«Аникушин – отживший материал!»

 

 

Так считают те, кому доверено создать мемориальный музей великого скульптора

 

Второго октября исполняется 95 лет со дня рождения почетного гражданина Петербурга скульптора Михаила Аникушина. В преддверии этой знаменательной даты газета «Невское время» выступила инициатором проведения в Балтийском медиа-центре его персональной выставки, взяла на контроль установку памятников в сквере Михаила Аникушина на Каменноостровском проспекте. Мы не могли не поинтересоваться, как выполняется постановление городского правительства по созданию Мемориальной мастерской, подписанное губернатором Петербурга Валентиной Матвиенко 2 марта 2004 года. В ходе подготовки этого материала выяснилось, что в петербургских галереях и салонах в открытую торгуют не то подлинными, не то поддельными работами Мастера, а компетентные органы, похоже, не спешат найти злоумышленников…

«Дом нам дан под свои нужды»

После кончины Михаила Аникушина его вдова скульптор Мария Литовченко обратилась к правительству Петербурга с предложением создать мемориальный музей в мастерской, которая специально для Михаила Константиновича была построена и предоставлена ему в пожизненное пользование. По сути, Литовченко выполняла волю покойного – не так давно одна из дочерей скульптора, Нина, разбирая бумаги отца, нашла такую запись: «Эту работу я отлил в бронзе для моего музея…» Тогда же законные наследники (Мария Тимофеевна с дочерьми Верой и Ниной) определились, что из работ и личных вещей Михаила Константиновича будет передано в дар, если город признает целесообразным создание мемориального музея Аникушина. Вскоре губернатором Валентиной Матвиенко было подписано постановление правительства Санкт-Петербурга от 2 марта 2004 г. № 295 «Об увековечении памяти скульптора М.К. Аникушина»,  предусматривающее создание филиала Музея городской скульптуры «Мемориальная мастерская скульптора М.К. Аникушина»…

Мастерская сохранялась Марией Тимофеевной в том виде, в каком была при Михаиле Аникушине в 1997 году, когда его не стало. И создание музея могло быть делом необременительным для города и малозатратным – тогда требовался лишь косметический ремонт и переоборудование здания – с учетом изменения функциональной нагрузки. Однако Музей городской скульптуры в лице его руководства, похоже, не очень был заинтересован в таком «дочернем предприятии». Директор Владимир Тимофеев, по словам Нины Аникушиной, открыто заявлял: «Я вообще не хотел заниматься этим музеем, но коль уж женили…» К сожалению, сейчас уже едва ли доказуемо, что вместо мемориального музея создавалось заведение «компьютерных технологий и неформальных искусств имени Аникушина». Что уже само по себе нонсенс. 

Только через шесть лет, 1 июля 2010 г., Межведомственный музейный совет Санкт-Петербурга – в закрытом режиме – принял за основу предложенную концепцию развития Мемориальной (все-таки!) мастерской Михаила Аникушина. С условием… «усиления мемориальной составляющей проекта». 

Количество работ Михаила Аникушина, которые руководство Музея городской скульптуры готово принять в дар или приобрести у наследников, определено числом… 230. Напрашиваются закономерные вопросы: почему именно 230 (первоначально вообще 50–60, потому как много и не нужно, у музея другая концепция!) и что же будет с остальным творческим наследием Мастера?

Как бы то ни было, но мемориальная составляющая вымывается из «живого» музейного пространства», а мемориальная зона уже ограничивается маленькой мастерской Аникушина. (В комплекс входили три мастерские: большая площадью более 500 квадратных метров, две малые: Михаила Аникушина и Марии Литовченко и холл с камином.) Мастерская Марии Тимофеевны по проекту переоборудована под гардероб, вместимость которого уже хотят расширить на 300 человек. А еще музею кроме помещения охраны и кассы так необходим сувенирный киоск и мебель для отдыха... Только на каких площадях это все можно разместить? Известные представители творческой общественности Альбер Чаркин, Юрий Мудров, Георгий Шереметьев, обращаясь в правительство Санкт-Петербурга, отмечали: «несмотря на заверения, что существующий проект создания музея будет доработан и откорректирован с учетом мемориального зонирования, никакой корректировки проекта не ведется», и выразили обеспокоенность, что «предлагаемые изменения функционального назначения помещений приведут к утрате мемориальности». А ведь можно было избежать столь существенных утрат, рассмотрев возможность создания зоны входной группы в бывших подсобных помещениях мастерской.

