«Горбачев мог быть инопланетянином»
Знаменитый американский актер и режиссер Барри Зонненфельд хочет снять фильм о развале СССР, но не знает, годится ли эта тема для комедии
В прокат выходит блокбастер «Люди в черном – 3». Его герои по-прежнему защищают Землю от инопланетной угрозы. Но на этот раз агенту Джею приходится отправиться в путешествие во времени. На российскую премьеру фильма в Москву прибыл звездный десант в лице актеров Уилла Смита, Джоша Бролина и режиссера Барри Зонненфельда. Мы встретились с режиссером, известным российскому зрителю по таким картинам, как «Семейка Аддамс», «Достать коротышку», чтобы узнать, в какое прошлое он бы хотел завернуть и верит ли в инопланетян.
– Господин Зонненфельд, назовите три причины, по которой люди должны пойти смотреть «Люди в черном – 3»?
– Во-первых, он снят в формате 3D. Во-вторых, это самая эмоциональная часть франшизы. И, конечно же, третья причина – Уилл Смит и Джош Бролин, который играет Томми Ли Джонса в молодости.
– На экране они просто фантастически похожи, с поправкой на возраст.
– Да, помню, встречая Джоша на различных мероприятиях, в частности на премьере картины «Старикам здесь не место», в которой он сыграл одну из главных ролей, я думал: «Надо же, у него структура лица, головы такая же, как у Томми Ли Джонса». И поэтому, когда я прочел сценарий «Людей в черном – 3», сразу понял, кто будет играть молодого агента Кея. И на съемках я порой забывал, что передо мной Джош, а не Томми! Потому что, признаюсь, я побаивался, что в случае моей ошибки зритель скажет: «Я скучаю по Томми Ли Джонсу». Но, нет, это все тот же агент Кей, но на 30 лет моложе. И это, кстати, еще одна причина пойти на «Люди в черном – 3» – зритель, отправившись вместе с агентом Джеем в 1969 год, удивится, как из такого оптимистичного парня в конце концов получился унылый пессимист, каким его играет Томми Ли Джонс. К тому же возвращение в прошлое дало нам возможность затронуть тему расизма, присущего тому времени, показать первый полет на Луну.
– А еще свести агентов Джея и Кея с Энди Уорхолом. Любите вы в своих фильмах подшучивать над знаменитостями, выдавая их за пришельцев. Что вы имеете против Энди Уорхола?
– Нет, я ничего не имею против Уорхола, мне нравится его знаменитый портрет Мэрилин Монро, хотя, если бы я был богатым человеком и мог позволить себе купить какое-то произведение искусства, это, скорее всего, был бы не Энди Уорхолл. Кстати, наш Энди не пришелец. Мы как раз и построили шутку на том, что все зрители будут уверены: ну, конечно, Уорхол инопланетянин, потому у него такое искусство. А мы решили перевернуть ситуацию с ног на голову. На самом-то деле король поп-арта один из людей в черном, который мучается навязанным ему образом. Правильно выбрать знаменитость, кстати, тоже тонкий момент. Плохо, если на экране появляется «калиф на час». Я это понял после съемок «Ценности семейки Аддамс». Там есть анекдот для Эми Фишер. Сегодня его уже никто не поймет, а тогда история девушки, которая стреляла в жену своего любовника Джоя Буттафуко, не сходила с газетных полос (16-летнюю Эми называли «Лолитой с Лонг-Айленда». – Прим. ред.). Так что необходимы персоны, про которые спустя десять лет не спросят: «А кто этот парень?» Энди Уорхол – подходящая кандидатура.
– Другая фишка франшизы – ваше эпизодическое появление на экране. Вы появлялись и в первых ее двух частях, и теперь летите вместе с агентом Джеем мимо Крайслер-билдинга.
– Да, я тот банкир, который совершает самоубийство во время краха фондового рынка. Есть еще один момент, там я снялся со своей женой: когда семейная пара наблюдает за запуском ракеты, и они пьют кофе. Вот такие маленькие «домашние» радости я себе иногда позволяю на съемочной площадке.
