Валентин Гафт: «Мне сегодня многое стало безразлично»
Валентин Гафт признается, что все больше становится похожим на чеховского Фирса – верит в вечные ценности и не хочет следить за тем, как мельчает жизнь
Блестящий актер, сыгравший десятки потрясающих ролей в театре, человек язвительного ума, сочинивший десятки эпиграмм на своих коллег, причем некоторые из них получились совсем не добрыми… Автор нескольких книг и наделавшей шуму пьесы «Сон Гафта, пересказанный Виктюком»… Интеллектуал. Насмешник. Скептик. Все это – он. Всем известный и абсолютно непостижимый Валентин Гафт.
– Признайтесь честно, Валентин Иосифович, вы – сталинист?
– Да вы что! Это чудовищно! Вы сейчас сказали что-то невероятное! Почему?!
– Мне показалось, что играя в «Сне Гафта…» роль «Человека, похожего на Сталина», вы выражаете Иосифу Виссарионовичу явную симпатию…
– Вы тоже хотите обвинить меня в том, что я реабилитирую тирана?
– А что – кто-то предъявляет вам такие обвинения?
– Не то слово! И они, эти люди, не желают понять, что я играю совсем не любовь к «отцу народов», а нечто совершенно другое! Хочу, чтобы люди сделали хоть какие-нибудь выводы по поводу недавней истории. Это очень важно! Потому что она влияет на наше общество до сих пор! Вот вы – зритель. Неужели вы не в состоянии понять таких простых вещей?!
– Насколько тяжко бывает актеру, который выкладывается перед режиссером, потом – перед зрительным залом, а те его не понимают?
– Хотите пример? Я был совсем еще молодой, учился на четвертом курсе в Школе-студии МХАТ и думал о том, какая у меня будет легкая и беззаботная жизнь. Мечтал, что буду выходить на сцену один раз за вечер, чтобы сказать: «Кушать подано!», а мне за это будут платить хорошие деньги...
– То есть сыграть Гамлета вы не хотели?
– Нет, конечно! Я же по натуре ленив. Правда, при этом всегда понимал: чтобы жить, надо зарабатывать. Потому что не понаслышке знал, каково это, когда у тебя нет денег… Так вот. Однажды ко мне подошел Эраст Гарин и предложил: «Сыграйте сегодня вечером в «Сатире» роль Ученого в пьесе «Тень» по Шварцу»…
– А почему он именно к вам подошел? Вы готовили эту роль?
– Какое там – готовил?! Я даже пьесу не читал! Но раздумывать не стал, сразу ответил: «Конечно!» Оно понятно – я был в том возрасте, когда приятно, если кто-то тобой интересуется. Это теперь я уже понимаю, что совсем нехорошо, когда люди уделяют мне слишком много времени… Ну так вот. Я пришел, загримировался. Вышел на сцену. Начал произносить монолог, который быстренько выучил. И в это время подо мной проламывается балкон, на котором я стоял. И я проваливаюсь вниз…
– С ума сойти! Расшиблись?
– Не помню. Не думаю, что сильно. Но после такого провала меня не подпускали к Театру сатиры даже на пушечный выстрел.
– Погодите, я же помню, что вы играли там в «Женитьбе Фигаро» с Андреем Мироновым!
– Это правда. Графа Альмавиву играл. Андрюша настоял, чтобы меня пригласили. И спектакль с моим участием имел тогда большой успех. Собственно, после него Олег Ефремов и позвал меня в «Современник»… Скажу вам честно: мне почти всегда везло с режиссерами. За небольшим исключением.
– Вы говорите о театральных или о кинорежиссерах?
– И о тех, и о других. В театре я играл в постановках Андрея Гончарова, Валентина Плучека, Анатолия Эфроса, Галины Борисовны Волчек. Кино мне подарило работу у Эльдара Рязанова, у Петра Тодоровского.
– Самые знаменитые имена России!
– Ну да. Но, знаете, между ними нет ничего общего. Я имею в виду театральных режиссеров и тех, кто снимает кино. Они по-разному мыслят. У кинорежиссера на первом месте – монтаж, ритм, свет. Поэтому ни Данелия, ни Рязанов да и вообще никто другой не мог бы поставить хороший спектакль. Хотя – вру. Никита Михалков сумел бы сделать отличную постановку. Если бы он пришел в театр, я бы все бросил и играл только у него! Но – не суждено. У Никиты на это нет ни времени, ни желания…
– Знаете, у меня на языке вертится довольно бестактный вопрос…
– Валяйте, спрашивайте о чем хотите!
