Он остаётся принцем!
Великий танцовщик Михаил Барышников готовится отметить 65-летие. Его имя в минувшем веке и в нынешнем будет сопровождать каждого, кто увлекается искусством танца. В свои годы Михаил Николаевич – на вершине мировой славы и успеха. Сегодня его имя, как и его творческая жизнь в искусстве, обрели статус живой легенды, без которой уже не представить себе историю русского и мирового балета. Он прославил наш балет «там», а «там» всегда помнил о своих корнях и о том, где он стал тем Барышниковым, которого знают даже те, кто не отличит па-де-де от фуэте.
Его жизнь в детстве и юности многое определила в его зрелости – человеческой и в творчестве. Два города нынче могут претендовать на то, чтобы считаться его Родиной: заграничная Рига, где он родился и пошёл учиться танцу, и Ленинград (теперь – Санкт-Петербург), где он продолжил своё восхождение к тайнам балета и стал тем Михаилом Барышниковым, который в 1974 году совершил свой «прыжок в свободу». Балетоманы нашего города до сих пор вспоминают о том, как блистал нынешний юбиляр на подмостках Кировского театра, в котором он не сразу, но занял ведущее место. Именно там он явился на сцене в образах знаменитых балетных принцев, чтобы перед самым своим прощанием с Родиной преобразиться в первого человека на Земле, став Адамом в балете «Сотворение мира». Кто видел его – тот не забудет. Барышников «перетанцевал» даже знаменитые рисунки Жана Эффеля, которые и породили образы легендарного балета Андрея Петрова.
А ведь всё могло в его карьере сложиться иначе, но он не стал бы Михаилом Барышниковым. Если бы сдался. Когда надо было перенести несколько тяжелейших операций на колене, он мужественно переносил боль и все вмешательства в собственную плоть. Когда ему худрук знаменитого Вагановского училища Константин Сергеев прочил характерные роли ввиду не очень большого роста, то Барышников в буквальном смысле слова подрос, набрав необходимые для статуса премьера сантиметры, и, последовав совету своего наставника Александра Пушкина (не путать с великим поэтом!), не торопился танцевать всё подряд. Он ждал и дождался. И конечно, главный поступок в жизни Михаил совершил на гастролях в Канаде, когда попросил политического убежища.
По словам самого Барышникова, это было всего лишь желание обрести свободу творчества. И он её добился, оставив на берегах Мойки в Ленинграде всё, что было ему дорого. Мир обрёл великого русского танцовщика, чей танцевальный гений воплощал в искусстве многое из того, о чём мечтали оставшиеся «здесь» коллеги. Лучшие музыкальные театры мира звали его в свои труппы, он соглашался, но при этом мечтал о собственной и в конце концов создал её. Он не боялся подчиняться замыслам великих хореографов ХХ века – Баланчина, Роббинса, Ноймайера. И это давало невероятно впечатляющий результат в сценических шедеврах, когда Барышников танцевал и Тургенева, и Шекспира, и Пушкина (великого поэта). При этом он дерзко танцевал в балетах на музыку Дюка Эллингтона и на песни Фрэнка Синатры. Он не стеснялся выступать в телевизионных музыкальных шоу, поддерживая свою подругу Лайзу Миннелли.
А цену всей этой лёгкости и увлечённости мы смогли увидеть чуть позже, когда экранов нашей страны достиг фильм Тэйлора Хекворда «Белые ночи», в котором Михаил Барышников сыграл практически самого себя – бывшего советского артиста, который оказался вдали от Родины, но волею обстоятельств Родина вновь властно пыталась вернуть себе своего блудного сына. Не получилось в кино, не получается пока и в реальности, ибо с Барышниковым очень трудно идти на компромисс. Он беспощаден ко всему, что мешает главному делу его жизни. Так, однажды он уволил из собственной труппы своих лучших друзей за то, что они не явились не генеральную репетицию.
Эта его отчаянная беспощадность сполна выплеснулась в его знаменитом соло в том же фильме «Белые ночи», когда Барышников танцует под «Коней привередливых» своего друга Владимира Высоцкого. В этом танце он порыв, он страсть, в его движениях – мощь, не мешающая демонстрировать отточенную технику прыжка и вращения. В этом танце он – весь.
Танец Барышникова – это обретение гармонии между плотью и духом, когда сила одухотворена эмоциями и правильные и уверенные движения выражают то, что чувствует исполняющий их артист. Мужской танец стал после Барышникова абсолютно другим. А сам он так и остаётся непревзойдённым принцем мирового балета, который по праву жизни, судьбы и таланта занимает нынче этот трон.
Сергей Ильченко, доцент кафедры телерадиожурналистики СПбГУ