Их пора простить, или Мерзавцы редкой пробы

В годовщину декабрьского восстания (14 декабря 1825 года) авторы двух новых романов о декабристах излагают свои взгляды на это неоднозначное событие российской истории

Татьяна Алексеева, заместитель редактора отдела социальных проблем «НВ», автор романа «Декабристки. Тысячи верст до любви»

Если почитать полные биографии участников восстания 1825 года, то окажется, что большинство из них нельзя назвать однозначными злодеями. А немалая часть тех, кто после неудавшегося переворота был сослан в Сибирь, вызывает своей дальнейшей жизнью только уважение.

Вспомним тех декабристов, за которыми к месту ссылки поехали их жены, а также невесты и сестры. 24 ссыльных были женаты, и супруги 12 из них не воспользовались правом развестись с государственными преступниками и не захотели расстаться с ними. И еще две хотели поехать следом за мужьями, но остались дома не по своей воле. 

Итак, больше чем у половины женатых декабристов были верные, самоотверженные и любящие их супруги – любящие так сильно, что не побоялись бросить ради них все и кардинально изменить свою жизнь. Но разве стали бы все эти женщины идти на такие жертвы ради недостойных людей, разве могли бы они так любить законченных негодяев?

Декабристы начали обучать грамоте и разным наукам других ссыльных еще на каторге, а после того, как они отбыли срок и были отправлены на поселение, почти все стали учителями для местных жителей. Разбирающиеся в медицине ссыльные выполняли работу врачей, а увлекавшиеся в прошлом другими науками пытались, насколько это было возможно в их положении, проводить разные научные исследования. Один из самых ярких примеров такой деятельности – Иван Якушкин, открывший школы для мальчиков и девочек и создавший прибор для измерения силы ветра. Другие ссыльные тоже старались делать что-нибудь полезное для живущих рядом людей. И делали достаточно, чтобы снискать их благодарность. Как православная христианка, я уверена, что помощь ближним в течение десятков лет искупает их вину.

Кроме того, большинство декабристов говорили о своем раскаянии и во время следствия, находясь в Петропавловской крепости, и позже, в Сибири. А шестилетний царевич Александр, будущий император Александр II, на вопрос своего отца Николая I, как бы он поступил с участниками восстания, заявил, что простил бы их. И он сделал это спустя 30 лет, когда стал царем – позволил всем ссыльным вернуться из Сибири домой. Декабристов простила одна из их несостоявшихся жертв – так может быть, нам стоит признать, что этой жертве, Александру, было виднее, заслуживают ли они прощения?

Наконец, существует еще и мистический аргумент в пользу того, что эти люди не были безнадежными злодеями. Если во время казни через повешение обрывалась веревка, это во все времена считалось знаком свыше, который означал, что приговоренного необходимо помиловать. Во время казни пятерых декабристов веревки оборвались у троих. Можно ли считать это случайностью? Или все-таки это был знак, что Рылеев, Муравьев-Апостол и Каховский не заслуживали высшей меры наказания?

Елена Чудинова, автор романа «Декабрь без Рождества»

Д опустим, я радикальна, я несправедлива. Но я христианка, а не интеллигентка, мне глубоко чужд подход «с одной стороны, с другой стороны». Я пишу о чудовищной трагедии в истории православной России, и то, хорошим ли семьянином был Кондратий Рылеев, интересует меня не больше, чем художественные достоинства акварелей Адольфа Гитлера. Или виршей Иосифа Джугашвили.

Что касается рассмотрения биографий во всей полноте, то, пожалуйста, вот вам биография Петра Каховского. В юности мародерствовал в пустой Москве вместе с французами. Затем разжалован за кражу в кондитерской лавке, пьяный дебош и леность к службе. Случайность ли в этом перечне, что от его руки пал доблестный герой Отечественной войны Михаил Милорадович?

Да, среди тысяч замешанных в заговоре были и люди неплохие, запутавшиеся. Подобные персонажи есть и у меня. Но те, кто их вел, – те были мерзавцами редкой пробы. И нет у меня желания размышлять об их стишках и акварельках.

Но могли ли пресловутые жены декабристов идти на свои жертвы ради недостойных людей? Да, легко. Мировая литература дает нам многие примеры прихотливости женского сердца. Леди Макбет тоже была хорошей женой. Но суть в том, что весь романтический флер, в который облачены жены декабристов, соткан из ворованных ниток. Жены преступников на Руси, как правило, ехали в ссылку за мужьями. Это в нашей традиции нормально. Проворовался воевода – в Сибирь! Жена следом течет, с теплыми вещами и съестными припасами. Когда стали прославлять декабристок – напрочь позабыли о заурядной смиренной жертвенности русских женщин. Или убийца лучше вора? А по-моему, хуже.

Замечательно, конечно, что декабристы сумели сделать много полезного в Сибири. Но много важнее – раскаялись ли они? Раскаяние на следствии – вещь скользкая, учитывая то, что они строчили друг на друга доносы сплеча и без оглядки.

Было ли государю Александру Николаевичу виднее, заслуживают ли декабристы прощения? Безусловный факт: он их милосердно воротил из ссылки. А затем погиб от рук их идейных наследников.

Именно этого и хочет избежать мой герой Роман Сабуров, умоляя царя Николая Павловича расширить ему следственные полномочия. А государь слушает да компромат на Пушкина в камине жжет. И вешает всего пятерых заговорщиков – неслыханное милосердие по тем жестоким временам! Англичане со смеху помирали. Кюхельбекер – на великого князя Михаила покушался – не повешен. Не знаю, гордиться или плакать. То и другое.

Теперь о мистических аргументах. Разговоры об оборвавшихся веревках – тут еще можно поспорить, мистика это или суеверие? А вот легенда о том, что Богородица отговаривала мать маленького Рылеева молиться о его выздоровлении – в этом мистики поболе будет. Пусть, говорила Царица Небесная, умрет невинным, чистым, попадет в райские кущи. Настасья Матвеевна, как известно, не послушалась. Это тоже к вопросу о слепой любви – женской ли, материнской ли. Но мы-то, из наших отдаленных от события дней, можем выбирать предмет исторической любви не слепо.