А на полях растут деревья…

«Чем живут-кормятся» земляки писателя Федора Абрамова и святого праведного Иоанна Кронштадтского, разбирались корреспонденты «НВ»

«Забытая Богом деревня: Веркола» – так называется четырехминутный ролик Виталия Мазеина, описание которого в интернете начинается следующим образом: «Где-то на Севере нашей необъятной Родины расположилась Богом забытая деревня Веркола. Здесь живут простые добрые люди, не испорченные цивилизацией и готовые всегда прийти на помощь…»

Хотелось бы риторически спросить неведомого нам автора: когда забытая-то? Не после ли того, как стала известна всему цивилизованному миру благодаря великому писателю Федору Абрамову и Малому драматическому театру (по спектаклям «Братья и сестры» и «Дом»)? В 1979-м Абрамов опубликовал в районной газете «Пинежская правда» открытое письмо землякам «Чем живем-кормимся», которое было перепечатано центральной «Правдой» («Молвлено на Пинеге – аукнулось по всей стране»). В нем писатель с болью писал о бесхозяйственности на селе, упрекал односельчан в утрате хозяйского отношения к земле. Критиковал не начальство за его безграмотное руководство – призывал земляков вспомнить об ответственности: «Не обмелела ли река народной совести, народной нравственности?.. Все упирается в равнодушие и пассивность. Нет активного, заинтересованного, требовательного отношения к Верколе…» Путь спасения не только родной деревни, деревни вообще, а и России в целом Федор Абрамов видел в социальной и нравственной активности народа: «Нельзя заново возделать русское поле, не возделывая души человеческие», «Социальная перестройка жизни, не подкрепленная душевной работой каждого, не может дать должных результатов».

Абрамов допускал два пути решения «деревенского вопроса». Первый описан так: «Деревня кончается, деревня исчезает с лица земли и уходит в небытие, и чем скорее это произойдет, тем лучше. А что взамен? Взамен агрогорода, агрокомплексы – промышленное сельское хозяйство… (Никаких буренушек!)» Второй – деревню сохранить. «Конечно, на другой основе, с введением всех, так сказать, благ цивилизации – городского быта и так далее. Почему это важно? Дело не только в материальной стороне дела. Деревня русская – это ландшафты, наша родина, мать и прародина всего. Дело в том, что исчезновение связей, утрата связей человека с животным, с землей, с природой может обернуться очень серьезными последствиями…»

В том же 1979-м писатель задавался вопросом: «И почему бы уже сегодня не представить Верколу будущего? Сады, цветники, свое парниковое хозяйство, свой дом быта с разного рода услугами, которые наконец-то освободят сельскую женщину от трудоемких домашних работ, дом подлинной культуры, где задружат старина и современность, где каждый будет не только зрителем, но и участником, творческим человеком. Конечно же, ухоженная земля, коровы-пятитысячницы и воспетый в песнях и сказках резвый конь, без которого на Севере не обойтись. Быть или не быть такой Верколе – зависит от вас, дорогие земляки».

Корреспонденты «НВ», попавшие на Пинежье по приглашению благотворительного фонда «Прииди и виждь» для освещения первого молодежного крестного хода из Верколы в Суру, не могли не воспользоваться представившейся возможностью и не попытаться разобраться, чем сегодня «живут-кормятся» земляки писателя Федора Абрамова и святого праведного Иоанна Кронштадтского, уроженца Суры. Оба эти населенных пункта, Веркола и Сура, как, впрочем, и все Пинежье, Богом не забыты и не обижены. Раздолье, простор, леса без конца и без края. Пойменные, к сожалению, давно не кошенные луга: «На нехватку сенокосных угодий жаловаться не приходится – Веркола утонула в траве». 

А еще река Пинега «быстроногая» – определение Федора Абрамова. «Пинежский берег под деревней – разноцветная галька да разливы желтых песков – залюбуешься!» – писал он. И признавался: «Я не могу жить, не могу писать, если не вдохну воздуха родного края, не пройду по родной земле…» «Родная земля» – это большие деревянные дома, многочисленные амбары, которым по сто и больше лет, картофельные грядки… О сельском хозяйстве в общепринятом значении этого слова нынче говорить не приходится. 

