«Сын торговца не мог написать «Гамлета»
Голливудский режиссер Роланд Эммерих, прозванный за свои фильмы «мастером-катастрофой», экранизировал ответ на вопрос, был или не был Шекспир
В Москве прошла презентация фильма «Аноним» режиссера Роланда Эммериха, который благодаря своим картинам «День независимости», «Годзилла», «Послезавтра», «2012» заслужил звание «мастер-катастрофа». Теперь он обратился к одной из самых грандиозных литературных мистификаций – кто же на самом деле был автором «Гамлета»? О том, какие поистине шекспировские страсти кипели в Лондоне в эпоху Елизаветы I, российский зритель сможет узнать 17 ноября.
– Господин Эммерих, в основу сценария Джона Орлоффа легла теория, что на самом деле вовсе не актер Шекспир, родом из Стратфорда-на-Эйвоне, был автором знаменитых произведений, а Эдвард де Вер, граф Оксфорд и член суда Елизаветы I…
– Хотя вопрос авторства Шекспира – действительно ли именно он написал 38 пьес и более чем 150 сонетов – спорный и давно будоражит людей, «Аноним» – это не литературная загадка. В центре нашего исходного сценария был треугольник – драматург Бен Джонсон, Шекспир и граф Оксфорд. Но мне всегда казалось, что неправильно снимать фильм о чем-то одном, кино должно быть полифонично. Я подумал: примем версию, что эти шедевры написал граф де Вер, но почему же он не мог поставить под творениями своего имени? И у нас с Джоном Орлоффом возникла идея, что проблема – в престолонаследии. Интрига вокруг английского трона и стала основой, движущей сюжет. А главное, появилась максима, для меня очень важная, которую я сформулировал бы так: перо сильнее меча. Может быть, я излишне романтичен, но я верю в силу искусства.
– Почему вы поверили в гипотезу о де Вере?
– Не могу со стопроцентной убежденностью говорить, что «Гамлета» написал де Вер. Но зато могу утверждать, что это точно был не Шекспир.
– Такой Шекспир, каким вы его показали в «Анониме», точно не мог написать ничего подобного – глупый, недалекий, безграмотный пошляк.
– Да, мы его сделали этаким шутом в духе шекспировских пьес. Я убежден, что этот сын торговца из Стратфорда-на-Эйвоне не мог написать что-либо вообще. Во-первых, не было обнаружено ни одного письма или рукописи, написанных рукой актера Шекспира. Во-вторых, в своем завещании он никому не отписал свою библиотеку, зато он перечислил в мельчайших деталях каждую свою вещь, вплоть до «второсортной кровати». В-третьих, обе его дочери были безграмотны. В-четвертых, для простолюдина он слишком навязчиво интересовался придворной жизнью. И сама точка зрения автора шекспировских пьес отличается аристократичностью. Есть еще масса мелких аргументов: например, зять Шекспира, образованный врач, в своих записках никогда не упоминал, что его свояк – знаменитый драматург.
– Об этой, возможно, самой грандиозной в истории мистификации вы знали в юности?
– Я вырос в Германии и, как большинство немецких школьников, читал Шекспира на немецком языке, и это несравнимо с английским оригиналом. И то, о чем он писал, не имело отношения к моей жизни. Хотя, помню, меня, конечно же, заворожила пьеса «Ромео и Джульетта». Нет, в юности (да и сейчас) я находился под сильным влиянием Томаса Манна. А вот к Шекспиру я пришел благодаря сценарию Джона Орлоффа, который я прочел десять лет назад и с тех пор носился с идеей снять эту историю. Я полюбил смотреть фильмы, поставленные по пьесам Шекспира. Это поразительно, как по-разному можно взглянуть на историю Гамлета, короля Лира, Макбета, неуемного толстяка Фальстафа…
– Как известно, половина успеха фильма зависит от актеров.
– Пожалуй, в «Анониме» я собрал лучшую команду, которую мне удавалось собрать.
– В эту команду вошла знаменитая Ванесса Редгрейв. Легко ли актриса, пропагандирующая свои левые взгляды, за что получила прозвище Красная Ванесса, согласилась сыграть царственную особу?
– Несколько лет назад в моем «Патриоте» снималась дочь Ванессы Редгрейв Джоэли Ричардсон. Я предложил ей сыграть Елизавету в молодости. И, конечно, мне хотелось, чтобы королеву в возрасте сыграла ее мать. Признаюсь, я побаивался подходить к Редгрейв без протекции. Но надо сказать, что и Джоэль помогла лишь морально. «Удачи тебе, Роланд, – сказала она, – мама согласится сыграть, только если ты ее убедишь, что это ее роль». На встрече с Ванессой я был напуган и ляпнул первое попавшееся: «Как вы относитесь к Елизавете?» Оказалось, что это вопрос на миллион долларов.
