«У нас с Россией общая боль»

 

Известный казахский поэт и общественный деятель Олжас Сулейменов ратует за русский язык и снимает фильм о Жангир-хане и Николае I

В советские времена Олжаса Сулейменова знали как поэта, создавшего поэму «Земля, поклонись человеку!», как исследователя восточных языков, написавшего знаменитую книгу «Аз и Я», инициатора создания антиядерного движения «Невада – Семипалатинск». В конце 1990-х он стал как дипломат представлять Республику Казахстан в Италии и Греции. Теперь он представляет Казахстан в ЮНЕСКО, живет в Париже. Недавно Сулейменов приезжал в Петербург, где создает под контролем ЮНЕСКО Международный культурный центр.

– Олжас Омарович, что подвигло вас к идее создания культурного центра в Петербурге?

– После развала Советского Союза развалилось и наше культурное пространство. И сейчас мы по возможности думаем, как его воссоздать. Оно выстраивалось семь десятков лет, происходило это порой драматически, как и многие события в нашей стране. В этом культурном пространстве я общался с ленинградцами – Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, Львом Николаевичем Гумилевым. Гумилев рассказал мне, что сидел в одной камере норильского лагеря с моим отцом – Омаром Сулейменовым. Отца расстреляли, он не успел выполнить программу – родить семерых сыновей, – у него были только я и мой старший брат. Так что мы на себе испытали все «прелести» сталинского режима. У людей разных национальностей в этой стране общая история, общая боль, общая радость. В этом едином культурном пространстве существовала единая литература русская и советского периода. И наша национальная литература – казахская, киргизская, азербайджанская, грузинская – выходила на просторы мировые благодаря тому, что книги переводили на русский язык. Благодаря русскому языку мир узнал Мухтара Ауэзова, Чингиза Айтматова, Нодара Думбадзе... Сейчас это пространство посеклось на сегменты. Произошла автономизация национальных культур, огораживание границ. И пространство межнационального общения сжалось, как шагреневая кожа. Я заезжаю в некоторые республики и вижу, что молодежь не знает русского языка. Обходятся своим национальным. Это ограждает их от всего мира. А ведь русский язык – мировой, он один из шести официальных языков ООН.

– Но я знаю, в Казахстане как раз наблюдается обратный процесс – идет возврат к русской культуре, языку. Это так?

– Не возврат. Мы не уходили от русского языка. Книг, газет и телеканалов на русском не меньше, чем на казахском. Думаю, этому способствует евразийская интеграция, которая объединяет наши государства. В процессе объединения культур задействованы Таможенный союз, который облегчает ситуацию, ЕврАзЭС (Евразийское экономическое сообщество), Шанхайская организация сотрудничества, где уже Китай привлечен к России, Казахстану. Возникают структуры, которые приведут в скором времени к созданию евразийского союза – конфедерации евразийских государств от Атлантики до Тихого океана. В свою очередь, экономическое пространство будет способствовать восстановлению культурного.

– Вы не думаете о том, что ваши устремления могут идти вразрез с желаниями простых людей? Может быть, им хочется оставаться в замкнутом мире, а русским людям и не так важно тесно дружить с представителями бывших братских республик?

– Единое культурное пространство не является обязаловкой для общества, что надо непременно дружить, одними категориями мыслить и так далее. Нужны более свободные отношения. Вот интернет – это же единое пространство, и его уже нельзя сегментировать. Как бы мы ни хотели автономизировать нашу культуру и государственную идеологию сделать независимой от окружающей, все вокруг нас настраивает на включенность в общие системы – политические, экономические, культурные... Простите, а что вообще значит – простые люди? Неграмотные, серые? Молодежь, которая два-три слова знает по-русски и пользуется ими, как Людоедка Эллочка? А вот мне бы хотелось, чтобы эта молодежь знала 300, а еще лучше, 3000 слов. Это мы называем вовлечением других культур в общее пространство. Сейчас происходит внутренний диалог в каждом из нас. К нему подвигают литература, кино, телевидение. На меня лично влияет много цивилизаций. И я выбираю то, что меня радует, возвышает, и то, что огорчает и воспитывает меня, делает многогранным, а не плоским, ублюдочным созданием, к чему, увы, зачастую ведет государственная политика. Государству проще управлять такой фауной – немыслящей. А мы хотим, чтобы человек был мыслящим. Это есть свободное единое общепланетарное культурное пространство, что не исключает культурную самобытность.