– Купите у меня дом, недорого, всего 300 тысяч, – предлагала нам случайная попутчица до Суры. Она же печально поведала, что в былые времена за земельные участки, за поля, за сенокосы «бились», а сейчас «бери – не хочу»… 

Как сказала одна женщина (просила не называть ее имени), речь уже не идет о возрождении северной (от себя добавим: не только северной!) деревни, а «хотя бы о ее сохранении». Сейчас, говорила она, крестьяне «выживают поодиночке»: 

– У кого есть работа – тот еще живет. Работы не станет – все, деревня загнется! Лес вырубят скоро, на это ума много не нужно...

из первых уст

Работы нет – нет жизни

Владимир Абрамов, пенсионер, племянник Федора Абрамова, Веркола:

–Я на автобусе работал, а пенсию хорошую не заработал, хотя каждый день с пяти утра и до десяти вечера за баранкой: первым делом доярок на дойку отвезешь, днем в Карпогоры – рабочих, вечером опять на дойку доярок. Да еще свое хозяйство… Дядька не раз меня ругал: Владимир, ну нельзя же так, не железный!.. А как иначе-то? И сейчас хоть и на пенсии, а работаю. В монастыре (Артемиево-Веркольском, что на другом берегу Пинеги. – Прим. ред.). Жить-то надо. Работы нет – нет и жизни. Потихоньку, с трудом, восстанавливаем монастырь. Спонсоров мало. Но монастырь восстанавливается. Уже можно представить, какая красота была. А село пустеет, пустеет. Раньше, знаете, летом сколько было народу в Верколе?! Человек четыреста. Сейчас кругом вместо пастбищ, вместо полей – кустарник. Березняк! Все заросло! А луга были – бесконечные! И ближние сенокосы, и дальние…

В совхозе было 380 голов крупного рогатого скота и 100 телят. В каждом доме коровка обязательно. А сейчас осталось пять-шесть коров – на такую-то большую деревню! Раньше здесь, в Пинежском районе, заготавливали миллион кубометров леса, а сейчас от силы 150. Есть еще леспромхозы, работают там мужики, зарабатывают. Но работы мало – по сравнению с тем, что раньше было. Слезы! Лес по Пинеге давно не сплавляют. Все захирело! Страшно – молодежь отвыкает от сельской жизни. 

Вообще, безработица человека губит. Когда работаешь, есть азарт. Поработаешь, погуляешь… Работа на первом месте… Те, кто постарше, приспосабливаются как-то. В монастыре можно работать. На пилораме мужиков десять работает. Остальные по вахтам ездят, на буровые. Если бы была здесь работа – не мотались бы по отхожим промыслам. А кто-то в городе осел. Мои дети в Архангельске… Печальная история… Не то слово! Дело обстоит очень плохо! Тысячу раз оказался дядька прав со своим «Чем живем-кормимся»! 

Как сейчас актуален Федор Абрамов! Если бы дядька был живой, если бы он взглянул на сегодняшнюю Верколу, его сердце бы не выдержало! Он терпеть не мог бардака, а такого, как сейчас, ему и не представить было!

Останется разоренная деревня!

Анисья Абрамова, педагог, Веркола:

–Я приехала из Нарьян-Мара по распределению. Поселили в монастыре. Господи, так здорово! Памятник, охраняемый государством, и я здесь буду жить! Мне выделили келью в игуменском корпусе. Начальная школа в Верколе, а с пятого по восьмой класс – здесь, в монастыре. На лодке через Пинегу переправлялись. И был один ужасный год, когда утонуло восемнадцать детей. Мы стали хлопотать, требовать, чтобы в селе построили школу. Построили – видели какую? Огромную, двухэтажную, не в каждом райцентре такая, а детей очень мало. 

Сейчас наша школа – структурное подразделение Карпогорской районной школы. Она потеряла свой статус, хоть и осталась имени Федора Абрамова. Мы добивались, чтобы школу нам оставили, но так нам ее и не оставили. А это в конечном итоге может привести к ее закрытию. Что происходит с деревнями, где закрываются школы, всем известно: они постепенно умирают. Однако защитники школы не намерены сдаваться и продолжают борьбу за ее сохранение, ибо их не радует перспектива отправлять своих малолетних детей в интернат, где не самые лучшие условия для нормальной учебы.

Сейчас вся школа – около 30 учеников. С первого по девятый класс! Ребятишки у нас способные, талантливые. А если школы не будет… Не будет школы – останется разоренная деревня. А деревня у нас знаменитая! Много туристов едет. И предприниматели бы нашлись, надо только программу разработать. Сейчас в Верколе нет работы. Было сельское хозяйство, был скотный двор, маслозавод. Все разрушено. Коров уже нет! Молодежь уезжает! Они бы и рады здесь работать, но где? 