– Хотя Елизавету обычно представляют как королеву-девственницу, она у вас не только не девственница, но еще и участница инцеста. Вы сами верите в эту версию?
– Мне кажется, история про ее непорочность была сфабрикована из политических соображений. Поэтому мы позволили себе некоторые намеки на то, что у нее были дети, – есть версии, что у Елизаветы было немало любовников и ничто не мешало ей на последних сроках беременности скрываться в замке, рожать и отдавать ребенка на воспитание в аристократическую семью. А что касается инцеста, то хотя этой теории придерживается небольшая группа исследователей, я все-таки решил ввести ее в фильм – в ней так много шекспировского!
– Ванесса Редгрейв в роли королевы – это естественно. А вот Рис Иванс в роли графа Оксфорда – это очень неожиданный ход! Тот самый придурок-сосед героя Хью Гранта в фильме «Ноттинг Хилл» и благороднейший де Вер!
– Да, согласен, это смелый ход, но он оправдал себя на все сто – он сыграл де Вера блестяще. Изначально я планировал, что Рис сыграет Шекспира – как раз в духе героя из «Ноттинг Хилла». Но когда я его спросил, кого бы он хотел сыграть, Рис чрезвычайно безапелляционно заявил, что хотел бы сыграть графа Оксфорда. И я подумал: «В этом что-то есть. Между графом и Рисом есть внутреннее сродство, их обоих отличает некая эксцентричность». Потом, признаюсь, мне импонировало, что Рис, как и я, – заложник образа. Я нахожусь в своего рода клетке, в которой оказался как создатель фильмов-катастроф, а Эванс находится в плену своего персонажа из «Ноттинг Хилла». Нам обоим хотелось разрушить клише.
– Вы прославились своими разрушительными фильмами, а в «Анониме» вам пришлось воссоздавать елизаветинский Лондон.
– Да, это так. Сначала я планировал построить большую декорацию, но в последние годы компьютерная графика настолько шагнула вперед, что мы могли себе позволить не только не ехать в Англию, не только не строить дорогие декорации, а с помощью компьютера создать городские планы, Лондонский мост, Тауэр, собор Святого Павла, театр «Глобус» такими, какими их видели современники Шекспира. Картинка получилась удивительно реалистичной.
– Роланд, как вы думаете, почему люди так любят фильмы-катастрофы?
– Страх и в то же время восхищение перед неуправляемой стихией присущ нам на онтологическом уровне. Ведь всего лишь десять тысяч лет назад люди жили в пещерах и зависели от милости природы.
– А вы чего-то страшитесь?
– С детства ужасно боюсь грозы. Да и вообще, признаюсь, дикая природа меня пугает. Когда я натыкаюсь на документальные кадры, где львы терзают свою добычу, отворачиваюсь – это все так ужасно… Но ведь не только подспудный и неистребимый страх заставляет людей смотреть фильмы-катастрофы. В этих сюжетах нас покоряют еще две вещи. Во-первых, сплав повседневной жизни с чудовищностью происходящего. Согласитесь – и, слава Богу, – наша жизнь не предоставляет нам много возможностей испытать острые чувства. А во-вторых, герой, который способен противостоять стихии. Это рецепт вне времени. Каждый из нас спрашивает: а что он будет делать в экстремальной ситуации?
– Вы живете в Штатах более двадцати лет. Но я прочла, что заявление на американское гражданство вы подали совсем недавно. Почему? Меня это тем более удивляет, что я помню, каким патриотическим получился ваш «День независимости»…
– Когда я снимал этот фильм, у власти был Билл Клинтон, и я восхищался этим политиком. В другом своем фильме, «Послезавтра», я выразил свое разочарование политикой администрации Джорджа Буша. Когда он был переизбран, я на довольно долгий период уехал в Англию. При Буше мне не хотелось быть американцем, понимаете? Но многое изменилось, когда избрали Обаму. Мне довелось с ним встретиться после его победы на выборах. И я ему так и сказал, что только из-за него стал американцем. И потом, признаюсь, я немного устал от взаимодействия с иммиграционными властями всякий раз, когда я еду в Штаты. Они с таким подозрением всегда спрашивали меня о причинах моей поездки. Правда, потом, когда я рассказывал им о блокбастерах, которые снял, они уже просили автограф.
Беседовала Екатерина Юрьева, Москва – Петербург
