Гоша Куценко: «Я очень дорожу своей дешевой популярностью…»
Популярный актер рассказал, что он немного ностальгирует по советскому времени, жалеет, что в свое время не ходил в музыкальную школу и поспешил поздравить петербуржцев с Новым годом.
Один из самых неутомимых наших актеров, Гоша Куценко (театр, кино, рок-музыка; а еще он режиссер, сценарист и продюсер) везет в Петербург свой новый спектакль «Скамейка», который будет показан на сцене ДК «Выборгский» 14 декабря. Это история любви советского периода, еще раз доказывающая, что времена меняются, а человеческие отношения – нет.
- Гоша, ой, простите, Юрий Георгиевич…
- Ха-ха-ха. Да ладно, не парьтесь. Давайте, как удобно. Меня все зовут Гоша. Многие даже и имени моего настоящего не знают. Хотя мама меня назвала в честь Юрия Гагарина. Тогда все мальчики в Союзе были Юры.
- Гоша, в пьесе Гельмана ваш герой – невысокий, лысый, плотный мужчина сорока пяти лет. Одет в старые джинсы, мятую курточку и рубашку, естественно, без галстука. К тому же он явно под градусом. И высматривает на скамейках девушек. Все так?
- Ну да.
- Соответствует вашему внутреннему ощущению?
- Разве что я не очень плотный. Пока. А в плане возраста и особенно – прически – вполне. Да, это мой герой. Не могу сказать, что это я и есть, но во многих вещах мы с ним похожи.
- «Его грустные глаза кажутся задорными и нахальными»…
- Про грусть говорить не будем, я человек по жизни не грустный, но... А вот без нахальства – никуда. И спектакля этого не было бы. Вообще, это Иркина (Ирины Апексимовой. – авт.) идея - сыграть парный спектакль. Ни она, ни я до этого не делали никогда ничего подобного. Мы с ней друзья. Мы понимаем друг друга, нам комфортно вдвоем на сцене. К тому же мы вместе учились, только я постарше на курс. Важно, что мы актеры одной школы. А со «Скамейкой» как получилось - Ира начала репетировать с другим актером, и что-то не пошло. Ну, она и позвонила мне однажды утром, в апреле, и сказала своим низким голосом: «Спасай меня!» Я - спросонья. На часах – точно запомнил – 9.15. То есть, у нее была назначена репетиция на девять, они там переругались все, и через пятнадцать минут она набрала меня. Я, хоть и сонный был, быстро все понял. Когда-то, если точнее – шесть лет назад, я так же позвонил ей с теми же словами – «Спасай!», за две недели до премьеры спектакля «Игра в правду». Она спасла. Пришла к нам и сыграла классно.
- А почему именно «Скамейка», пьеса очень, как бы это получше выразиться, социалистического автора, который написал сказку про советскую жизнь – пьесу «Мы, нижеподписавшиеся»?
- Да никакой Гельман не социалистический, он настоящий. Да, это пьеса из того времени, из того века. Одна из комедий СССР. Нормальная такая, смешная и искренняя. И для меня она значит больше, чем иностранная драматургия, чем современный театр, больше чем кино даже! Спектакль наш – это назад, в будущее. Там есть дух времени, мы вспоминаем о том, как жили люди. Это историческая трагикомедия, я бы так назвал этот жанр. А вы знаете – мы с Иркой потихоньку пишем современную «Скамейку», «Лавка» называется. Это будет уже о нашем времени, и опять – два человека встречаются, и что с ними происходит. А те люди, с их ценностями, с их духом, они трогательные, как дети. Вы знаете, что эту пьесу не пускали, ее закрывали. Сейчас посмотришь и скажешь – святые, а раньше считалось – разврат.
- Спектакль особенный, вы играете вдвоем…
- Я поначалу подтормаживался, - у меня были съемки все лето, я был занят, устал, а тут текст учить надо. Причем, надо честно, чтобы, когда я выйду на сцену, меня не парил бы текст, а волновали только драматургические задачи. Там большая работа, - полтора часа вдвоем держать зал. И текста у меня больше, чем у Апексимовой, несправедливо, а я человек такой, ленивый… Мы-то играем в основном пьесы, которые учить не надо – мы их сами пишем. Понимаете, я никогда не был академическим актером, и чужих текстов со сцены почти не произношу. Гоголя, разве что играю в «Ревизоре», и все.
- Выучили?
- Ага. Стали репетировать. Потом режиссер нас бросил, и мы пустились в эту авантюру одни. Режиссер заехал на выпуске два раза, посмотрел, сказал, ну так, ребят, ничего... И причем обидную какую-то фразу сказал: «Для антрепризы пойдет». Ира посмотрела на него и стала такой, мр-ррачной. Мы поняли, что нам брошен вызов. И захотели выложиться до конца, то есть, сделать эту работу в том качестве, в каком мы играем наши любимые спектакли.
- Эту пьесу Александр Гельман написал в 1983 году. Вы сами-то помните то время? Пьесу осовременили?
- Мы не меняли текст, не осовременивали его, чего Гельман очень боялся. Все происходит в 80-х в стране под названием СССР. Это – ТО время. Звучит ТА музыка, в спектакле Та эстетика, она даже на программках. Это и мое время тоже. Я хорошо его помню, оно связано у меня со МХАТом, это наш театр, в котором мы выросли. Там существовали тогда и Евгений Евстигнеев, и Иннокентий Смоктуновский, и Павел Щербаков, и Юра Богатырев… Они играли, а мы стояли за кулисами и учились.