У меня сын говорит: «Мама, я бы очень хотел в Верколе дом построить, но работы-то нет». Монастырь нам очень помогает… Нашим руководителям нужно активную жизненную позицию иметь. Сколько полей запущенных! Надо не сидеть сложа руки и говорить: «Ах, у нас…» Не хватает организаторов!

Все поля запущены

Евдокия Лазарева, хранитель Музея народного быта, Сура:

–Совхоз наш преобразовали в ООО. И так «дооокались», что все развалили. Я сама работала секретарем-диспетчером, но до пенсии доработать не смогла из-за ликвидации предприятия. Так стала первой безработной в Суре. А совхоз наш был в числе передовых, звучал далеко за пределами области. О нашем председателе даже Федор Абрамов писал, называл его «Иван-строитель». Действительно, он много строил. Почти все развалилось. Все поля запущены. Уже на полях сосны растут. 

Люди, которые всю жизнь живут в селе, привыкли к сельскому хозяйству и не могут без него обходиться. Я теперь коз держу. Как встаю в 5 утра, так и занимаюсь хозяйством. У меня большой огород – капуста, морковь, картошка, лук, свекла, огурцы. Все свое. Свое есть свое. Купленное в магазине – это не то.

Может, заромантикой едут?

Ольга Мерзлая, заместитель директора школы по воспитательной работе, Сура:

–У нас был совхоз-миллионер. Были огромные владения. И лесозаготовками занимались, и выращивали огурцы, капусту. Теперь ничего этого нет. Остатки совхозной техники находятся у частных лиц. Все телятники, которые были, нынче представляют собой руины. Можно даже фильмы снимать о нашей разрухе. Когда началось разрушение, был жив еще тот председатель совхоза, который все это создавал, собирал по крупицам, выбивал необходимые деньги. Он уже плохо себя чувствовал. Как-то он говорит своему зятю: «Свози меня посмотреть, что творится». А зять ответил: «Не повезу, а то ты там же и умрешь сразу от сердечного приступа». Действительно, в кратчайшие сроки все разрушилось. Так же, как в свое время Никольский храм. Наверное, только русский человек так может поступать. 

Но не все так безнадежно. Молодые педагоги к нам едут. В прошлом году у нас впервые побывал молодой учитель информатики Никита Лукашин, ему 26 лет. И теперь он переехал сюда на работу, даже думает строить дом, посадил свой огород. Будем надеяться, что он здесь приживется. А совсем недавно к нам приехал выпускник Орловского института искусств и культуры. Будет преподавать хореографию. Может, они за романтикой едут?

Не знаем, куда девать молоко

Александра Тархова, директор ООО «Веркольское»:

–Когда совхоз преобразился в акционерное общество, государство от него отвернулось. Потом было закрытое акционерное общество, которое впоследствии распалось на мелкие предприятия. Тогда мы организовали сельскохозяйственный производственный кооператив «Веркольский», а потом перерегистрировались в ООО. Изначально у нас было 62 коровы, а сейчас осталось четыре. Нам от совхоза остались большие долги: электроэнергия – 72 500 рублей, зарплата сотрудникам – 186 000 рублей. Пришлось выплачивать, так как нам отдали ферму и трактора. 

Протянули мы в таком состоянии шесть лет, но теперь закрываемся. Количество поголовья все время падало, по осени и последние четыре головы забьем. Мы заключали договор с департаментом агропромышленного комплекса Архангельской области о субсидиях на литр молока – 3 рубля 60 копеек. Но это только в том случае, если молоко идет на продажу. Однако спросом наша продукция пользуется только в летний период за счет приезжих. А зимой порой и не знаем, куда девать молоко.

Сотрудников у меня не осталось. Все рабочие рассчитались. Держать доярку на четыре коровы тоже бессмысленно. Так что закрываемся. Обидно, ведь хозяйственный двор мы сами приводили в порядок в расчете на 40 голов. Нам было обещано в департаменте, что нам помогут купить коров. Но, увы, нас обманули. 

Работы в селе почти нет. Мои бывшие рабочие теперь живут на пособие по безработице (около 1000 

рублей). Кто-то работает в школе кочегаром. Сама я пенсионерка, так что у меня больше планов нет. На пенсию 9000 рублей, конечно, трудно прожить. Но я держу свое хозяйство.

Константин Глушенков, Владимир Желтов, Веркола – Сура – Петербург