«Как можно было отказать Господу?!»
Священник Глеб Грозовский знает, как создать «самый надежный фундамент» человеческого общества
Его отец сравнивал жизнь человека с движением в поезде, он говорил, что важно сесть в нужный поезд и ехать в правильном направлении. Для того чтобы ехать «в правильном направлении», Виктор Грозовский однажды на полном ходу и перескочил из одного «поезда» в другой. Хотя к тому времени уже успел послужить на прославленной сцене Александринского театра, поработать режиссером на телевидении. Спустя десятилетия старший из сыновей протоиерея Виктора Грозовского поступил так же. По окончании Университета физической культуры и спорта имени П.Ф. Лесгафта Глеб по собственному желанию пошел учиться в Духовную семинарию. Теперь отец Глеб – иерей, клирик Софийского собора Царского Села.
– Батюшка, давайте начнем нашу беседу с разговора об острове Коневец, где мы с вами этим летом познакомились. Мы прибыли туда в рамках пресс-тура, организованного Коневским Рождество-Богородичным монастырем совместно с информационным агентством «Росбалт», а вы там были начальником смены в детском лагере… Кстати, как лагерь официально называется?
– Детский оздоровительный православный лагерь Царскосельского благочиния.
– В лагерь может попасть любой ребенок? Или только дети прихожан Софийского собора?
– Абсолютно любой. В мою смену, правда, многие не попали – слишком много было желающих, а взять мы могли только тридцать детей. Некоторые едут не по одному разу. Я не знаю детей, которым бы там не нравилось. Я спрашивал и одну из своих дочек – она была и на Коневце, и в светском лагере: «Где лучше?» По причине своей смекалки она сказала, что понравилось и там, и там. Но то, что детский лагерь на о. Коневец ей понравился, – это однозначно.
– Когда вы сами первый раз оказались на Коневце с воспитательной миссией?
– Первый заезд детей состоялся в 2005-м. Я появился годом позже. Мой настоятель, отец Геннадий Зверев, направил меня на две недели начальником смены. Лагерь еще был палаточный. Мы жили по установленному распорядку, по которому – столько лет прошло! – живем до сих пор, с незначительными корректировками. Дети все так же помогают повару готовить, накрывают на столы, убирают, приводят в порядок территорию лагеря. Много чего делают такого, чем не занимаются дома. Это, конечно, меняет их в лучшую сторону. Вернувшись в Питер, только и разговоров: «Там такая красота! Там такая тишина!» А в городе – телевизор, мобильные телефоны, автомобили, скорости, суета.
– Зачем современной церкви надо детьми заниматься? Это что, требование времени? Или продолжение традиций?
– Церковь всегда занималась детьми. До революции при храмах и при монастырях, как вы знаете, были и сиротские дома, и богадельни. Только в годы советской власти мы («мы» – это церковь) не могли для детей что-либо делать, потому что были вне закона. Как только на рубеже 1990-х появилась возможность не только строить и восстанавливать храмы, но и идти в больницы, в детские дома, в приюты, в тюрьмы, – мы не могли не пойти.
– Многие сейчас отмечают, что с беспризорностью, возникшей в годы революции и гражданской войны, было покончено, пусть и волевыми усилиями, очень быстро. Сейчас эта проблема оказалась растянутой на десятилетия. Может быть, именно поэтому церковь и уделяет столько внимания детям? Пытаетесь помогать государству решить эту проблему как можно скорее?
– Конечно, мы помогаем государству. Но в первую очередь мы помогаем человеку. В благих начинаниях церковь помогает любому государству и любому человеку. Человеку любого вероисповедания, любой национальности. Мы помогаем человечеству. Может быть, это и звучит слишком пафосно, но это на самом деле так.
– Вы хотите сказать, что вас не интересует вероисповедание ребенка, которому вы приходите на помощь?
– Нас интересует ребенок.
– Но потом-то перед ним встанет выбор: креститься или не креститься? А вдруг он захочет…
– …принять мусульманство?
– Да.
– Это его выбор. Я не могу его заставить любить Бога Иисуса Христа. Только с добровольного согласия самого человека Дух Святой может открыть человеку Христа.
– А случалось, что принимали мусульманство?
– Мне известны обратные примеры. В детском туберкулезном санатории буквально два дня назад одна девочка спрашивает: «Можно мне принять крещение?» – «Конечно, можно». – «А ничего, что я мусульманка?» Христианство – это религия для всего мира, для любого человека. Христианство не насаждает свою веру крестом и мечом. Христианство – это та вера, которая человеку дает все, не требуя взамен ничего. Я помогаю этой мусульманке не в надежде, что она примет православие. Примет – слава Богу! Не примет – это ее выбор. Лично я счастлив в православии. А если человек счастлив в другой вере?.. Я знаю людей, которые прошли через разные веры, даже через кришнаизм, и пришли к православию.
– Как вы думаете почему?
– Православие дает человеку возможность очиститься от грехов и соединиться с Богом уже здесь, на земле. Ни в одной религии подобное невозможно. Великий святой Макарий говорил: «Я грешнее всех…» Чтобы так говорить, надо видеть в себе несовершенство, видеть в себе грех. Если на мне белая рубашка, а на ней темное пятно, в темной комнате я его не замечу. Чем ближе я к свету, тем лучше это пятно видно.
