь на котурнах. Конечно, сложно из камерного пространства выходить на большое, но будем искать выходы. В конце концов, в нашем театре работают профессиональные артисты, выученные петербургской театральной школой, одной из лучших в мире.
– А спектакли будете переносить на новую площадку? Или новые будете создавать? Спрашиваю потому, что, к примеру, старые спектакли Семена Спивака, перенесенные со старой, маленькой сцены на большую, в новом здании, на мой взгляд, очень много потеряли…
– Это не странно, это логично и закономерно. Я понимаю, что могут быть потери. Но постараемся их минимизировать. Конечно же, мы будем переносить постановки. Вот все лето занимались трансформацией декораций: все их надо было вписать в новые размеры. И не просто вписать, но переосмыслить. Перенос спектакля – это перенос художественного произведения. И позиция «А давайте его теперь тут сыграем» здесь не сработает. Ничего не получится.
– Современные театры, чувствуя отток зрителей, всеми возможными способами сокращают места в зрительных залах: закрывают балкон, убирают дополнительные стулья, сокращают количество партерных рядов. А у вас все наоборот: вместо 300 мест в старом здании вы получили 600 в новом.
– Это правда. И мы заинтересованы в том, чтобы каждое из этих 600 мест нашло своего любителя искусства (улыбается). Посмотрим, что из этого получится. Ни один театр, ни один руководитель не даст никогда клятвенного обещания в том, что у него будут сплошные аншлаги. Это зависит от многих факторов – не только творческих, но и организационных. Ведь театр все равно что товар, который нужно продать.
– Помимо большой сцены и кабаретной в новом театре будет площадка с названием «Буффики». Это что такое?
– Мы будем растить своего зрителя с первых лет его жизни. Система ТЮЗов – очень хорошая на самом деле система. Но все театры юного зрителя почему-то очень не любят этого юного зрителя и всегда пытаются поставить что-то для старшего возраста. Поэтому получается, что самые маленькие сильно обделены театром. А ведь к этому искусству важно приучать с самого раннего детства. Я вот до сих пор вспоминаю, как меня, пятилетнего, мама водила в Мариинский театр на сказки и оперы для детей. Для меня это была фантастика, самые яркие впечатления!
И мы решили сделать сцену для малышей. «Буффики» – это артисты нашего театра. Зал будет мест на сто. В центре дети, по краям – столики для родителей. Дети будут смотреть спектакль, а родители пить кофе с пирожными. И никто скучать не будет. А то это очень грустно, когда дети в зале смотрят спектакль, а родители в фойе сидят их ждут. Откроем сцену детской оперой «Фетровая шапочка и войлочные тапочки».
Эту финскую историю поставит финский же режиссер. У нее забавный и очень простой сюжет: есть девочка, у которой мама беременеет вторым ребенком. И девочка очень огорчается, что, когда родится новый ребеночек, мама перестанет ее любить. Даже самым маленьким малышам такая, казалось бы, взрослая тема понятна. Я сам дедушка, у меня есть два внучонка. И я наблюдал, как старший, когда родился младший, ревновал к нему маму, боялся, что мама его забыла. Я почитал старшему эту историю, и она ему страшно понравилась. То есть опробовал на своих.
– Я слышала, что новый сезон вы откроете «Ревизором». Как в афише самого веселого театра города появилась такая серьезная пьеса?
– «Ревизор» – это комедия. А в комедии можно говорить намного серьезнее, чем в драме, если ты что-то понимаешь про этот жанр. Гоголь писал Пушкину: «Дайте, дайте мне сюжет, и клянусь, будет комедия, смешнее черта». Значит, это наш материал, «буффовский»! Сам Гоголь говорил: «Я хочу собрать все плохое, что есть в России, и над ним посмеяться». Посмеяться – а не попугать, понимаете?
– Когда вы работаете над новым спектаклем, вы ориентируетесь исключительно на свой вкус или больше смотрите в сторону запросов зрителя?
– Я уже 50 лет в театре. Мы с Любимовым ведь самые перезрелые молодые люди в режиссуре (смеется). Старше нет. За такой срок, полвека, как вы понимаете, какой-то опыт приобретается, формируется личное мировоззрение, симпатии, и привязанности, и понимание зрителя. Искусство для искусства – плохое дело. Снобизм противопоказан искусству. Искусство – это творение. А творить надо для кого-то. Нельзя творить только для себя. Когда я создаю спектакль, то понимаю, что его будет смотреть зритель. Если я хочу поделиться мыслями, мне же надо с кем-то делиться. Некоторые режиссеры говорят: «Когда я ставлю, я о зрителе вообще не думаю!» Мне это непонятно.
– А эксперименты в театре вам нравятся?
– Смотря какого рода эти эксперименты. Когда есть большой хороший театр с прекрасной сценой, которую вдруг закрывают, а зрителей сажают на сцену в неудобные скамейки, – я этого понять не могу. Зачем закрывать то, что у тебя есть? Если ты, как режиссер, придумал сыграть спектакль в комнате – играй! Но не надо варварски поступать с тем пространством, что у тебя уже есть. Чего ради? Это все равно что закрыть Дворцовую площадь, встать куда-то за забор и поговорить о том, какой прекрасный город Санкт-Петербург.
Я не знаю, чем это продиктовано: удивить? Все равно ведь театр – это коврик и актер. Больше ничего, может быть, и не нужно. И чем больше этого шута горохового посмотрит людей, тем лучше. Если у этого шута горохового есть нечто, чем он может заинтересовать.
– Вы строгий руководитель?
– Какие у меня глаза?
– Хитрые.
– Я же педагог. Я почти 40 лет преподаю и выпускаю артистов. Наш театр – это такое птичье гнездо. Все мои выпускники – дети бывшие. Теперь у них свои дети, внуки. И я для них для всех получаюсь таким папой. Строгим в меру, но не злым.
