Станислав Говорухин: «Кино становится все глупее»
Известный режиссер считает, что «западные интеллектуалы хотят видеть Россию невежественной»
– Станислав Сергеевич, с чего начинается замысел нового фильма?
– Всегда по-разному. Вот фильм «В стиле jazz» начался с того, что еще лет двадцать назад я придумал такую забавную сцену: в городе снимается кино, режиссер с усами, такими как у меня… И вдруг однажды он берет и на глазах у изумленных коллег «снимает» свои усы: вот, возьмите! И все я никак не мог придумать, куда бы этот прикольный момент пристроить. А в этой картине удалось! Режиссера сыграл Виктор Сухоруков…
А вообще новый фильм – это своего рода джем-сейшн, где нет четко заданного сценария, действие развивается по законам импровизации. Вроде задана тема, но вдруг начинает играть соло саксофон и перетягивает внимание на себя, потом на авансцену выходит ударник, потом тромбонист… В моей картине тоже – квартет. Романтическая история, любовь в ритме джаза… Это такая любовная история, не лишенная юмора. Еще молодая мама и две взрослеющие дочери… Главный герой (его играет польский актер Михал Жебровский. – Прим. авт.). Мужчина влюбляется в старшую, но все три дамы ему симпатизируют. И действие развивается не по жесткому сценарию, а по законам джазовой импровизации. Вдруг на авансцену выходит мамаша, а потом младшая дочка.
«В стиле jazz» – это не только название фильма, но и стиль, в котором он снят. Мне очень помогло сотрудничество с великим петербургским джазменом Давидом Голощекиным, который написал музыку и снялся в картине.
– Чем так приглянулся вам польский актер Михал Жебровский, которого вы пригласили на главную роль?
– А вы представьте себе на месте этого персонажа, скажем, Безрукова… Все российские актеры этого возраста настолько затасканные, переходят из фильма в фильм, с экрана на экран. И уже это не их вина... Нынешний молодой постоянный зритель кинотеатров не хочет думать ни о чем. В частности, не хочет знакомиться с новыми лицами. Ему подавай Безрукова, Дюжева, Хабенского... Сегодня продюсеры прямо так и командуют: «Будешь снимать Безрукова, Хабенского, Петрова, Сидорова!»
Слава Богу, я от таких продюсеров не завишу, но не нашел никого нового на главную роль. Я вообще-то не любитель западных звезд, но карта так легла. Взяли поляка, можно сказать, первого попавшегося, подходящего по фактуре. На наше счастье, оказался и актером достойным, и человеком чудесным. Его озвучивал Витя Раков, с ним режиссер поработал, и партнеры, такие как Лена Яковлева. И, по-моему, результат получился очень интересный.
– В новой картине вы открыли еще одно актерское дарование – юную актрису Аглаю Шиловскую! С ней и приехали на фестиваль в Выборг, дав повод для фантазии репортерам желтой прессы…
– Когда она снималась, ей было всего 16. А сейчас, в свои 17, Аглая – третьекурсница Щукинского театрального училища. Молодая, да ранняя: окончила школу экстерном, обучалась в джазовой школе, играет на разных инструментах, сама поет, обожает джаз. С удовольствием сниму Аглаю в своих будущих проектах, если, конечно, они будут. А насчет желтой прессы… Спешу успокоить любопытных: она мне не дочка, не внучка, не любовница. Она просто моя любовь (кстати, Аглая – внучка известного актера и режиссера Всеволода Шиловского. – Прим. авт.).
– Аглая любит и знает джаз… Но это исключение из правил!
– Конечно, молодые люди сегодня не знают и не любят джаз. Подавляющее количество молодого зрителя не только джаз не любят, они уже простую, красивую мелодию не понимают, не ценят. Вот я еду на машине, и на светофоре рядом со мной останавливается «тачка», что от музыки просто трясется, хотя никакой музыки там нет, просто ритм, шум и гам. А у водителя еще и кольцо в носу…
По-моему, Маркес говорил, что каждый писатель всю жизнь пишет один и тот же роман – про себя. Вот и режиссер снимает один и тот же фильм о себе. В картине «В стиле jazz» тоже все обо мне. Я курю сигареты «Прима» (если не трубку), я пожрать вкусно люблю (есть целый пласт культуры еды и пития, с которым мы не знакомы, отвыкли за годы советской власти), я люблю классику, обожаю джаз. И в этой любви к джазу я признался в своей картине. А сегодняшние ни рок, ни попсу я не понимаю, и не очень стараюсь понять…
– Что вы, маститый режиссер, скажете о новом российском кино, о новом режиссерском поколении?
– Кино, которое выходит в широкий прокат, становится все глупее. Еще быстрей глупеет зритель, кино за ним уже начинает не поспевать. Молодому завсегдатаю кинотеатров подавай попкорновое кино, чтобы не думать. Зритель жует попкорн, пошел за пивом, поговорил по телефону, а кино – фон для всего этого. Обратите внимание, в американских фильмах уже нет никакой логики, чтобы зритель ушел-пришел, ничего не потерял.
И вот на фоне этого ужаса сегодня для меня вся надежда на кино молодых. Тех режиссеров, что не пользуются компьютерной графикой, не снимают избитые, затасканные лица, открывают каких-то новых героев, артистов. Занимаются предметом искусства – то есть жизнью маленького человека. Иногда с перебором рассказывают о свинцовых мерзостях нашей жизни, ничего хорошего не видят…
Но тут уже рынок включается. Их рынок – западные фестивали. На таких фестивалях нужны чернушные картины о России. Западные интеллектуалы хотят видеть ту Россию, которую они себе представляют, – дикую, невежественную, азиатскую. Но даже среди молодых режиссеров есть интересные, светлые головы. Мне очень нравятся картины Оксаны Бычковой, замечательная история «Питер FM». Я бы многие фильмы назвал. У меня есть даже два любимых фильма – отвратительных и прекрасных. Они не отпускают, до сих пор в глазах стоят – «Все умрут, а я останусь» и второй – «Волчок».
