Ток-шоу должно продолжаться?
Журналист «НВ» отправился на съемки передачи «Пусть говорят» и узнал, каким пошлым и циничным может быть ТВ
«Знаменитая певица Мария Пахоменко уже много лет постоянно ходит в синяках, дочь певицы Наталья долго хранила эту семейную тайну, но больше не может молчать, потому что всерьез боится за жизнь матери… Кулаком в висок бил ее знаменитый муж композитор Колкер. Теперь Наталья вынуждена прятать мать от мужа-садиста… В свою очередь Александр Колкер требует вернуть ему жену. Композитор заявляет, что Марию Леонидовну украла собственная дочь и силой удерживает в плену…» – так начиналась передача «Горька ягода Марии Пахоменко» в ток-шоу Андрея Малахова «Пусть говорят».
Отправной точкой истории, получившей огласку на всю Россию и, как оказалось, не только на Россию, стала публикация в «Невском времени» (04.09.2012) открытого письма композитора Александра Колкера и его монолога, по сути комментирующего письмо, подготовленных к печати автором этих строк. За что ему, то бишь мне, и было предложено принять участие в ток-шоу.
– Здравствуйте, Владимир Григорьевич, вас беспокоят с телевидения. Первый канал, редактор Володя…
Не уверен, что прозвучала фамилия Володи, во всяком случае, в памяти моей она не отложилась. Был удивительный теплый воскресный вечер (звонок раздался часов в семь), мы с женой прогуливались по ораниенбаумскому парку… Первое, что меня удивило: запись передачи «завтра в три, в Останкино». Володя успокоил:
– Не переживайте, самолет туда и обратно, такси – к подъезду…
Я объяснял, что все равно «это невозможно», потому что работаю в ежедневной газете, полоса на вторник еще не готова, оставить отдел не на кого и так далее. Володя был настойчив, но деликатен, стелил он мягко, и я как-то даже не сразу поинтересовался, что за передача.
– «Пусть говорят» с Андреем Малаховым, – сказал Володя, понизив голос почти до шепота.
Всевозможные шоу я не смотрю и ни одной передачи Малахова от начала до конца не видел, но и виденные мною фрагменты подтверждали дурную ее репутацию. А потом подумал: а чего мне, собственно, бояться какого-то шоу! По крайней мере у меня будет возможность объяснить телевизионной аудитории, что письмо 80-летнего композитора без внимания мы оставить не могли, что попытка выслушать вторую сторону (дочери Натальи Пахоменко) мною вместе, кстати, с Колкером была предпринята, но не увенчалась успехом и, главное, после публикации «за закрытой дверью» трагедии не произойдет…
Не было и десяти, когда Володя продиктовал мне номер рейса, номер такси и имя водителя. Можно было только подивиться организованности и оперативности, с какой работают на Первом канале.
В понедельник 17 сентября, в 11.40, я был в Останкино. Молодой человек, встретивший меня на проходной, остановился у одной из костюмерных:
– Мужчина, вам сюда.
И началось мое почти четырехчасовое ожидание неизвестно чего. Володя появился где-то через час. Извинился, дескать, совещание. Взял у меня копию письма Александра Колкера и ушел.
Часа в четыре пришли за мной:
– Идемте!
Я грешным делом решил: на грим. Или к Малахову – обсудить предстоящую запись. Нет, оказалось, прямиком в студию, где уже шла запись передачи. В темном «закулисье» перед телевизором сидел композитор Александр Журбин. На экране – Наталья Пахоменко. Была она видна (со спины) и в просветах между декорациями.
– Александр Беляев (зять Марии Пахоменко, которого обвиняет в своем письме Александр Колкер. – Прим. авт.) тоже здесь? – поинтересовался я у сопровождавшей меня девушки, которая даже не представилась.
– Да.
– И Колкер?
– Нет. Александр Наумович плохо себя чувствует и не смог приехать. Но мы записали его телефонный монолог.
Володя от моего вопроса, кого пригласили на передачу, кроме меня, в свое время увильнул, и данная информация была для меня первой неожиданностью.
Получается, что Наталью Пахоменко, Александра Беляева и меня держали в разных «клетках». Вероятно, чтобы мы не поубивали друг друга прежде времени. Или, напротив, не смогли договориться – что для телевизионщиков было бы еще хуже.
– У меня к вам просьба! – сказала девушка. – Поскольку вы являетесь носителем письма Александра Наумовича, являетесь тем человеком, который первым узнал его позицию, я прошу вас выйти с очень четкой, конкретной позицией. Это был крик души, и ваша задача донести его до нас… Я вас прошу внимательно послушать Наташу и выйти с определенной четкой позицией. Хорошо? Вы должны отразить позицию так, как сделал бы Колкер. Вы – Александр Наумович!
И я был чуть ли не вытолкнут на залитую светом съемочную площадку. Психологическая подготовка сыграла свою роль: сбитый с толку тем, что «я Колкер», говорить спокойно, аргументированно, как намеревался, я не смог. Тем более что меня постоянно сбивали с толку, пытались не разобраться, а обвинить.
