Олег Митяев: «Лирики бессмертны»
Известный бард продолжает оставаться романтиком
Что такое русский шансон? Если не бояться пафосных формулировок, можно ответить прямо: «Это сегодня – вопрос вопросов». Меломаны-эстеты убеждены, что так называют просочившийся теперь даже на ТВ сомнительный жанр, зародившийся в лихие 1990-е и благополучно переживший свою основную аудиторию – краснопиджачных братков с массивными золотыми цепями. Романтичные любители посидеть у костра с гитарой возражают: «Ничего подобного! Блатные стереотипы как пришли, так и отомрут, а лучшие традиции авторской песни бессмертны!» Скорее всего, и те и другие по-своему правы. А потому так любопытно узнать, что думает об этом Олег МИТЯЕВ – автор-исполнитель, бард, песни которого близки и понятны практически всем, от постоянных слушателей радио «Шансон» и до зрителей, регулярно посещающих Кремлевский концертный зал…
– Олег Григорьевич, блатные всхлипывания под аккомпанемент двух струн серьезно дискредитировали авторскую песню. Теперь даже не везде и признаешься, что любишь русский шансон…
– Мне все равно, куда меня относят. Ведь по большому счету, как ни назови, суть того, что ты делаешь, не меняется. Главное, чтобы в песне были, как минимум, стихи, мелодия и смысл.
– А как максимум?
– Гармония текста, музыки и голоса исполнителя.
– Это можно сказать не только о шансоне. Такая гармония необходима и в попсе, и в роке, и даже в классическом романсе. Но ведь беда в том, что в шансонных песнях сегодня вместо стихов чаще всего используются рифмованные страдания криминальных авторитетов и их подружек…
– Вообще-то этот вопрос не ко мне, я как раз пишу на своем уровне. То есть стараюсь не опускаться. Но мне, кстати, очень нравится, как об этом однажды сказал Леонид Филатов, царство ему небесное. Он сказал, что все, кто сегодня пишет стихи, – это гумус, который собирается, складывается, чтобы на нем со временем вырос настоящий поэт. И может быть, кто-то когда-то появится...
– Андрей Вознесенский когда-то написал: «Стихи не пишутся – случаются…» К песням это тоже относится?
– Я не буду утверждать, что так происходит у всех, но у меня – точно. Причем это бывает довольно часто в самое неподходящее время и в самый неподходящий момент. Тут самое главное – отложить все дела и записать собственное настроение, потому что любая песня, даже неудачная, создана из чувств и впечатлений ее автора.
– То есть из пережитого?
– Если вы спрашиваете о том, насколько мои песни автобиографичны, скажу так: проще всего писать о себе, но это не принципиально. Важен только творческий результат. Сюжет может быть придуман от первого до последнего слова, но, если песня написана искренне, она не может не зацепить того, кто ее слушает. Вот так и получается, что в народе остаются и долго живут только самые лучшие из них, то есть происходит естественный отсев.
– Но в результате, если говорить о вашем жанре, мы часто считаем народными те песни, которые кто-то когда-то написал, и совершенно не знаем, да и не хотим знать имя их автора. Разве не обидно?
– Скажу честно: мне самому потребовалось немало времени, чтобы понять: быть на виду совсем не обязательно. Гораздо важнее просто делать свое дело и получать от этого удовольствие. И я думаю, большинство бардов считают так же. Тем более что значительная часть из них – люди, которые уже многого в жизни добились, – профессора, академики.
– Ну да, как говорит Сергей Никитин, барды – это люди, которые занимаются не своим делом…
– И пишут свои песни в свободное от работы время…
– Подождите, подождите, Олег Григорьевич! По-вашему, получается, что творчество – не работа?
– Это сложно сказать, но мне кажется, что я, например, никогда не работаю. Иной раз стою за кулисами и думаю: странно, вот сейчас выйду на сцену, что-то спою, побалагурю, поговорю с людьми –и они разойдутся довольные, и мне самому радость… Непонятно – верно?
– Отчего же? Мне кажется, в этом-то как раз и суть. Если человек правильно выбрал профессию, он работает с удовольствием. Тем более когда это приносит ему еще и деньги, и славу.
– Известность и деньги ничего не значат, если ты занимаешься любимым делом. Со мной такое счастье случилось. А тому, кто хочет только славы, неплохо бы время от времени слушать «Песенку кавалергарда» на стихи Булата Шалвовича Окуджавы. Помните, там есть строчка: «Не раздобыть надежной славы, покуда кровь не пролилась»…
– Все так, но неужели для вас совсем ничего не значат признание, награды?
