«Искусство не нуждается в понимании»
Художник Никас Сафронов верит, что его картины будут покупаться и через тысячу лет
Когда-то он работал грузчиком, бутафором, посыльным. Позже – оформителем эротических журналов. Сегодня Никас Сафронов – профессор, действительный член Российской академии художеств. И одновременно, вопреки общепризнанной народной мудрости, гласящей, что творческий человек должен быть голодным, – прекрасный, постоянно наращивающий свои капиталы бизнесмен. Титулы, которыми наградила его пресса, даже сложно перечислить – и «легенда современного искусства», и «русский Дали», и «самый модный художник нашего времени». Да он и сам хорошо осознает свою значимость. Во всяком случае, в отличие от большинства медийных персон, надевающих на лицо маску скромности, как только речь заходит об их популярности, Сафронов рассказывает о своей звездности без тени смущения…
– Никас, две недели назад, когда вы попали в ДТП, эта новость без преувеличения взорвала интернет…
– Ну да, ну да… Там ведь несколько дней была вмятина на все четыре полосы, вот в нее я и въехал. Видимо, мой ангел-хранитель Николай Чудотворец меня точно спасает – второй раз, попадая на дороге в серьезную переделку, выхожу сухим из воды.
– Слава Богу! Но вы так легко говорите о серьезном, даже страшном событии, как будто автомобильные аварии для вас – дело привычное…
– Всякое бывало. Однажды я даже ехал на «Понтиаке», где вместо бензонасоса была труба от доильной установки.
– Как это?!
– У меня на трассе под Ульяновском порвался шланг. Мужики в деревне всю ночь копошились и присобачили эту штуку. И между прочим денег не взяли – им было приятно – сам Никас приехал, да еще на такой роскошной машине!
– Еще бы! Вы у себя на родине очень знамениты… А как вы относитесь к тем, кто не признает ваше искусство или хотя бы просто равнодушен?
– Равнодушных к моим картинам людей я встречал мало. Но есть люди, которые безразличны абсолютно ко всему. Это – эго в чистом виде. Отторжение мне, конечно же, неприятно. Однако… Когда ты состоялся, преподаешь в художественных школах, когда у тебя картины в музеях и в галереях известнейших людей, которые ими гордятся, ты понимаешь, что если некий человек заблуждается на твой счет, это его проблема!
– Многие говорят, что достичь известности все-таки легче, чем удержать за собой титул «лучший». Это в самом деле так?
– Вы думаете, просто стать лучшим из лучших, если только в Москве работают около 300 художников? Чтобы достичь признания, надо вложить в свое творчество огромный труд. Но даже при этом стать просто профессионалом недостаточно. Нужно научиться быть обязательным в слове и деле, иметь царя в голове и Бога в душе. Только в таком случае можно надеяться, что твоя работа когда-нибудь начнет приносить не только удовольствие, но и деньги.
– Вы, безусловно, правы. Но все-таки по каким критериям можно оценить произведение искусства?
– Только по востребованности. Есть, конечно, такое понятие, как аукционная цена, и, к слову, одна из моих картин не так давно ушла на «Сотбис» за 63 тысячи фунтов. Но, повторяю: это цена аукционная. А так картина оценивается по тому, какое количество клиентов готовы купить мое произведение за ту или иную сумму. Вообще, я считаю, что, когда люди покупают тебя за большие деньги, они подтверждают уважение к твоему искусству.
– Никас, а бывали такие случаи, когда покупатели вас обманывали, ну, например, заказывали портреты и потом не расплачивались?
– И довольно часто! Но я не дорассказал вам историю о том белом «Понтиаке» с трубой от доилки! Я добрался до Ульяновска, заменил в сервисе бензонасос и вечером поехал купаться. А по дороге подсадил очень красивую девушку. Она захотела посмотреть на берег Волги с высокого берега. Я ведь не мог отказать, верно? И, подъезжая, попал на сложный уровень, где был очень крутой подъем. Когда я на него забрался, машина застряла на остром камне и превратилась в качели. То есть стоило нам пошевелиться, как она начинала переваливаться то назад, то вперед. И в конце концов вообще развалилась пополам. Причем это было в 3 часа ночи!
– Кошмар! Но у меня еще один вопрос. К большинству звезд постоянно приходят с просьбами разные люди…
– Ко мне тоже обращаются по 50 человек в день. Кто-то просит денег на изобретение бомбы, кому-то надо помочь сконструировать вечный двигатель или приделать к телеге пятое колесо. Безумные идеи я всегда отвергаю.