– Так, может быть, реально познать свою нацию через другие культуры? Например, изучая этимологию слов? Знаю, что вы над словарем этимологическим «1001 слово» уже лет 30 трудитесь...

– Работая над своим словарем, я пришел к выводу, что историю народов и культуру можно лучше изучить по словарям, чем по археологическим артефактам. Словари всех народов являются наиболее полными архивами исторических сведений. Это увлекательное исследование, его результаты полезно было бы публиковать в качестве учебных пособий для школьников, студентов.

– Когда вы пишете свои книги, вы тоже идете от какой-то частности?

– По-разному. Но чаще всего, конечно, зацепляет какая-то деталь, яркая история. Вот сейчас я захвачен фильмом «Жангир», к съемкам которого мы приступили в Петербурге. Я написал сценарий, отталкиваясь от случая – Жангир-хан поехал в Петербург, чтобы получить разрешение царя на ханство. Раньше в Орду ездили русские князья на утверждение на княжение. А в XIX веке уже ханы ехали в столицу. И вот Жангир в ноябре 1825 года едет с женой на санях в Петербург. По дороге он узнает, что Александр I почил в бозе в Таганроге. Что делать – назад возвращаться? Жена Фатима уговаривает подождать в Петербурге нового царя. С этого и будет начинаться фильм.

– Но наверняка эта остановка хана в Петербурге разовьется в какое-то значительное событие?

– Естественно. Я считаю, что этот фильм очень хорошо сможет показать взаимопроникновение культур восточной и западной. Жангир был первым казахским ханом-просветителем, он был сыном Букей-хана, получил образование в Петербурге в кадетском корпусе, его жена окончила Смольный институт. Жангир хотел сделать кочевников оседлыми, начал строить город, и в этом принимал участие Николай I, давая на строительство деньги. В итоге кочевники город разрушили и начальники этого движения сами погибли. Но роль Жангир-хана осталась непроясненной. Мне показалось, что он достоин отдельного разговора. И вот мы взяли эпизод его жизни, который хорошо высвечивает становление Российской империи. Самый яркий момент – это восстание декабристов на Сенатской площади 14 декабря. Мы показываем и царя Николая I – как он себя чувствует в этот момент, какие принимает решения. Сейчас многие вещи решаются на площадях. На площади Тянь-аньмэнь решилась судьба Китая. Если бы компартия уступила студентам, то сейчас бы Китай развалился напрочь. Такие примеры площадных восстаний мы знаем и в Египте, и в Тунисе. И в других странах. И первый, кто решал проблему в государстве Россия на площади, – это был Николай до своего воцарения. Если бы он не сказал: «Пушки на Сенатскую!» – то империя Российская рухнула бы. Возможно, превратилась бы в республику под влиянием российско-американской кампании, которой руководил декабрист Рылеев. Неизвестно, лучше бы это было или хуже. Я не буду называть декабристов преступниками или героями, но хочу показать, как та ситуация связана с сегодняшними площадями. Никаких временных перебросов не будет, но умный зритель проведет аналогии. Я не порицаю и не одобряю Николая. Когда Бенкендорф докладывает Николаю, который смотрит из окна Зимнего дворца на площадь, на строй, что час назад бунтовщики вынесли решение уничтожить всю императорскую фамилию, царь смотрит на стоящего рядом сына: «И Алексашку?» «Да», – говорит Бенкендорф. Вот тогда Николай принимает решение: «Пушки на Сенатскую!» У Михалкова в фильме воробышек что-то решает. А здесь судьба маленького мальчика, сына царя стояла за важным решением.

– Россия примет участие в создании этого фильма?

– Я предлагал сделать совместную российско-казахстанскую постановку. Казахстан деньги дал, а Россия пока нет. Ну ладно уж, мы сами снимем. И снимем историю не сочиненную, а реальную. Архивы перелопачены, материалы в разных музеях просмотрены. Режиссер – Роза Орынбасарова, ученица Алексея Германа. Он ее назвал очень перспективной: ее ранняя картина «Жертва для императора» завоевала не один международный приз. Роза живет в Петербурге. И мы уже определили места для съемок – дворцы, площади, есть макеты декорций и эскизы костюмов. Картина «Жангир» станет первым проектом нашего Международного культурного центра. А в идеале мы бы хотели на базе центра создать некий идеологический форум, в котором бы собирались активные общественные деятели постсоветского пространства. Сделать это место центром русского языка, привлечь сюда различные аудитории стран Евразии.

 

Беседовала Елена Добрякова