Наиболее тенденциозно был настроен адвокат (адвокат ли?) Евгений Тонкий – он определенно занимал сторону Натальи Пахоменко, вопросы и информационные посылы его носили явно провокационный характер. Единственное, что все-таки, может быть и не очень внятно, я сказал, так это то, что обращение Александра Колкера невозможно было оставить без внимания.
– Вы кому больше верите? – поинтересовался Андрей Малахов.
Начинаю рассказывать:
– Я Колкеру сразу сказал: «Александр Наумович, мы должны выслушать вторую сторону…»
Говорю и понимаю: собравшихся в студии мой полный ответ не интересует!
Отвечая на провокационные выпады в мой адрес гражданского мужа Натальи Пахоменко Александра Беляева (в начале нашего «диалога»), принимаюсь объяснять, почему до сих не опубликовано заявление второй стороны, а вердикт адвоката Тонкого уже вынесен:
– Потому что были заинтересованы!
Беляев подтверждает, что мы договорились: он не настаивает на публикации:
– Теперь нам достаточно извинения газеты.
Тонкий:
– Газета извинилась?
И – Беляеву:
– Подавайте в суд на газету за размещение ложной информации!
Малахов:
– Может, сегодня газета извинится на миллионную аудиторию?
– Господа, нужно доказать, что мы опубликовали ложь!
Тонкий:
– Вы готовы извиниться перед всей страной?!
– Но Колкер не отказался ни от одного своего слова!
Кто-то выносит диагноз Колкеру:
– Он больной человек!
Пришлось одернуть:
– Мы не вправе говорить, кто больной, кто нет…
Такой вот примерно получился «разговор». На всю страну. Поучаствовал в нем и Колкер – по телефону, в записи.
Через день в телефонном разговоре со мной Александр Наумович сказал, что его на передачу «Пусть говорят» никто не приглашал:
– А мы ведь знакомы с Андреем Малаховым, мог бы и позвонить…
…Во время записи шоу Наталья Пахоменко просила:
– Позвольте же мне задать вопрос господину Желтову – у меня больше не будет такой возможности!
Такая возможность появилась, когда мы все покинули съемочную площадку. Втроем: она, Александр Беляев и я, не пытаясь перекричать и оскорблять друг друга, стояли на лестничной площадке и разбирались в ситуации. Оказывается, можно это делать и так…
Допить чай в останкинском кафе мне не дали («Машина ждет!»), хотя до рейса оставалось четыре часа. Из Шереметьево я позвонил Владимиру узнать, будет ли такси в петербургском аэропорту.
– Конечно будет.
Никакое такси в Пулково меня не ждало. Первому каналу я был уже не нужен. И о том, когда эфир, мне тоже никто не сообщил, хотя и обещали. В общем, как сказал один мой коллега, «использовали как презерватив».
Почему я не хожу на телевидение
Владимир Владимиров, экономический обозреватель «НВ»:
– Мне несколько раз довелось бывать участником телевизионных передач. Впечатлений хватило настолько, что участвовать в подобных играх я больше не планирую. Разве что по прямому приказу руководства. И с обязательным посещением после завершения мероприятия жарко натопленной бани, где можно хорошенько отмыться.
Части телезрителей любопытно смотреть, как или мужья с женами, или «правые» с «левыми» истерично выясняют в студиях, кто у кого украл коралл, а кто – кларнет. В идеале кто-то из участников должен дойти до состояния «а теперь для куражу я вам ж… покажу».
Но первым делом авторам передачи нужно собрать в студии аудиторию. Мальчиков, девочек и просто знакомых, которым приятно будет хоть на секунду увидеть свое лицо на телеэкране, набрать нетрудно. Но если речь идет о серьезных вопросах – бизнесе, политике, – требуется, чтобы присутствовали и люди с каким-то статусом, именем. Зазывалы – ассистенты режиссера – врут им безбожно: «Вы известный эксперт, специалист, нам очень важно, чтобы вы приняли участие в нашей дискуссии…» И многие на эту лесть клюют. На месте же событий эксперта усаживают на скамеечку вместе с другими такими же «лохами» – изображать заинтересованную аудиторию. Битых два часа им приходится слушать и смотреть, как в центре студии несколько «главных» гостей с видом пророков вещают прописные истины или выясняют отношения, а ведущий каждые несколько секунд вклинивается со своими репликами и вопросами, чтобы зрители не забыли, кто здесь самый умный и вообще основная фигура.
В заключение режиссер просит аудиторию с минуту поаплодировать. Потом еще минуту – погромче. И еще раз десять – в разных тональностях.