– Но, насколько известно, вы много занимаетесь благотворительностью.
– Я знаю, что, даже заработав три копейки, одну надо отдать на благотворительность. И заметил: чем больше ты отдаешь, тем больше к тебе возвращается. Поэтому на деньги, которые зарабатываю, стараюсь поддерживать духовность России. Вы, наверное, слышали, что я построил храм Святой Анны в Ульяновске и под Ульяновском – часовню. Я помогаю двум школам, которые носят мое имя. При этом содержу своих братьев, сестру и четверых своих детей. В общем получается, что я зарабатываю деньги, а на себя ничего не остается, все улетает на разные социальные программы и благотворительные акции. Вот так…
– И при всем этом вас обвиняют в коммерциализации искусства!
– Что поделаешь… Понятно же: чем более известен человек, тем больше вокруг него зависти и недоброжелательства. Но давайте я все-таки закончу про «Понтиак»?
– Конечно, конечно!
– Я нашел милицейский уазик, и он вытянул машину назад. Потом ее погрузили в рефрижератор, который порожняком ехал за мясом в Москву. Но на этом ничего не закончилось! По дороге что-то произошло, и у моего «Понтиака» включилась и дико загудела сигнализация! Водители рефрижератора были в ужасе – не знали, как ее отключить, потому что ключи от машины я на том берегу потерял! Так до самой столицы и ехали.
– Смешно… Вот только что ж мы с вами преимущественно об автомобилях беседуем? Давайте, может быть, о культуре, об искусстве?
– Иногда я говорю себе: Никас, а ведь искусство только частично принадлежит народу…
– Простите, не понял.
– Публика легко принимает этикетку, фантик, рекламу. Но далеко не всегда воспринимает суть. Людям давали масло из нефти, говорили, что это очень полезно, и они его спокойно и с аппетитом ели.
– То есть вы хотите сказать, что при правильном пиаре публике можно втюхать что угодно?
– Искусство ведь может быть рассчитано на разные слои населения: на торговцев, на самих арт-людей, на аристократов – да хоть на дегенератов! Кто-то без ума от Шишкина, а кому-то нравится Дали. Причем три четверти этих «ценителей» ничего ни в Дали, ни в Шишкине не понимают! Впрочем, искусство и не нуждается в понимании…
– А в чем нуждается? В признании?
– Тоже не однозначно. Вы, допустим, любите сметану, я – лью в салат майонез, а третий ненавидит то и другое. И это вовсе не значит, что у него нет вкуса! К тому же у творца всегда есть большие цели, которые он может перед собой поставить. Ты узнаваем в России, а хочешь быть узнаваем во всем мире. Добился этого – захочешь остаться в истории. Это бесконечно и неиссякаемо! Вплоть до, условно, общения с Богом при жизни! Почему такая идея не может быть потенциальным желанием?! Побеседовать с Создателем, остаться живым, вернуться к людям. Получил же Моисей скрижали, десять заповедей на доске!
– Однако… Ну и сравнение вы выбрали…
– Если у художника присутствует чуть-чуть фантазии, желания могут быть и такими. Они одновременно могут оказаться очень жизненными и реальными, допустим, если б у меня была возможность, я бы, наверное, привез в Москву какого-нибудь тибетского ламу, который сделал бы так, чтобы все мои близкие жили как можно дольше. И одновременно – почти запредельными – я бы, например, хотел жить тысячу лет.
– Но зачем?!
– Чтобы посмотреть, как на «Сотбис» будут продавать мои картины…
– Наверное, поскольку искусство со временем только дорожает, те 63 тысячи, о которых вы мне говорили, окажутся тогда пустяком. Но, извините, я так и не дал вам рассказать про ваш злосчастный «Понтиак»…
– В конце концов его пригнали на фирму. Я заплатил за ремонт больше, чем он стоил изначально! И с удовольствием потом поменял его на квартиру и таким образом от него избавился…
– Неплохо избавились… Кстати, я не так давно смотрел по ТВ программу, где вы показываете свой роскошный зимний сад. Вы в нем отдыхаете?
– Я отдыхаю во время работы! Правда, в детстве и юности я хотел быть совсем не художником, а пиратом или поваром. Но теперь точно знаю: возможностей у талантливого творческого человека несопоставимо больше, чем у других…
Беседовал Владимир Ермолаев
