«Эта история – не о героях»

Накануне Дня Победы на экраны вышел фильм о футболе и войне «Матч», в котором, по утверждению исполнителя главной роли Сергея Безрукова, нет ни войны, ни футбола

1942 год, оккупированный Киев. Немцы устраивают чемпионат по футболу между местными командами и сборной вермахта. Вратарь киевского «Динамо» и сборной СССР Николай Раневич собирает друзей и вновь выходит на поле – защищать свою честь, любовь, Родину. Такова фабула художественного фильма Андрея Малюкова «Матч». В роли Николая Раневича – Сергей Безруков, в роли его возлюбленной – Елизавета Боярская. 

«Матч» – картина о футболе и любви, – говорит режиссер Андрей Малюков. – Политики и патриотизма тут близко нет. Мы ставили задачи, далекие от политики, подробно обсуждали с продюсерами стилистику, форму картины, примерный список артистов. Проблемы с подбором состава возникают, когда есть неуверенность в материале. Здесь такого не было. Я сразу предложил любимых актеров, мне их утвердили. С Лизой Боярской мы работали в проекте «Грозовые ворота». Сергея Безрукова зритель обожает. Говорить о бездарности Безрукова могут только неумные люди. Они никак не возьмут в толк, что он – гордость нашей страны. К нему надо относиться с большим почтением и чаще снимать в главных ролях».

Елизавета Боярская: «Мне на роду написано – болеть за «Зенит»

 

– В фильме «Матч» присутствуют война и футбол, сложно ли было добавить к этому некую женскую составляющую или, напротив, выделиться на фоне всего мужского и грубого оказалось довольно легко?

– Ярким пунктиром через всю картину проходит история любви. Трагичная линия у героини Кати Климовой. Там же рассказана и история Бабьего Яра. Поэтому мне кажется, женской составляющей там немало. По крайней мере в процентном соотношении не меньше, чем мужской. Тем более что судьба Раневича складывается во многом благодаря поступку моей героини, той жертве, которую она приносит во имя возлюбленного. Это двигатель истории, поэтому она пропитана женскими слезами, чувственностью, жертвенностью… И мне кажется, это здорово. Зритель пойдет посмотреть на футбол. А женщины, равнодушные к футболу, будут смотреть на взаимоотношения главных героев. Там все взвешено.

– Говорят, вы работали над ролью с блокнотом. Что вы в нем фиксируете и много ли записей осталось у вас после съемок «Матча»?

– Это у меня привычка еще с театрального института. Я училась у Льва Додина, и у нас всегда было довольно серьезное отношение к ролевым тетрадям. Мне прежде всего важна кардиограмма роли, чтобы понимать, где у моей героини происходят эмоциональные всплески, где она более спокойна. Необходимо иметь под рукой эмоциональную и драматургическую системы координат. Они-то у меня и прописаны в блокноте, в который я постоянно заглядываю перед съемками. Тем более сцены обычно снимаются хаотично, и, чтобы не ошибиться и быть точной в той или иной сцене, надо непременно в свои записи заглядывать. Вообще же, в наличие блокнота нет ничего особенного, каждый актер тут работает по-своему – кто-то держит все в голове, а мне проще, когда у меня с собой всегда есть подсказка на бумаге.

– Сергей Безруков учился стоять на воротах, сделал своего героя одесситом. А вы для своей героини придумали какие-то особенности?

– Конечно, и надо сказать, что это все случилось не без помощи Сергея. К тому же мы с ним уже не первый раз работаем вместе. Хотя это первый случай, когда мы находились в таком тесном сотрудничестве. В «Иронии судьбы – 2» нас разлучили, в «Адмирале» мы едва познакомились, в спектакле «Сирано де Бержерак» я лишь в самом финале узнаю, что он и есть тот самый человек, которого я все время любила. То есть наши истории постоянно расходились, а в «Матче» у нас получилось непосредственное партнерское соприкосновение, выстроенное драматургически. 

Неоднократно поработав с Сергеем, я знаю его страсть к созданию роли. Он вообще очень увлекающийся человек, крайне энергичный. И когда на съемках уже ни у кого нет не то что фантазии – сил, он единственный остается большим придумщиком. Не знаю, откуда он черпает силы. Это не тот случай, когда приходишь на все готовенькое, спрашиваешь режиссера: «Ну, давайте, мол, рассказывайте, что играть», ассистентам говоришь: «Девочки, принесите мне текст, что надо говорить?» Такой подход для нас скучен, и я вообще не представляю, зачем тогда работать? Наоборот, хочется все разработать, это ведь и есть самое интересное, это даже лучше, чем стоять в кадре и осуществлять то, что ты уже придумал. В этом мы с Сережей похожи. И не один час, не один вечер провели мы, что-то придумывая, пытаясь сделать историю любви наших героев особенной. 