- У вас есть ностальгия по прошлому?
- Как у всех. Но это не по политическому строю. Просто жаль, что детство и юность ушли. Когда было все легко и весело, и родители были живы. Этот спектакль я посвящаю им. Папа мой был очень верным человеком, они с мамой по-настоящему любили друг друга… Можно сказать, я играю своего отца, и все время думаю о маме. Их не стало обоих в прошлом году. Я до сих пор вижу их улыбающимися в зале. Если бы они увидели этот спектакль, они были бы счастливы, я знаю.
- Вы говорили, что отец ваш очень не хотел, чтобы вы стали актером.
- Да мои родители даже подумать не могли об этом, жили себе спокойно. Сын был пристроен в хороший технический вуз. И вдруг… Я не знаю, что со мной произошло, но в один момент я понял, что не хочу радиоэлектроники. Бросил вуз, и мной руководила тогда чистая, без примесей, любовь к театру. Как теперь понимаю, я сделал все правильно.
- Почувствовали вечный зов?
- Ну да. Позвали – и пошел. Но я непоследовательный человек. Ленивый. Правда, еще хочу заниматься режиссурой. Не сейчас, может, чуть позже, когда наберусь ума, успокоюсь, я такой взбалмошный человек, и может быть, тогда - когда-нибудь - займусь режиссурой. К этому надо прийти, созреть. Вот и зрею сейчас потихоньку.
- Музыка - она точно так же вас позвала?
- Она всегда меня звала. Я давно придумываю музыку. Я и тексты пишу помаленьку. Но я – не профессионал, как мои ребята. Чудом мы как-то соединяем графики, и до сих пор остаемся на плаву. Вот завтра, например, у нас Екатеринбург. В клубе буду фигачить полный концерт как рокешник. И буду получать дикое удовольствие. Жалко, что у меня нет музыкального образования. То есть, если бы оно было, то…
- …В театре не было бы актера Гоши Куценко.
- Можно сказать и так. Театр в моей жизни получился, потому что в детстве я не ходил в музыкальную школу. Ха-ха-ха. Я на сцену пошел, потому что больше ничего в жизни не умел, реально. Ни в технике, ни в бизнесе – ни бум-бум. И с театром все непросто сначала было. Долгие десять лет я ждал, пока меня заметят. И хорошо, что не заметили, кстати. Если бы меня взяли в труппу, спился бы, точно. Была сумятица безумная, в девяностые, вы помните, когда снималось во всей стране пять человек. А у меня был уютный уголок моих друзей, потом работал на телевидении, там обрел какую-то популярность, что было важно, какую-то странную, дешевую популярность. Но я дорожу ею, она для меня бесценна. Вот. И мне пришлось выдержать мощную паузу, я… отстоялся, а потом - встретился с Виктором Шамировым, и он мне дал вторую жизнь: хорошую театральную школу - ГИТИСа, Марка Захарова. И мы уже одиннадцать лет вместе, снимаем кино, у нас планов громадье.
- На улицах узнают? Гаишники штрафуют?
- Узнают, и, бывает, даже люди интеллигентные… И в плане гаишников я вполне счастлив. Улыбаются, здороваются, все хорошо.
- Вы помогаете детям с ДЦП. Вам что мало театра? Кино? Музыки? Есть такая потребность?
- Первое, что сделал Наполеон, когда пришел к власти, он построил Дом инвалидов в Париже. И хочу…
- Пойти по наполеоновским стопам…
- Ха-ха-ха. Ну да. Запишите так. Если серьезно, то сейчас благотворительностью занимаются все, я такой же, как все, просто заметный. Поэтому у меня эти вещи лучше получаются. Все мои друзья к этому подключены, все актеры, которые возле меня, все впряглись. И ощутили себя свободней. Мы сейчас достраиваем нашу больничку. Уже есть главврач, есть первые пациенты, спонсорскими деньгами оплачиваем специалистов, ищем технологии. Мы не так много помогаем, как хотелось бы, этим надо по большому счету заниматься каждый день. Больным детям нужны лекарства, массаж. А в их семьях, как правило, нет денег. Вы знаете, сколько стоит профессиональный массаж? Пятнадцать - тридцать тысяч в месяц, И это только один курс. А в этих семьях, как правило, мама не работает, дома сидит. Это еще и дикая социальная проблема. Но я вам скажу, что за последние два года, что я этим плотно занимаюсь, изменения есть. И еще - вы знаете, сколько людей на свете удивительных! Вот недавно, ко мне подошел человек с конвертом, там 10 тысяч евро, говорит - помогите детям, мне ничего не надо, и даже фамилию не назвал.
- Гоша, новый год скоро. Выдайте поздравление нашим читателям.
- Поздравляю всех с Новым годом! Это такой праздник, единственный день в году, когда человек живет надеждой, что все изменится и придет счастье. Я точно знаю, что не все празднуют Новый год в счастье. Для многих этот праздник – это просто отвлечение от суровой и тяжкой жизни. Вот. Что пожелать? Берегите своих родных и близких...
Беседовала Эльвира Дажунц