В музее избавляются от того, что имеет отношение к Аникушину и, похоже, по мнению музейщиков, не представляет ценности.  

Нина Аникушина: 

– Однажды утром я прихожу, а в контейнерном баке с мусором все, что заведующей не нужно. Даже планшеты с фотографиями первых проектов памятника Героическим защитникам Ленинграда. Я что могла из контейнера извлекала и тащила домой. «Зачем вы станки, на которых устанавливается скульптура, выбросили?» – «Так ведь они грязные, в глине. Закажем новые. Государство у нас богатое…» 

Вдоль стен в мастерской Аникушина были полки из неоструганных сосновых досок. На них располагалась мелкая пластика, книги, папки с документами. «Страшные, мы установим современные!» – вынесла вердикт заведующая. «Как же вы будете рассказывать о папе, о том, как он работал?» – возмущалась Нина Михайловна. И услышала от Тимофеева убийственное: «Аникушин – отживший материал!» В другой раз Нина Аникушина на заседании выездной музейной комиссии, которое проходило прямо в мастерской, воскликнула: «А как же мемориальный музей? А как же постановление Матвиенко?», на что заместитель Тимофеева Надежда Ефремова определяющее ответила: «Можете сходить с ним в туалет. Дом нам дан под свои нужды…» 

– В проектной документации был такой странный листок: поворотный круг, на котором создавались аникушинские шедевры, но уже с приставленной к нему дополнительной сценической площадкой и шестом, и на нем – танцующие девочки. Девушки… Не те, что в сквере Аникушина установлены. Живые. Проектировщик вырвал лист из проектной документации и разорвал его у нас на глазах, – рассказывал автору этих строк один из участников обсуждения концепции на Межведомственном музейном совете. 

Да что там полки и станки! Выброшены были гипсовые модели памятника Ленину для Саратова, надгробия Василию Соловьеву-Седову.

Гипс – это не материал, заявляют в Музее городской скульптуры. 

– Во всем мире гипс – это материал, для нашего музея – нет, – возмущается Нина Аникушина. И рассказывает, как, узнав об этом, Гали Вадимовна Флерова, хранитель Всероссийского музея Пушкина, сказала: «Гипс – это единственный материал, который сохраняет и передает дух скульптора, сохраняет отпечатки и тепло его рук».

«Если «авторство не подтверждено», значит, подделка!»

А тем временем в Петербурге продолжается торговля… так и хочется сказать: подпольная! Нет, работами Аникушина или подделками под него торгуют в открытую. По понятным причинам здесь и сейчас не могут быть названы галереи и антикварные лавки, ФИО владельцев или исполнительных директоров, а также частные антиквары. 

Заместитель председателя правления общественного движения «Наследие» Владимир Чудинов в одной художественной галерее «по наколке» потенциального покупателя (из Китая) обнаружил – и даже сфотографировал! – бронзовый бюст Александра Пушкина – копия того, что предназначен для установки в сквере Михаила Аникушина на Каменноостровском проспекте. Гипсовый оригинал бюста был похищен из мастерской.

– Полиция не проявила оперативности и, похоже, вообще не хотела заниматься расследованием, – рассказывает Нина Михайловна. – Скульптуры из галереи были изъяты. После многочисленных наших напоминаний нас познакомили с «результатами экспертизы»: авторство не подтверждено! И это при том, что в милицейских документах изъятия и предварительного осмотра, составленных в галерее, надпись «Аникушин» зафиксирована. А чего его, авторство, подтверждать! На каждой работе – папина роспись. Если «авторство не подтверждено», значит, подделка! Но подделать Аникушина до сих пор никому не удавалось! Как вы думаете, какова дальнейшая судьба этих работ? Их возвращают в галерею! Где они сейчас, неизвестно, потому как того человека, который принес работы, по заявлению следователя, они не выявили. В любой комиссионке товар принимается при наличии паспорта. А здесь художественная галерея, Аникушин, и – «кто-то принес».