– В начале 1990-х вы много сил и времени посвятили документальному, проблемному кино… Что сейчас думаете о том периоде?
– Что касается проблемного кино, то я понял, что это, как говорят в Одессе, вырванные годы. Потерянные десять лет жизни. Никакой пользы ни «Так жить нельзя», ни «Россия, которую мы потеряли», ни «Великая криминальная революция» не принесли… Если не наоборот.
– 27 августа мы будем отмечать очередной День российского кино… Что вы думаете о нынешнем состоянии важнейшего из искусств?
– Кино не должно навредить! Оно по-прежнему важнейшее из искусств. И нынче стало архиважнейшим. Потому что раньше смотрел человек один фильм в неделю, а сегодня может семь в день посмотреть! И у каждого режиссера должен быть девиз: «Не навреди!» Ну и, конечно, девиз Жюль-Верна: воспитывать, увлекая! Увы, сейчас считаное число российских картин себя окупает. Окупаются те, что сняты для тинэйджеров, молодежной аудитории, боевики или ржачные комедии, да просто кино для дебилов, в общем, той публики, что сидит нынче в кинотеатрах.
– А в чем главная задача искусства?
– Задевать самые тончайшие струны, воспитывать и будить добрые, благородные чувства. Все профессии необходимы, но три – священны: учитель, врач и защитник Родины. А в России по-прежнему это три самые нищие профессии! Страна, в которой нищенствует учитель, вообще не имеет никаких шансов на выживание! Это такой позор! А у нас нищенствуют учителя, музейщики, работники культуры… Так что я очень мрачно смотрю на будущее и ненавижу разговоры: «Ладно, все обойдется, все будет хорошо!» Какие основания для того, что все обойдется?!
– Станислав Сергеевич, создается такое впечатление, что в своих последних картинах вы активно культивируете «советскость», что вам не чужда ностальгия по тем временам… А есть ли что-то такое, что вас привлекает в современной действительности?
– Очень многое привлекает. В свое время я снял фильм «Так жить нельзя», где говорил о том, что уже пора состояться Нюрнбергскому процессу над коммунистической партией. Но я никогда себе не позволил бросить камень в то советское общество, потому что это общее отрицание всего, что было прежде, отвратительно. Все отринули, все! Даже пионеров. Позакрывали пионерские лагеря, лишили юных граждан идеалов. И тем самым принесли огромный ущерб государству!
– На фестивале в Выборге на показе вашего фильма люди стояли в проходах, сидели на полу, чуть ли не висели на люстрах… Не случайно картина «В стиле jazz» взяла приз зрительских симпатий «Золотая ладья». А в широком прокате у вашего фильма есть радужные перспективы?
– Никаких перспектив! Проката нет и, скорей всего, не будет. На фестивале зал действительно был полон. Но той «советской» публики, что пришла на мой фильм на фестивале, в обычное время нет в кинотеатрах. Если в десяти кинотеатрах Москвы или Петербурга пойдет фильм «В стиле jazz», то в каждом будет сидеть четыре человека. Я же все это уже прошел… Вот мой фильм «Артистка» шел в 30 кинотеатрах Москвы, и в каждом зале сидело 5–6 человек. Сегодня попкорновая публика требует попкорнового кино. Не только никто не будет смотреть эту картину, но ни один прокатчик не купит ее, ну будет прокатывать. Мы можем рассчитывать на прокат, который организуем сами, сделав две-три копии.
Ситуация нынешняя стала еще хуже, чем даже два-три года назад. Та же история и с телевизионным показом. Я ни одну свою картину уже не могу продать для показа на ТВ. Разговаривал с одним из руководителей канала, предлагал свою картину и услышал: «Дорогой Станислав Сергеевич, вы сняли замечательный фильм, но это не наш формат!» – «А что же ваш формат?» Он наклонился ко мне и сказал на ухо: «Кровь и насилие. Мои акционеры знать ничего не хотят, им не нужны фильмы про любовь и нравственность. Они хотят только деньги!» Так что и на ТВ сейчас тяжело…
Это всеобщая катастрофа, потому что просвета не видно. Кинопублика становится все моложе, все циничней, книжки давно не читает. Информацией забита голова, а чувства не воспитаны. Продюсеры стараются делать кино, чтобы угодить этой публике, и оно становится все дурнее и дурнее. Американское – в первую очередь. Наше тоже старается не отстать, создавая образцы попкорнового кино. «Самый лучший фильм», «Наша Раша», «Любовь-морковь» – там сидит людей больше, чем на голливудских блокбастерах. Но кто сидит? Попкорновая публика…
– Что же будет дальше снимать режиссер Станислав Говорухин? Какие планы?
– Достать денег на новую картину. Мы же каждый раз начинаем с нуля, так как не можем заработать ни копейки. Начиная с «Ворошиловского стрелка», я снимаю только убыточные картины. И для меня главный комплимент, когда после показа подходят простые люди и говорят: «Ваша картина – как глоток свежего воздуха». Я снимаю для них, и я знаю, что я в ответе за этих людей. Это огромная категория, миллионы людей…
