«Мы смотрим на Запад, но слушаем Восток»
Считаные дни остались до того, как на Кипре начнется вторая часть уникального проекта по случаю основания побратимских связей между Лимасолом и Санкт-Петербургом. Столицу Кипра посетят с концертами известные петербургские коллективы, откроются выставки современных петербургских художников и фотографов. О Месяце Петербурга на Кипре, о том, что общего в наших культурах, и о том, как «любить по-гречески», нашему корреспонденту рассказал художественный руководитель фестиваля Васос АРГИРИДИС.
– На Кипре в течение года проходит много разных культурных мероприятий, но все они – разрозненные, частные, а подобного фестиваля не было никогда. То, что сейчас происходит между Кипром и Петербургом, мы очень долго придумывали. Писали проекты, потом рвали написанное и наконец решили провести фестиваль из двух частей: сначала показали творчество Кипра в Санкт-Петербурге, а теперь будем показывать творчество Санкт-Петербурга на Кипре. Причем вторая часть фестиваля будет гораздо мощнее, чем первая: на Кипре выступят пять коллективов, и каждый даст по три концерта в разных городах острова. Телеканал 100 ТВ будет делать оттуда репортажи, давать прямые трансляции.
– Как вы отбирали петербургских музыкантов, которых хотите показать на Кипре?
– Конечно, хотелось показать всех. Но это невозможно, и мы решили сделать наиболее репрезентативный подбор: показать лучшие коллективы, помня о том, на каких площадках они должны выступать. К примеру, военный оркестр, музыканты которого выстраиваются в разнообразные фигуры на дорогах, будет очень интересен для улиц Кипра. Также мы пригласили Оркестр баянистов и аккордеонистов имени Павла Смирнова, «Терем-квартет», хор Смольного собора. Завершится фестиваль выступлениями балета Мариинского театра.
– Чувствуется ли некоторая «усталость» от большого числа русских на острове? Ведь многие наши соотечественники покупают там дома, квартиры...
– Нет, нам приятно. С русскими очень просто, по крайней мере мне. Они занимают один конкретный район в Лимасоле. Кстати, я считаю, что сейчас как раз начинается второй поток миграции: первый был в ранние 90-е годы, потом все немножко успокоилось, а сейчас идет второй поток. И сейчас люди едут уже не просто жить, а работать, компании открывают свои филиалы на Кипре. У нас тихая страна, хороший климат, высокая безопасность. Думаю, что на Кипре вообще очень мягкая «акклиматизация» иностранцев. А русские с киприотами тем более очень мягко сливаются. К тому же нас исторически связывает религия.
– Как часто на Кипре бывают русские коллективы?
– Очень часто. К нам приезжал и Мариинский театр, и Большой, и разные оркестры, и Борис Эйфман с балетом…
– То есть киприоты уже хорошие знатоки нашего искусства?
– Да, и, конечно, русская публика на Кипре посещает их выступления постоянно.
– Читала, что вы оканчивали Консерваторию в Москве. Как так получилось? Жил простой юноша на Кипре, и вдруг?
– Это очень интересный вопрос. Я практически сразу решил учиться композиции, музыке. Когда я окончил школу и отслужил в армии, мне исполнилось 20 лет, и я понял, что хочу учиться в Москве. В то время в Московской консерватории была очень сильная, всемирно известная школа. Поколение педагогов 80-х годов – это в основном ученики Шостаковича, Шебалина, то есть композиторов вот таких масштабов. И я очень хотел туда попасть. Понимал, что они меня сделают профессионалом. Я знал, кто я такой, чувствовал свои возможности и знал, что эти люди смогут «выжать сок». И тогда на Кипре решили через правительство, через государство отправить меня поступать на места, которые открывались для иностранных студентов.
Это был риск: могли взять сразу на первый курс, а могли отправить еще на два года в училище, потому что, как правило, учеников из мелких стран, у которых нет музыкальной педагогической традиции, сначала отправляли в училище, и только потом они возвращались в консерваторию. Но, к счастью, мне повезло. Я приехал в СССР, просидел шесть месяцев, занимаясь только русским языком, и к концу академического года, в мае, поступал. За неделю до отъезда домой мне сказали: «Приезжай обратно в СССР учиться на первый курс». Я очень обрадовался. Это было 30 лет назад…
– И с тех пор вы очень хорошо говорите по-русски!