Когда материал готовился к печати, Владимир Чудинов получил ответ из ГСУ МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области: «В протоколе осмотра предметов на бюсте мужчины на пьедестале (с задней части скульптуры) имеется надпись «Аникушин 1/3», выполненная печатными буквами. Данный бюст исследовался в ходе искусствоведческой экспертизы, по результатам которой установлено, что работа выполнена в манере, подражающей стилю М.К. Аникушина». Наверное, можно было бы только порадоваться, что в России появился мастер уровня Аникушина. Но как же быть с «бронзовой» надписью «Аникушин»? 

Кстати, в той же галерее ранее была продана, а позже изъята при перевозке через границу России работа Михаила Аникушина – бронзовый бюст Ольги Усовой, правнучки Пушкина. В мастерской скульптора подлинник данной работы был единственным, он исчез. Нине Аникушиной в Росохранкультуре по СЗФО была выдана копия чека, где значилось: «Шестнадцатый отливок». Так что где оригинал, а где подделка, еще разбираться и разбираться… 

«Ваше добро, вы и охраняйте…»

Обильная переписка родственников скульптора, общественного движения «Наследие» с инстанциями, в числе которых Министерство внутренних дел Российской Федерации, Главное управление внутренних дел по Петербургу и Ленинградской области, прокуратура Санкт-Петербурга, свидетельствует: «Проведена служебная проверка… материалы уголовного дела (номер такой-то) изучены… за допущенные нарушения требований уголовно-процессуального законодательства РФ следователи (такие-то) привлечены к дисциплинарной ответственности… на совещании указано на недопустимость волокиты, а ход расследования поставлен на контроль…»

Основные хищения происходили во время бюрократической волокиты – вместо предписанных постановлением губернатора нескольких месяцев оформление документов продолжалось почти три года. И все это время здание находилось без охраны! Почему так долго? 

– Это вопрос к чиновникам, – говорит Нина Аникушина. – Я направляла письма в правительство Санкт-Петербурга, «трясла» Тимофеева: «Владимир Николаевич! Работы вывозят – нечего будет выставлять!» И слышала в ответ: «А что я могу сделать? Не все бумаги подписаны. Как только подпишем – сразу вызываю ОМОН и выставляем охрану». Оформление документов о передаче в оперативное управление здания скульптурной мастерской Михаила Аникушина Музею городской скульптуры было завершено в ноябре 2006 года (свидетельство о государственной регистрации права от 14.11.2006 г. – Прим. авт.). А большинство работ из мастерской исчезло в начале 2007-го… 

Замки в мастерской сменил Адриан (внук скульптора, сын дочери Веры. – Прим. ред.), чтобы никто, кроме него, не мог войти. И продолжил вывозить работы деда. Я бегу к участковому, а он мне: «Ваше добро, вы его и охраняйте». Я – к начальнику 18-го отдела милиции. «Что вы идете ко мне с какими-то скульптурами, до которых никому нет дела! На моей территории «мерседес» угнали, мне его надо искать». Как-то Адриан позвонил мне: «Можете приходить!» Я поспешила в мастерскую. Там была настоящая помойка! Ужас! Поперек холла висел гамак, люстр не было, валялись грязные матрасы, стояли батареи пустых бутылок. Унитазы разбиты, батареи обрезаны, электрощитки раскурочены.  

Нина Аникушина взывала к представителям компетентных органов: «Когда же вы будете предпринимать действенные меры? Известно же, кто вывез…» – «Как только, так сразу», – говорил следователь П. и, потирая пальцами, намекал на взятку. Не раз в милиции или в следственных органах Аникушиной давали понять: они знают, где работы, но хотят получить процент.  

После заявления Нины Михайловны в милицию у Адриана взяли подписку о невыезде. Но вскоре – не по команде ли сверху? – было отказано в возбуждении уголовного дела, а из представленных документов о праве на наследство в материалах осталось лишь одна бумажка – заявление. Практически сразу Адриан уехал в Америку!

