Александр Пашутин: «Для меня допинг – спорт»
Народный артист России признался, что в спортзале проводит больше времени, чем на съемочной площадке
В свои 68 лет он мужчина на редкость подтянутый, спортивный. До сих пор многие трюки в кино выполняет сам, а в ТВ-шоу «Жестокие игры» на Первом канале был одним из самых ярких персонажей, хотя большинство конкурентов ему годились в сыновья. Более 120 ролей сыграл он в кино, причем добрую половину в последние десять лет, в то время как многие его сверстники давно уже смирились с хронической невостребованностью, с ролью пенсионера…
– Александр Сергеевич, над чем сейчас работаете?
– Сыграл председателя колхоза в 8-серийной картине «Три Жизели». Снимаюсь в фильме «Чужое лицо», это тоже телевизионная картина, я там играю маршала Советского Союза, начальника Генерального штаба, действие происходит в 1981 году. Сыграл также прокурора, снялся в фильме с рабочим названием «Испанец» про испанских летчиков, где играю старого летчика-ветерана. Ну, что еще? Написал сценарий, все хвалят, говорят, хороший. Все хвалят, но кому снимать – не знаю. Жду серьезных предложений.
– О чем же сценарий?
– Секрет. Боюсь, украдут идею. Это ведь мой первый сценарный опыт и, думаю, последний.
– Что подвигло вас на литературные труды?
– Я как-то снимался в одной картине, как всегда, что-то правил, менял в диалогах и монологах своего героя и вдруг подумал: «Почему бы самому не написать сценарий!» Мой друг и коллега Сережа Никоненко, когда я ему рассказал идею, сказал: «Саша, пиши, только никому больше не рассказывай, чтобы не своровали». Я послушал его совет, написал и даже залитовал. И вот теперь даю продюсерам, режиссерам. Не знаю, может, кого-то заинтересует. Конечно, нужно мне было бы еще достать на это деньги, но не умею...
– Как вам удается остаться столь востребованным артистом? Вы ведь не только в кино и сериалах снимаетесь…
– Конечно, я еще и в театре работаю. Сейчас же подолгу не снимают, все экономят, даже главная роль укладывается в 8–10 съемочных дней, потому что все бегом-бегом. В театре есть возможность работать основательно, вот репетирую Расплюева в спектакле «Свадьба Кречинского». У меня три антрепризы, сейчас еще одна готовится – «Фотография на фоне гражданской войны». Потрясающая пьеса – просто фантастическая!
– Вы по-прежнему активно занимаетесь фитнесом?
– Да, конечно, как все, занимаюсь фитнесом, теннисом, плаванием.
– Простите, «как все» – это вы кого имеете в виду?
– Как все нормальные… западные артисты. Наши, увы, не очень это любят. Мне пошла навстречу одна солидная спортивная фирма, и я имею возможность ходить в любое время в их клуб, оснащенный по последнему слову техники. Причем я их не рекламирую, просто это жест уважения к артисту с их стороны. Они так и говорят: «Александр Сергеевич, есть вещи дороже денег, вы – наше достояние!» Всякому артисту приятно слышать такие слова, тем более подкрепленные реальным делом.
Если я не занят вечером в спектакле, то хожу в фитнес-клуб каждый день. Мне нравится, да и форму надо иметь. Как сказал один актер: «Мое лицо – мой бизнес». Звучит немножечко цинично, тем не менее доля правды в этом есть.
– Хорошая физическая форма особенно важна на сцене?
– Да и в кино тоже нужно хорошо смотреться! Если актер дряхлый, то у него внутри нет энергетики, а наша профессия, хотите или нет, я сейчас не беру меру мастерства, еще и очень энергетическая. Если внутренней энергии в тебе нет, как же ее передать зрителю?! Человеческий организм – как в машине аккумулятор: если его не подзаряжать, то далеко не поедешь. Мы же всегда советские автомашины ставили на подзарядку, даже когда машина едет, она заряжает аккумулятор. Поэтому, если его не заряжать, он сдохнет быстро.
– А вы всегда были такой спортивный?
– Я с 11 лет в Суворовском училище, а там каждый день занимались спортом. У меня был спортивный разряд по гимнастике, по ручному мячу, баскетболу, боксу. Там спорт ставили во главу угла, и это потом в жизни здорово пригодилось.
– Как вы относитесь к пластическим вмешательствам?