Изначально в сценарии просто был персонаж – учительница Анна. С чего вдруг герой Сергея в нее влюбился? У нас одна из первых сцен фильма начинается с того, что к Раневичу подбегает невероятное количество красивых девушек, которые дарят ему цветы, и он может выбрать любую, но обращает внимание именно на мою Анну, учительницу немецкого языка. И, наверное, можно подумать, что это какая-то типичная советская учительница. Но нет, мы как раз сделали наоборот: он без ума от нее именно потому, что она совершенно непохожа на советскую женщину. Она взбалмошная, легкая, в какой-то мере бесстыжая. Мы даже допустили такой момент, что она показывает ему, пусть нелепый, кургузый и невинный, но стриптиз. Изначально там была просто любовная сцена, достаточно прямолинейная, но мы решили сделать все смешнее, оригинальнее. Хотели, чтобы она его попыталась удивить, хоть и так трогательно и нелепо. Согласитесь, для советского человека стриптиз под патефон – это довольно смелый поступок, зато проникнутый естественностью, безбашенностью. Она легко может цитировать ему Гете. Немецкий язык мы тоже ей придумали. Мне в этом плане повезло, я немецкий знаю, поэтому легко воспроизводила нужные фразы. Чтобы подчеркнуть ее необычный, беспорядочный характер, мы даже придумали ей определенные внешние черты: завили волосы в кудри, которые разлетаются в разные стороны и лишний раз говорят о ее свободолюбии. А встретившись с художником по костюмам, разработали драматургию костюмов наших героев. Многое меняется, когда светлая беззаботная девчонка – хотя, по сути, это женщина, поскольку ее нельзя назвать иначе после того, как она ушла от первого мужа, – вдруг облачается на встречу с губернатором в тяжелый широкоплечий пиджак, делает строгую прическу. 

Мы придумали свист, который переливается из одной сцены в другую. Может, в полнометражном варианте это не очень будет заметно, но когда выйдет четырехсерийная телеверсия, там точно станет понятно, как соединен ряд сцен между собой. Придумали нашим героям свои слова, жесты. Герой Сережи раздвигает мне бровки и говорит, что «все хорошо». У каждой пары есть свойственные их отношениям черты. 

Об этих придумках можно рассказывать бесконечно, но самое главное – это кайф от того, что можно сесть и разработать. Все это придумано благодаря Сергею и, конечно, Андрею Игоревичу Малюкову. Вот человек, который бесконечно знает кино, любит кино и, кажется, снял этот фильм уже несколько раз в голове до того, как приступил к съемкам. Он разрешал нам придумывать и использовать придуманное. Счастье для артиста, когда есть режиссер, который дает возможность заниматься творчеством. Андрей Игоревич очень аккуратно вплетал наши придумки в историю, поправлял, если что-то было не так. Причем у него отличное чутье – иной раз он просил убрать один жест или, напротив, добавить слово – и сцена переставала быть фальшивой. Немало я его фильмов видела, и меня всегда поражало, сколько в них правдивости.

– Для вас после съемок «Матча» стал очевиднее выбор между чувством и долгом?

– Сложно сказать. Мне, наверное, в жизни не приходилось выбирать, да и не дай бог столкнуться с такой ситуацией или с похожей. Насколько хватит сил выбрать долг, а не чувства? Наверное, и я в определенных обстоятельствах тоже смогла бы наступить на горло собственной песне, пожертвовать своими чувствами к любимому человеку ради долга. Но герои фильма оказались в слишком жестких обстоятельствах, и можно лишь воображать, как на их месте поступили бы мы сами.

– Ваш папа, как известно, заядлый болельщик. Что сказал Михаил Сергеевич, когда узнал, что вы собираетесь сниматься в фильме про футбол?

– Как правило, мы всегда говорим по итогам случившегося фильма, так что как только папа фильм увидит, то, наверное, что-то интересное скажет. Он хорошо знает эту историю про футболистов киевского «Динамо», и я думаю, что для многих болельщиков, как для моего папы, футбол будет лишним поводом посмотреть фильм. Наверное, в кино ведут всегда женщины, и если они скажут своим мужчинам, что это фильм про футбол, то это будет еще одним аргументом, манком в пользу того, чтобы пойти посмотреть. Кроме того, это трагичная история, которую нужно знать и которая не должна оставить человека равнодушным.

Что касается моего отношения к футболу, то мне на роду написано – болеть за «Зенит». Не могу сказать, что активно болею – скорее пассивно. Я ни разу не была на стадионе, и папа говорит, что мне нечего там делать. Тем не менее у нас это, видимо, семейное – новости о команде все равно доходят до меня. Я всегда знаю, где наша команда, с кем играет и с каким счетом.

Сергей Безруков: «Вратарь – это душа команды»

– Сергей, до фильма «Матч» когда вы в последний раз мяч гоняли?

– Давно это было. Я даже и не припомню... Наверное, последний раз я играл в футбол году примерно в 1993-м, мои первые гастроли с театром Олега Табакова. Мы тогда поехали в Екатеринбург и там вышли поиграть. С тех пор я, кажется, больше на поле и не выходил.

– Говорят, что прототип вашего героя – знаменитый вратарь Николай Трусевич. Насколько все-таки вы ориентировались на его личность?