Один из следователей (вернее, одна) на свой страх и риск в сопровождении бойцов ОМОНа навестила квартиру жены Адриана и ее родителей. 110 работ Аникушина были возращены законным наследникам. Следователь была наказана дисциплинарным взысканием, а в скором времени в отделе она уже не работала… 

В числе вывезенного Адрианом была и отнюдь не «мелкая пластика» – гипсовый оригинал бюста Пушкина, гипсовый оригинал «Танцующих девочек» (тех, что стоят в сквере Аникушина) и двухметровый «Спортсмен» – оригинал того, что стоял у стадиона Кирова, эскизы памятника «300-летию Российского флота», вариант головы памятника Пушкину на площади Искусств, эскиз памятника Чехову для города Чехова, бронзовые портреты отца и матери Михаила Константиновича. В общей сложности более шестисот работ!

На вопрос корреспондента «НВ», будет ли что выставлять в музее, Нина Михайловна ответила:

– Конечно, будет. При моей нищенской пенсии я готова многое подарить, но я должна быть уверена, что это будет музей, достойный моих родителей, что каждая из работ займет свое законное место. Иначе что же это за мемориальный музей?

«Сохранена даже яма для глины»

Людмила Титова, заведующая филиалом Музея городской скульптуры «Мемориальная мастерская Михаила Аникушина»:

– Мемориальная тема у нас проходит по всему комплексу. На первом этапе мы делаем большую мастерскую и так называемые витрины, которые обращены на улицу. И естественно, входную зону, где касса, гардероб, – это займет половину бывшей мастерской Марии Тимофеевны Литовченко. Вторая половина отводится для мемориальной экспозиции. Наши амбициозные планы таковы: если удастся завершить ремонтные работы, 2 октября открыть большой зал, где будет располагаться большая карта Петербурга с памятниками Аникушина. Посетитель сразу должен понять, где он находится. Понять, что это не обыкновенная мастерская скульптора, а мастерская для создания монументов. В этом ее уникальность, что мы и хотим подчеркнуть.

В большой мастерской мы постарались сохранить антураж. Сохранена даже яма для глины. Огромный станок, на котором создавался памятник Ленину, скульптурные группы памятника Героическим защитникам Ленинграда. На другой станок предполагаем поставить Чехова, где он и был, – у нас есть фотофиксация. Стены будут говорящие, информационные: одна посвящена работе Михаила Константиновича над памятником Пушкину, другая – Чехову. В торцевой зоне – Ленин и героические защитники Ленинграда. Понизу – тематическая информационная лента. В панелях – экраны для демонстрации фильмов, повествующих об Аникушине. Воссоздаем фрагмент мастерской.  

В маленькой, творческой, мастерской Аникушина мы, что могли, сохранили – и мебель, и полки… Творческую мастерскую хотим восстановить в том виде, в каком она была. Но пока не можем, потому что нам до сих пор не переданы ни одна его работа, ни мебель. К тому же все потребует очень серьезной реставрации. Реставрация стоит немалых денег. А для того чтобы город выделил деньги на реставрацию, надо эти вещи иметь в постоянном хранении. Так что процесс длительный, и творческая мастерская – это уже следующий этап.

Ну да, было постановление правительства, подписанное Матвиенко, а дальше? Пошел сотрудник по учреждениям с документами. Чиновники у нас не спешат входить в чье-то положение. Каждая бумажка лежит по месяцу, по полтора в любом учреждении, потом возвращается с какими-то замечаниями, которые устраняются, – и все пошло по второму кругу… Документами занималась не я. Я научный сотрудник, я здесь с 2007-го, когда мы реально смогли въехать. Мы уже год маемся с договором по электричеству, из-за чего не можем закончить ремонт. Кабели и провода в подвешенном состоянии… Это все затягивает процесс. 

Перед нами стоит большая и сложная задача – совместить два плана: мемориальный и интерактивный. Зал предполагается использовать для различных проектов – художественных, скульптурных, мастер-классов. Музей должен жить активной жизнью. У нас здесь прошел ряд мастер-классов для маленьких детей… Для семейной аудитории! Диалог был рассчитан на ребенка, но подключались взрослые. Говорили, что все видели памятники Аникушина, но не представляли, какой труд стоит за всем этим. Мы хотели ограничиться одной неделей, не получилось. Почти полгода люди звонили, просили, приходили.

 

 

Владимир Желтов