– Эпиграмма «Россия, слышишь страшный зуд – три Михалкова по тебе ползут?» – все-таки ваша или нет?
– Не моя. Она вообще написана больше ста лет назад и посвящена совсем другим людям.
– А Михалков знал, что вы не имеете к ней отношения? Потому что иначе он наверняка не пригласил бы вас у себя сниматься…
– Чушь собачья! Ничего подобного! Я вам сейчас расскажу, как было на самом деле. Нас с Никитой награждали в Кремле орденами «За заслуги перед Отечеством». Он посмотрел на меня и хитро так улыбнулся: «Вот, мол, Гафт написал, что мы ползем, а мы, как видите, идем»… Я ему говорю: «Сколько ж раз повторять: не писал я этой эпиграммы!» Тогда Никита подошел, обнял меня и на следующий день прислал сценарий фильма «Двенадцать».
– Вы сразу согласились?
– Конечно! Я же сразу понял, зачем буду это играть!
– А вообще от ролей в кино часто отказывались?
– Не раз.
– Сценарии не нравились?
– По-разному. У Данелии в «Кин-дза-дза» не стал сниматься, потому что режиссер занимался исключительно Евгением Леоновым, а меня не замечал, и я ревновал. А у Марка Захарова в картине «Тот самый Мюнхгаузен» – просто сдуру…
— Жалеете?
– Трудно сказать… Я уже остыл. Мне сегодня многое стало безразлично.
– Вот уж не ожидал услышать от вас такую фразу!
– А что? Ничего удивительного. С годами, видите ли, начинаешь осознавать, что не понимаешь в жизни абсолютно ничего. Я вот чувствую, что все больше становлюсь похожим на чеховского Фирса – верю в вечные ценности и не хочу следить за тем, как мельчает жизнь.
– Я недавно встречался с Михаилом Державиным, так он сказал мне, что вы – один из мощнейших артистов современности. И как никто другой нуждаетесь в том, чтобы вам говорили, насколько вы знамениты и талантливы.
– Во-первых, не такой уж я и знаменитый. Во-вторых, во мне нет ничего необычного, поэтому я, честно говоря, даже не понимаю журналистов, которые берут у меня интервью – с тем же успехом можно было бы поговорить практически с любым человеком. А в-третьих, быть талантливым – вообще нехорошо. Одаренных людей никто не любит! А если даже и любят, то одновременно завидуют и ненавидят.
– Вы верующий человек?
– Во всяком случае, я уверен в том, что над нами есть нечто высшее. Есть Бог, перед которым надо преклоняться, которого надо уважать, которому надо каждый день говорить спасибо за жизнь.
– Но как можно, веря в Бога, играть дьявола? Вы же снимались у Юрия Кары в роли Воланда!
– Вы видели эту картину?
– Да, хотя, признаюсь, в пиратской версии…
– Эх… Кара по-настоящему невезучий. Продюсер уже несколько лет показывает картину в своем кинотеатре при ресторане, и фактически никто ее толком не знает... А ведь какие актеры там снимались! Сережа Гармаш гениально сыграл Бездомного, Филиппенко – Коровьева, Вертинская – Маргариту, Бурляев – Иешуа, прокуратора сыграл Ульянов, Степу Лиходеева – Сергей Никоненко! Вы представляете, какие люди!
– Очень жаль, что уже больше десяти лет фильм лежит на полке…
– Шестнадцать! Он был снят в 1994-м… А что до Воланда – я вообще не думаю, что он дьявол. Он ведь наверняка сейчас снова здесь – приехал на Землю, потому что люди опять ведут себя безобразно.
– Вы о молодежи, Валентин Иосифович?
– Ни в коем случае! Молодое поколение – вовсе не тупое быдло. Многие из них читают Кафку, Достоевского, Пушкина. У них есть настоящий вкус, который позволяет понять, где настоящее, а где пошлятина. Единственное, что мешает не только им, но нам всем, так это спешка, в которой сегодня зарабатываются деньги. А когда надо сделать побольше и побыстрее, ничего хорошего не получается…
Беседовал Владимир Ермолаев. Фото ИТАР-ТАСС