– Батюшка, среди священнослужителей существует, выражаясь светским языком, какая-то специализация? Один, предположим, занимается детьми-сиротами, другой – осужденными, третий – больницами…
– Выражаясь светским языком, моя специализация: дети и молодежь. Условно от ноля и до 35 лет. Началось все с Университета имени Лесгафта, где на кафедре социальной педагогики мне предложили ходить к детям в дома ребенка, в частности в тот, что у Львиного мостика. Потом я приобщил к этому делу других студентов нашего университета, потом привлек иностранных – тех, что приезжали обучаться русскому языку. (Они до сих пор помогают.) Потом – студентов института Генеральной прокуратуры. Потом – студентов семинарии. Образовалась некая сеть. Мы ездили в хосписы, тюрьмы, выступали с концертами, играли в футбол, беседовали. Во время учебы в семинарии я даже предлагал, чтобы эта деятельность засчитывалась как практика, как пастырское служение. Если проанализировать эти 11 лет, то получается, что Господь избрал меня для такого служения, он меня и подвел к этому – помогать детям-сиротам, детям, оставшимся без попечения родителей… Уже разработана программа: «Формирование у молодежи духовно-нравственных ценностей». Есть статья: «Взаимодействие семьи и церкви в духовном воспитании детей», другие наработки. Все это можно найти в интернете: http://azbyka.ru/grozovsky
– Вы не единственный в вашей семье священнослужитель?
– Пока нас трое, четвертый на подходе.
– Когда вы поняли, что станете священником?
- Когда Господь призвал. После школы я поступил в Университет физкультуры и спорта – хотел стать тренером, работать с детьми. Я же играл в футбол – десять лет отзанимался в «Зените». Я бы засмеялся в лицо тому, кто мне сказал бы: будешь священником! «Какой еще священник?! Что за глупости?» И когда мой средний брат Андрей пошел в семинарию, я не понимал: как же так, хотел быть юристом?! Человек с предпринимательской жилкой, и вдруг – раз! – поступает учиться в семинарию. Ко времени окончания университета я понимал, что если буду служителем Божиим, то у меня будет больше возможности помогать детям.
– Вы выросли в многодетной семье…
– Да, у моего отца – девять детей.
– Скажите: у многодетной семьи есть какие-то преимущества?
- Одно дело, когда тебя любят папа с мамой, а другое, когда еще и братья, и сестры. И ты можешь поделиться любовью с ними со всеми, а не только с родителями.
– Но ведь между детьми не только любовь, но и противоречия бывают. Даже если это семья священнослужителя.
– Все как в обычных семьях. Но у нас вечером была молитва, во время которой мы мирились и целовались.
– Целовались, даже если днем подрались?
– Конечно. Вечером все друг у друга просили прощения. На ночь глядя все конфликты снимались. Как в Священном Писании сказано? «Солнце не зайдет во гневе вашем». Мало того, мы еще друг друга просили: «Помолитесь за меня, у меня завтра – контрольная!» А возвращаешься из школы, каждый интересуется: «Ну, как?» Не зря ли он молился. Преимущество большой семьи не в материальном достатке, а в той большой любви, которую ты можешь отдать и получить: все мы призваны любить и быть любимыми.
– У вас у самого уже четверо детей. И двое из них, насколько нам известно, приемные.
– Серафиму четыре года, Софии – четыре месяца. Когда Таня, моя жена, была ею беременна, мы взяли в семью двоих сестричек: Анастасию двенадцати лет и девятилетнюю Елену.
– Простите, если вопрос покажется некорректным. Когда Бог дает своих детей, почему вы решили взять приемных?
– Действительно – почему, если у тебя есть возможность своих плодить, давать воспитание и образование? Это все логическое продолжение того, что началось некогда в университете, а продолжилось в Духовной семинарии, где я дипломную работу писал на тему: «Пасторско-педагогическая деятельность священнослужителей в детских домах и приютах». Написанное и сказанное вылилось в практические действия.
Отмотаем мысленно время на те же 11 лет назад и окажемся в той точке, c которой все началось: с призыва Бога помогать детям. Если Господь тебя призывает, как ты можешь отказать Господу?! Иначе я не могу ответить на ваш вопрос. Когда я вижу детей-сирот, их глаза, их надежды… Каждый из них мечтает быть в семье. Не поверите, но маму с папой (алкоголиков) они любят больше, чем детский дом. Я, случается, думаю: «Как же так?! Столько обездоленных детей! Я бы всех их взял к себе». Но понимаю, что это нереально. Моя мама говорит: «Самое главное, чтобы любви на всех хватило». Дети же, как цветочки, к солнышку тянутся. Они все хотят любви. А ведь даже в нормальных семьях часто детям не хватает родительского тепла, внимания и заботы. Можно завалить ребенка игрушками, будет он сидеть заваленный этими игрушками – и что?!.
– Но ведь детей нужно и накормить, и одеть, и воспитать…
– Любимая поговорка нашей мамы: «Бог даст роток, так даст и кусок». Господь не оставит, он поможет.
– Как уживаются родной сын и приемные дочери?
– Серафим все воспринял как должное. Мы в него вложили столько любви, что у него нет повода ревновать.
– Традиция вечерних «всепрощений» существует и в вашей с Татьяной семье?
– Да. И это так здорово! «Господи, благодарим тебя за прожитый день, прости наши грехи, помоги нам быть добрыми, терпеливыми друг к другу…» Затем – поцелуй на ночь, обнимание, благословение и счастливые улыбки.
– Вам, наверное, хочется, чтобы такая традиция была и в других семьях?
– Да, да. Бог есть любовь! Это был бы такой крепкий фундамент для любой семьи! Любовь – самый надежный фундамент в обществе! Любой психолог и педагог поддержит, я думаю.
Беседовали Константин Глушенков и Владимир Желтов