– Кстати, о запуске ракеты в 1969 году. Если бы у вас был шанс вернуться в прошлое, в какое время вы бы отправились?
– Это очень легкий вопрос! Я бы хотел вернуть тот день, когда я познакомился со своей женой, чтобы, во-первых, снова пережить эмоции, которые меня тогда захлестнули, а во-вторых, проанализировать ситуацию и понять, почему же она смогла влюбиться в меня…
– А какое воспоминание чаще всего всплывает в вашей памяти?
– Пожалуй, концерт Джими Хендрикса. Это было 22 апреля 1969 года, на следующий день мне должно было исполниться 17 лет. Представьте себе: я на седьмом небе от счастья, что вижу рок-легенду, что вокруг меня почти двадцать тысяч таких же фанатов, и вдруг я слышу оповещение: «Барри Зонненфельд, позвоните маме!» Было уже полтретьего ночи, и мама очень переживала, ей всегда надо было знать: все ли со мной в порядке. Но я чуть не умер от стыда! И все же я бы не хотел воспользоваться нейтрализатором (гаджет спецагентов, стирающий память. – Прим. ред.) и избавиться от этого воспоминания. Хотя, согласитесь, хорошую штуку мы придумали, ведь так иногда хочется стереть из памяти своих близких совершенные по глупости, по недоразумению ошибки…
– Вы были редактором журнала «Эсквайр», в котором есть рубрика «Правила жизни». Какое ваше основное правило жизни?
– Жить в страхе.
– Простите?
– Да-да, жить в страхе. Страх – это удивительная эмоция, он может привести к гибели, а иногда, напротив, только благодаря нему спасаются, страх мобилизует все физические и умственные силы, чтобы выжить. И еще: если ты живешь в страхе, ты никогда не будешь разочарован. Если ты чего-то боишься и это в конце концов случается, значит, ты молодец, умеешь предугадывать ход событий. Ну а если не случается, что ж, это не самая плохая вещь, можно с облегчением вздохнуть и жить дальше, опасаясь чего-то другого. В этом смысле, кстати, я полная противоположность Уилла Смита.
– А чего вы больше всего боитесь?
– Чего я только не боюсь! И эти страхи я стараюсь изживать посредством своих картин.
– Значит, пришельцы для вас не просто персонажи, а воплощение ваших страхов?
– Да, я боюсь инопланетян. В нашем фильме есть и волшебные пришельцы, и страшные, и забавные, и придурковатые, и несчастные, и счастливые, но я бы не хотел встретить никого из них. Правда, иногда, гуляя по нью-йоркскому Таймс-Скверу и наблюдая за прохожими, я про себя думаю: «Хм-м-м… Похоже, это пришелец».
– По каким признакам вы их определяете?
– Они имеют тенденцию одеваться не по сезону, и, как правило, они республиканцы. Еще мне кажется, что я точно встречался с инопланетянином, – это был Дональд Трамп (американский бизнесмен, писатель, знаменит своим экстравагантным стилем жизни. – Прим. ред.). В нем нет ничего человеческого, это одна большая присоска внеземного происхождения. А иногда, глядя на этих самых прохожих в Таймс-Сквере, я задумываюсь: «А что, если наша реальность – это только иллюзия?»
– Это может стать темой четвертой части франшизы. Есть такие планы?
– Все зависит от того, как зритель примет третью часть «Людей в черном». А я-то с удовольствием – было бы неплохо расширить географию. Понятно, что у Нью-Йорка такая энергетика, что инопланетяне должны чувствовать себя здесь как дома, но пора уже куда-нибудь отправиться в другое место. Еще я подумываю: а что если снять вместе с Уиллом его сына Джейдена? Мне кажется, из этого может получиться интересная история…
– А вообще, что у вас в планах?
– Хорошенько отдохнуть этим летом. Потом у меня есть научно-фантастический проект… Знаете, о чем бы я хотел снять кино? О распаде СССР – меня интересует этот культурно-социальный феномен, и я бы хотел изучить его глубже. Правда, не знаю, подходит ли эта тема для комедии… Кстати, Горбачев запросто мог быть инопланетянином, вам так не кажется?
Беседовала Елена Боброва. Фото автора