– Нет-нет, не нужно искать никаких исторических соответствий. Происходящее в картине – это совершенно самостоятельный сценарий. Прототипом и прообразом Трусевич, может, и является, но моего героя никоим образом нельзя сравнивать с ним. Схожести судьбы тут разве что в том, что мой герой, как и Трусевич, родом из Одессы. Поэтому мы придумали ему такую речевую особенность – я говорю с одесским акцентом. Меня этому специально обучали. Мой коллега по фильму Серега Деревянко, он играет одного из футболистов, тоже одессит. И я просто попросил: «Можешь посмотреть мой текст и переделать его?» Он сказал: «Хорошо». И переписал все мои реплики из сценария так, как произносил бы их настоящий одессит. Поэтому я говорю в фильме с одесским акцентом. Пожалуй, это единственное, что нас связывает со знаменитым вратарем. И еще, наверное, трагический финал, потому что Николай Трусевич был расстрелян в Сырецком концлагере в 1943 году. В остальном же сама история, жизнь героя, его любовь – все придумано авторами. Хотя за основу и взят тот самый исторический матч. Поэтому в фильме моего героя зовут Николай Раневич, а не Николай Трусевич.

– У каждого мальчишки в детстве во время футбольной игры было такое чувство: страшно, если в тебя угодит мяч. Вы поняли, что делать, чтобы не бояться мяча? 

– У меня был в детстве случай, когда я стоял в воротах. И однажды, когда я уже мяч принял в руки, один из нерадивых нападающих просто ударил по нему. Попал мне по рукам. И у меня был перелом. С тех пор я больше на воротах и не стоял. Или, как говорят настоящие вратари, они не «стоят» в воротах, они «играют». Поэтому я никогда не играл в воротах. А здесь пришлось вспомнить. Даже не то что вспомнить – заново учиться. Вратарское искусство мне преподавал знаменитый Сергей Овчинников, один из лучших голкиперов современности. И хотя он уже не выступает, но тем не менее технику отлично помнит. Честно говоря, тренировки были очень тяжелыми, и я выдержал их только благодаря собственной неплохой физической подготовке. Тяжкий это труд – быть вратарем.

– В военные годы игра была жестче, чем сейчас?

– Думаю, тогда и скорости были немножко не те. Даже, может быть, владение мячом было наглядным. Виртуозность работы с мячом, ее было где показать. Что касается вратарского искусства, я думаю, оно с тех пор осталось прежним. Это, конечно, особое искусство. И для этого требуется особый склад характера – человек должен быть лидером. Поэтому наши вратари Яшин, Хомич – великие и легендарные люди. И Ринат Дасаев. И нынешние – Акинфеев, тот же Овчинников. Вратарь в команде – это не просто один из игроков. Это душа команды, поэтому вратаря всегда защищают, охраняют, им дорожат.

– Говорят: вратарь – половина команды.

– Вот именно, потому что он принимает мячи, спасает команду, и если слабая оборона, то, конечно, вся надежда исключительно на того, кто защищает ворота. В те времена были какие-то свои отличительные черты – например, вратари играли в кепках, были, конечно, и какие-то свои неуловимые особенности того, как вел себя человек на воротах. И мы с Сергеем Овчинниковым все это обсуждали. Он мне рассказывал, как тогда вратари себя вели, что-то мы видели в кино. Но надо сказать, что «Матч» – фильм о футболе и войне, в котором нет ни войны, ни футбола.

– О любви?

– Конечно. Самое основное – это люди, которые находятся в оккупации. Есть много фильмов о войне, а фильмов об оккупации – единицы. О том, как люди жили во вражеском тылу, как они пытались выживать. Как некоторые шли наперекор собственной совести, другие, напротив, старались выживать и оставаться человеком, а это фильм, наверное, прежде всего об этом. Как ни странно, это история не о героях. Эти люди не герои. Просто они в какой-то момент способны побороть страх, сделать это во имя любви. И стать достойным звания человека. И это не громкие слова. В том-то и дело, что там рассказ не о тех героях, которые готовы идти на амбразуру, нет, здесь просто разговор о неком человеческом достоинстве. Это самое важное.

– Как для вас решается выбор между чувством и долгом?

– Я думаю, что, наверное, в фильме как раз и есть та самая дилемма, поэтому есть возможность посмотреть, как человек решает для себя, что такое любовь, что такое долг и что на самом деле первичнее. И это очень сложное решение. 

 

досье «нв» 

• Довоенный и военный Киев снимали в Харькове. В Киеве, по утверждению режиссера, «все дома снабжены кондиционерами, спутниковыми антеннами, стеклопакетами, большое количество рекламы, колоссальное количество автомобилей». 

• В Харькове в центре города (Нагорный район и Подол) сохранились районы исторической довоенной и даже дореволюционной застройки. 

• Улица Рымарская на время съемок стала Крещатиком. 

• Один из проходов евреев в Бабий Яр снимался у здания Харьковской государственной академии культуры на Бурсацком спуске. 

• Стадион «Старт» в Киеве, где проходил матч, сохранился. Но вокруг стадиона – многоэтажки, поэтому футбол снимали под Киевом – на стадионе Василькова.

• Концентрационный лагерь, где погибли футболисты, снимали также под Киевом – в песчаном карьере. 

Беседовал Андрей Захарьев. Фото ИТАР–ТАСС