Когда турист – враг

Уникальные петроглифы Онежского озера переживают нашествие современных вандалов

Петроглифы – это наскальные изображения, сделанные древним человеком, своеобразная «книга древних». Их сохранилось не так много. Петроглифы на Онежском озере были созданы в эпоху неолита – им не менее 5–6 тысяч лет, но они могут погибнуть за считаные десятилетия нашего века.

Археологическая экспедиция Карельской академии наук Юрия Савватеева и его ученицы Надежды Лобановой много лет занимается Бесовым Носом – так называется мыс на юго-восточном побережье Онеги. На этом мысу сохранились знаменитые наскальные рисунки, которые по праву вошли в мировую сокровищницу истории. Изучая их, археологи, искусствоведы, антропологи получают сведения о жизни человека эпохи неолита, которые получить другим путем невозможно: в раскопках древних поселений обнаруживается не так много предметов, а иных свидетельств древней жизни не осталось по определению.

Корреспонденты «НВ» прибыли на Бесов Нос традиционным путем: из деревни Киршино на лодке. Есть еще нетрадиционные пути, но о них позже. Диву даешься, как местные жители на моторке умудряются преодолевать 15-километровый путь по узкой и мелкой речке Черной, набитой топляками. Речка выходит в Онегу прямо у Бесова Носа. Наш проводник Алексей летом возит туристов, а зимой работает в котельной. С археологами он знаком много лет – был в экспедиции рабочим и бережно хранит книгу о петроглифах с автографом самого профессора Савватеева.

Алексей показывает на высокий берег:

– Вон там стоит лагерь археологов!

Действительно, среди поваленных сосен стоит десятка полтора палаток и навесов. Экспедицию сейчас возглавляет Надежда Лобанова – Юрий Савватеев уже очень немолод и приезжает на свой любимый мыс только в гости. Нынешним видом мыса он удручен:

– В прошлом году прошел ураган, чудом наши ребята уцелели, деревья вокруг палаток падали. И до сих пор все это лежит! Когда Надежда Валентиновна распорядилась срубить две сосны, которые угрожающе висели над лагерем, тут же явился лесник и оштрафовал ее – мол, она нанесла ущерб государству. А если бы эти сосны раздавили людей, какой ущерб был бы?!

Но последствия урагана – это малая часть забот Лобановой. У нее есть гораздо более многочисленный и изощренный враг: это… туристы. Хотя Надежда Валентиновна всегда говорит о необходимости просвещения и вреде прямых запретительных мер, петроглифам от этого не легче. Оказывается, туристы ухитряются наносить 6-тысячелетним артефактам необратимый урон: они выдалбливают совсем рядом граффити и разжигают костры на скалах. Вандалы начали уродовать скалы в 30-е годы XX века – часть граффити относится к этому времени, но есть и относительно свежие примеры. По словам Лобановой, за все время ее работы на Бесовом Носу ни разу не было случая, когда удалось бы привлечь к ответственности людей, нанесших ущерб памятнику археологии федерального значения, включенному в список мировых памятников ЮНЕСКО. Ведь вандал не будет ждать приезда полиции, которой до Бесова Носа добираться тоже приходится только на моторке. Сухопутной дороги на мыс нет.

Впрочем, кому дороги нет, а кто ее и сам проложит. Племя джиперов, которое все растет и множится, умудряется продираться сквозь полное бездорожье, чтобы кататься по песчаным дюнам, лежащим выше скал. Продираются они долго – кто 15 часов, а кто и трое суток, страдают, ломаются, но все равно достигают своей цели. В итоге могучие машины расквашивают и без того хрупкую прибрежную экосистему, а их хозяева усеивают окрестности продуктами своей жизнедеятельности. По петроглифам, к счастью, еще никто не катается – они расположены слишком близко у воды и под наклоном, там и утопиться можно.

Районная власть сидит в городке Пудож неподалеку и на упреки в бездействии реагирует болезненно. Специалист по туризму, малому бизнесу, культуре и экологии Елена Строк хорошо знает проблему, сама постоянно ездит на Бесов Нос, но об организации охраны заповедного места уже слышать не может.

– У районной власти нет таких денег, чтобы заниматься охраной Бесова Носа, – рассказывает Елена. – Но кое-что мы тоже делаем. Вот министерство культуры Карелии дало нам задание – разработать план использования территории с петроглифами как туристского объекта с ограниченным посещением. Мы думаем. Даже с джиперами стали общаться – они собрались почистить Муромский монастырь от мусора, мы приехали туда с археологами, с представителями РУВД, чтобы объяснить людям, что можно на этой территории делать, а что нельзя, просветили их. Они благодарны нам за информацию, мы – за сбор мусора, который оставляют их же коллеги.

Муромский монастырь находится неподалеку от Бесова Носа, и его монахов можно, к сожалению, назвать первыми вандалами. Когда монастырь был учрежден в XV веке, монахи решили дьявольские, с их точки зрения, рисунки «нейтрализовать»: они выбили поверху крест, а главный персонаж петроглифов – крупное изображение человека – назвали Бесом. Несколько лет назад территория вокруг монастыря и петроглифов вошла в ландшафтный заказник регионального значения «Муромский». Но из-за непрерывной переделки законодательства природные и культурные объекты стали охраняться и поддерживаться разными министерствами: природу «окормляет» министерство природных ресурсов и экологии, петроглифы – министерство культуры. Договариваются между собой ведомства долго, хотя именно этим летом вроде бы взаимоотношения по зоне петроглифов как будто стали налаживаться.

Начальник отдела обеспечения сохранности объектов культурного наследия министерства культуры Карелии Юлия Алипова рассказывает, что минприроды согласилось решить вопрос с последствиями урагана:

– После нашего обращения в это министерство нам обещали начать работы по уборке поваленных деревьев. Учитывая пожароопасную ситуацию, лесники должны поторопиться. Ну а что касается пресечения вандализма на Бесовом Носу, нужно перекрыть дорогу, которой пользуются джиперы, и чаще вести мониторинг побережья. Нужно отслеживать стоянки судов возле мыса и стоянки туристов на берегу – многие добираются на катерах и яхтах, хотя Онежское озеро и славится неспокойным нравом. Но кто этим будет заниматься – сложно сказать. Во всяком случае, для минкульта это не совсем профильная деятельность. Здесь нужна хорошо скоординированная работа разных ведомств под чьим-то управлением. Кстати, в положении о заказнике «Муромский» все охранные зоны и режим охраны хорошо прописаны, может быть, ничего не нужно изобретать, а просто тщательно следовать уже разработанному документу, только корректируя его по мере необходимости.

Ну а пока чиновники ищут возможность «следования документу», охранные функции выполняют археологи Савватеева и Лобановой, а также приличные люди типа нашего проводника Алексея. Он заливает бесхозный костер, подбирает мусор, читает юным и пожилым туристам лекцию о петроглифах – в надежде на то, что в их головах хоть что-то осядет и они будут беречь этот уникальный уголок Карелии с мировым достоянием.

 

Татьяна Хмельник. Фото Александра Потравнова