– Все это хорошо! Только надо научиться правильно относиться к таким вещам. Когда-то мне казалось очень важным завоевать медаль на каком-нибудь фестивале, и я их имел немало, причем самых разных. В Норильске нам вручали медали из никеля, в Узбекистане – глиняные, на Южном Урале… гравюры на стали. Я их развешивал на стенах, и они придавали мне уверенности в том, что делаю нечто стоящее. А иногда смотрел на всю эту свою коллекцию и думал: если я столько собрал, сколько же медалей у Булата Окуджавы?..
– Действительно интересно – сколько? Вы же бывали у него дома?
– Захаживал и на дачу ездил. И, вы знаете, никаких медалей не видел. Все стены были завешаны фотографиями с людьми, которые ему были дороги или просто приятны… По-моему, это такая высокая планка, до которой не всякий способен дорасти. Наверное, тогда-то я и начал по-настоящему понимать, что к чему. Поэтому сегодня, когда незнакомые люди спрашивают меня на улице: «Вы Олег Митяев?» – теряюсь, не знаю, как себя вести и отвечаю: «Нет, я просто на него похож»…
– А поскольку узнают вас всюду, приходится, наверное, скрываться? Кстати, где вы обычно отдыхаете?
– Очень люблю свою дачу под Москвой: разговоры по душам, шашлычки, банька, гитара… Для меня очень важна теплая компания.
– А если компании нет?
– Сижу на природе, наблюдаю за листочками, за деревьями, за кустами, дорабатываю недописанные песни …
– Вы же, наверное, сочиняете стихи и музыку, представляя, кто вас будет слушать?
– Среди моих слушателей очень разные люди – и по социальным группам, и по возрасту. Единственное, что, я думаю, их всех объединяет, – потребность в лирике.
– Многие считают, что таких становится все меньше и меньше, современная молодежь чрезмерно склонна к прагматизму…
– Ну уж нет! Лирики и романтики бессмертны. А если вообще говорить о нашем времени или о прошлых временах – мне кажется, ничего не меняется. Люди всегда ходили и сегодня ходят по границе двух полюсов – добра и зла, и при этом во все века находится немало тех, для кого основными понятиями являются совесть, честность и порядочность.
– Охотно с вами соглашусь.
– И это хорошо, потому что жизнь прекрасна во всех ее проявлениях! Знаете, мне одна старушка как-то сказала: «Хлеб есть, войны нет, так чего ж расстраиваться?»
– Вот уж не ожидал услышать от вас такую фразу. Неужели вам не хочется ничего вокруг изменить?!
– Почему? Хочется. Просто я нечасто об этом говорю. Вы слышали про Благотворительный фонд имени Олега Митяева? Так вот, мы проводим фестивали авторской песни в разных городах. А еще открыли в Челябинске лицей внешкольного образования и отобрали туда детей из малоимущих семей. Они будут там изучать иностранные языки и музыку. В общем – живем...
– Я об этом, извините, просто не знал… Но вы сказали, что проводите бардовские фестивали, а ведь говорят, что даже на Грушинский теперь мало кто ездит…
– Я могу точно сказать, что людей собирается с каждым годом все больше и больше. Когда-то Грушинский фестиваль действительно был в загоне, но потом опять наступил рассвет. Так что те, кто говорит, что авторская песня умерла, просто не понимают: она просто стала другой! Все в жизни меняется, и барды тоже, поэтому в прежнем виде и в прежней атмосфере песня существовать, конечно, не может. Но она никуда не денется. Еще раз повторю: лирика бессмертна. И может быть, правы люди, которые называют то, что я делаю на сцене, лирическим роком.
– А как, по-вашему, изменившаяся авторская песня способна заменить попсу и выйти на большие площадки? Барды смогут собирать стадионы?
– Я вообще-то не люблю обобщений, но, как выясняется, полный зал сам по себе не является показателем качества работы музыканта. Я, например, вовсе не горжусь тем, что могу легко собрать Кремлевский дворец. Для меня гораздо важнее другое – лирический контакт со слушателем. И думаю, наверное, это правильно. Во всяком случае, такое у меня ощущение…
Беседовал Владимир Ермолаев. Фото ИТАР-ТАСС