Весь отснятый «сырой» материал недели две монтируется: из двухчасовой тягомотины делают бодренькую передачку на полчаса. Выступления гостей безжалостно сокращают, аудиторию показывают только в те минуты, когда там никто не зевает, записанные впрок аплодисменты начинают вдруг звучать через каждые 10–20 секунд. Центральным героем становится, разумеется, ведущий – весь такой резкий, четкий, остроумный, на втором плане – гости, проигрывающие всезнающему ведущему по всем статьям, остальные же – просто массовка, которая, если судить по итоговой картинке, жадно следит за происходящим и бурно выражает свое восхищение. Хочешь ты того или нет, но тебя превращают в соучастника, даже если все телевизионное действо вызывало у тебя лишь скуку и раздражение.
Леонид Радзиховский, политолог:
– В последнее время я принципиально не участвую ни в каких ток-шоу по одной-единственной причине: потому что все это – унизительное г… Меня коробит в этих ток-шоу буквально все: хамские, бездарные ведущие, грубая ангажированность, постоянный крик, общая обстановка истерики и сумасшедшего дома. Коробят крайне неприятные участники, из которых половина просто самовлюбленные идиоты. При этом если ваша точка зрения не совпадает с идейной направленностью ток-шоу – вам просто не дадут слова. Или будут обрывать на полуслове, «закрикивать» и «захлопывать».
Ток-шоу – это отвратительный одесский базар. Но если вы любите участвовать в коммунальных сварах, то вам обязательно надо поучаствовать в каком-нибудь ток-шоу. Я этого не люблю, это не мое. А болезненной, патологической страстью к эксгибиционизму, то есть к демонстрации своего лица на всю страну, к счастью, не страдаю.
Михаил Григорьев, редактор отдела спорта «НВ»:
– Шесть лет я был участником одного футбольного ток-шоу. Меня стал узнавать продавец в магазинчике рядом с домом и задавать вопросы о Спаллетти. Друзья непременно упоминали, что видели меня в ящике, или, наоборот, спрашивали, почему пропустил очередной выпуск.
Но мне разонравилось это действо. Да разве может нравиться, когда твои и без того непродолжительные реплики режут при монтаже (ток-шоу идет в записи), а то и вовсе выбрасывают? Когда каждую передачу «зажигает» человек, умеющий говорить со скоростью Тины Канделаки то, что ему одному кажется оригинальным. Наконец, когда ведущий навязывает всем свое мнение, почти как герой ролика, рекламирующего «Тайд» вместо кипячения.
И почему же я столько лет это терпел?..
нравы
Малахова можно только выключить
Сергей Ильченко, доцент кафедры радиотележурналистики СПбГУ
Если бы Андрея Малахова не существовало в действительности, то рано или поздно подобная медиаперсона все равно появилась бы в эфире главного федерального телеканала страны. Ибо та морально-нравственная деградация самого популярного электронного СМИ, которая происходит на глазах миллионов зрителей, требует своих героев, точнее, антигероев, если оценивать происходящее в современном телеэфире с позиций здравого смысла, закона и элементарной порядочности. И он явился.
Однако, по-моему, степень его популярности в массах на самом деле сильно преувеличена. Об этом я сужу по своим студентам, которые каждый год выбирают тему курсовых и дипломных работ. За последние пять-шесть лет не было ни одного желающего разобраться в феномене экранного «Малахова» в рамках учебного процесса. Даже про «Дом-2» писали дипломы, но обаятельный, как ему думается, ведущий с Первого канала оставался вне поле внимания тех, кто завтра станет его коллегой. Из чего следует простой и очевидный вывод: он для них неинтересен.
Еще более удручающие для Андрея выводы были получены в результате опроса, который наша кафедра проводила среди студентов и школьников Петербурга. Малахов оказался «лидером» среди тех персонажей телевидения, которые вызывают наибольшую негативную реакцию у молодежи. Как говорится, Малахов с большим знаком минус.
Возникает естественный вопрос: так кто же считает его «душкой», «обаяшкой» и «звездой»? Не хочется никого обижать, но это домохозяйки, дамы бальзаковского возраста и те слои населения, которые нынче принято называть маргинальными. Я бы еще добавил в этот перечень обывателей в самом высоком значении этого слова, то есть тех людей, для которых жизнь соседа, любого постороннего человека гораздо интереснее, чем своя собственная. Они с удовольствием подглядывают в замочную скважину, а затем вовсю обсуждают увиденное. Андрей Малахов прекрасно знает цену подобной популярности и не скрывает своего циничного презрения к тем, кто его обожает. О чем он не раз сообщал публично. А публика эти оскорбления проглатывает и смотрит, как все говорят, дальше.
Остановить Андрея Малахова можно только двумя способами. Во-первых, если реальные люди откажутся приходить к нему на программу, чтобы поскандалить и покричать. И тогда достаточно быстро закончится в его практике запас подставных лиц, которые используются в программе.
Но это предложение из ряда фантастических. А во втором случае для этого надо обладать определенной силой воли и запасом собственного достоинства, чтобы не унижать себя подобным зрелищем. Проще говоря, выключить Малахова. Мы с вами можем это сделать, но это вряд ли в силах сделать руководство Первого канала, которое вот уже столько лет души не чает в Андрее Малахове.
Владимир Желтов, редактор отдела культуры «НВ»