– Года три назад мне один знакомый позвонил: «Александр Сергеевич, у вас нормальное тело, давайте мы лицо немножко подправим!» А про это снимем документальное кино. Мол, ничего страшного, все этим занимаются, люди вставляют зубы, челюсти, «поправляют» лицо. Мне показалось это интересным, если, конечно, все сделать по минимуму. Они чуть-чуть поработали, подбородочек убрали, помню, встал я с койки, как Шариков, весь замотанный. Все нормально обошлось, никто в театре даже не заметил изменений. Многие актеры это делают, но скрывают. А что тут такого? Лицо – это наша кормушка, наш рабочий инструмент. Как бы мы к Людмиле Гурченко ни относились, сколько бы ни шутили по этому поводу в КВН, но, согласитесь, в свои 75 лет она и выглядела достойно. Где, скажите, ее сокурсники, сверстники? А Гурченко стала легендой второй половины ХХ века, да и в XXI не потерялась…
– С какими чувствами вы сейчас смотрите старое советское кино?
– Я-то его особо не смотрю, а вот молодежь, как ни странно, где-то находит и смотрит. Недавно в фитнес-клубе подошли ко мне молодые ребята: «Мы тут посмотрели фильм «Премия» с вашим участием. Спасибо, отличное кино!»
– Чем, интересно, их так тронул фильм Сергея Микаэляна, в котором все крутится вокруг заседания парткома?
– Во-первых, там какой-то сюжет есть, детективная история. Но главное – замечательные актерские работы, правдивые. Такой звездной обоймы в советском кинематографе еще поискать: Джигарханян, Самойлов, Глузский, Леонов, Нина Ургант, Света Крючкова, Дьячков – и это в одной картине! И только одного меня никто не знал, Микаэлян рискнул взять молодого актера, начинающего, неопытного, за что я ему безмерно благодарен, считаю его своим кинематографическим крестным.
– Хотя сама по себе тема отказа от премии какая-то надуманная…
– Всему свое время. Я помню, у меня в театре тоже была ситуация, когда я отказался от премии. Я работал в театре, у нас была норма 26 спектаклей в месяц, а для получения премии норму требовалось перевыполнить. Помню, мне выписали 7 рублей за квартал, на что я сказал: «Возьмите их себе или лучше верните государству, если оно платит такую премию».
– От жизни такой в советские времена многие актеры, даже очень известные, крепко выпивали… А вас минула чаша сия?
– Я не пил и не курил никогда. Для меня допинг, наркотик – это спорт. Я видел, что многие люди страдали от алкогольной зависимости, их судьба трагически обрывалась, поэтому еще я понимал, что это жизненно опасно. Актеры склонны к алкоголю, потому что все у нас на нервах. Но мне нравилось жить в спорте. И сейчас нравится. Мне интересно, я прихожу в спортзал, а там и бизнесмены, и депутаты, и мы друг друга уважаем за то, как кто в теннис играет, как подает, как принимает подачу. У нас и разговоры другие. Я в театре полвека, в кино – сорок лет, я все про это знаю. Ну, если не все, то многое знаю. И мне там уже скучно. А в клубе мы обсуждаем политические проблемы, социальные, и мне это интересно.
– А как семья относится к каждодневным походам в клуб?
– Нормально. Дети выросли, уже по своим гнездам, а жена Люба меня понимает, каждый день у меня все постиранное – майки, спортивные костюмы, носки. Сумку через плечо, и вперед! Я многим молодым актерам объясняю: «Вот вы любите западные фильмы, а посмотрите, какие они все накачанные, все спортивные, – значит, это часть нашей профессии». А я частенько видел молодых актеров, у кого лицо и голова героя, буйная шевелюра, но потом он раздевается для интимной сцены, а у него такие хиленькие ручки, животик. Мне тогда больше ничего не надо говорить о нем, какой он герой-любовник, я все вижу. И совсем беда, когда таких ребят приглашают сыграть в картинах о нашей армии. У американцев другой подход. В картинах про армию снимаются только накачанные парни, пусть даже у них неважные актерские данные, но главное – картинка, в здоровом теле здоровый дух. А у нас офицеры в кино все хиленькие. Да, хороший артист, но никакого отношения к армии не имеет. Не идут такому погоны, явно не герой. В Голливуде Шварценеггер, Сталлоне, Чан начинали карьеру с того, что сделали себе фигуру, а потом уже «добирали» актерского мастерства.
Беседовал Михаил Антонов. Фото автора