– Спасибо.
– Наверное, во время учебы ваш творческий почерк как-то переламывали, ведь греческая, кипрская музыка – очень особая, в ней много национального колорита, какой по мере глобализации был утрачен в современной музыке той же Франции, Германии. Они стали похожи.
– Я уже тогда чувствовал, что мы, киприоты, пытаемся сохранить свои корни, традиции во всех областях жизни. Это наша защита от того, что творится вокруг. Я вообще как человек отказываюсь становиться похожим на людей Запада. Я считаю, что вообще Восток, Балканы, Средиземноморье, имеет большое богатство традиций, культуры. Причем это богатство проявляется во всем: как ты себя ведешь, как одеваешься, как вкусно готовит твоя мама, как твоя мама ходит в церковь, как мы празднуем наши дни рождения, как отмечаем религиозные праздники, как мы поем, как мы влюбляемся... Взять даже язык: одно дело сказать I love you, и совсем другое – «Я люблю тебя». Понимаете?
Я очень большой фанат языка. Я верю, что выразительный язык «строит» человека как личность. Если я с рождения говорю на английском – я один человек, если с рождения говорю на русском или на греческом – я совсем другой. Даже несмотря на то, кто мои родители. Даже по звуку, как меня называют, что я слышу: слышу ли «Джон» или слышу «Василий», я становлюсь другим. Это культура. И одно дело говорить I love, You love – без лица, без падежей. А другое дело – «Я люблю», «Ты любишь»…
– Кстати, как это будет по-гречески?
– Я тебя люблю – «сагапо». И далее: «агапас» (ты любишь), «агапаме» (мы любим), «агапате» (вы любите). Все как у вас: «те» на конце – это «вы». Русский язык – это греческий. Просто вы этого не знаете. Я очень много занимался русским языком. А англичане говорят: I love, You love, They love, We love… Все – love. Это показатель культуры. Думаю, что на Кипре, как и в Греции, и в других странах, у которых нет другого способа сопротивляться и защищать себя, кроме культуры, люди хотят защитить себя через нее. И от поколения к поколению – от дедушки к внуку, от отца к сыну – держится эта культура: что к Пасхе надо испечь куличи и покрасить яйца, в девять вечера – пойти в храм, в Великую пятницу – сходить к Эпитафии (позолоченный образ Иисуса Христа. – Прим. ред.)… А вокруг – весна, и пахнет жасмином… Это культура, это память. Память – великая вещь. Если есть память – значит, есть будущее. Нет памяти – ешь гамбургеры с утра до вечера. И ты станешь западным роботом.
– Вы написали музыку на произведения Еврипида, Аристофана, Эсхила… Вы как-то стилизуете ее под древнюю?
– Я обожаю древнегреческую драматургию: Еврипида, Софокла и моего друга Аристофана. Аристофан много писал музыкальных спектаклей. Нет, я не стилизую свою музыку, а предлагаю нечто иное.
– Но музыка на литературные памятники древности, наверное, все-таки отличается от современных песен?
– Я не пишу песен в стиле современной западной эстрады. У меня лирические песни с хорошими мелодиями.
– Интересно было бы понять, какой они природы…
– Как лимон пахнет, знаешь? Вот я такую музыку пишу. Полезную, иногда – кислую.
– А как вы воспринимаете русскую музыку? Какой она вам кажется?
– Народная музыка похожа на нашу – и по форме, и по мелодизму, и по тому, как ее можно сыграть. А ваша классика – это, конечно, совсем другое.
– Я слышала, что многим людям западного мира русская музыка кажется грустной – даже когда она веселая.
– Я тебе дам один совет: меньше слушай западных. Вот и все. Еще у древних мудрецов было: греки слагали песни и стихи (и, кстати, были выдающимися астрономами и математиками), пока их соседи стремились завоевать мир. Вот разница между западным и восточным мышлением. А вы, русские, принадлежите к восточному мышлению. Конечно, мы смотрим на Запад, но при этом слышим Восток. Мы словно заполняем свой бидон с Востока и выливаем его на Запад. И так было всегда, в том числе и в России.
Беседовала Алина Циопа. Фото Евгения Лучинского
