«На моих глазах Ленинград превратился в Петербург»

 

Немецкая журналистка и писательница Гизела Кнаппе рассказала «НВ» о том, как она провела детство на Волге и каким запомнила в перестройку город на Неве

Судьба этой удивительной женщины теснейшим образом переплелась с бурной историей ХХ века. Дитя войны, она чудом осталась в живых во время бомбёжек Берлина, застала лежащую в руинах Германию, была угнана вместе с отцом, инженером, в Советский Союз, провела несколько лет в ГДР, бежала с родителями в ФРГ, служила в Кении дипломатом и вместе с советской интеллигенцией радовалась «ветру перемен» в перестроечном Ленинграде. Знакомьтесь: Гизела Кнаппе – немецкая журналистка и писательница, автор первой в Западной Германии книги о современном Петербурге. В этой книге запечатлена неповторимая атмосфера конца 1980-х годов, когда город на Неве открывался миру и вновь становился для России «окном в Европу».

 

«Собирайся, мы едем в СССР!»

Мы встретились с Гизелой Кнаппе за столиком популярного гамбургского кафе Alster Pavillon, что на берегу живописного пруда, облюбованного лебедями. Этот уголок Гамбурга с его великолепной водной панорамой и солёным морским воздухом чем-то напоминает Петербург. Хотя, возможно, на меня просто подействовал увлекательнейший рассказ Гизелы, в чьей судьбе Россия и её северная столица занимают особое место.

– Любовь ко всему русскому привил мне папа, – признаётся она. – Отец всегда говорил, что русские люди отличаются особой добротой и душевностью. Однако во время войны он сражался против СССР на Восточном фронте. Нет, он не был фашистом и никогда не состоял в нацистской партии. Но разве мог здоровый мужчина избежать военной службы в тоталитарном государстве? Вот он и тянул свою солдатскую лямку, участвуя в бессмысленной и преступной войне, которая принесла ему только страдания. В одном из сражений его ранило осколком бомбы, и он еле-еле добрался до дома.

Сама госпожа Кнаппе навсегда запомнила последние дни войны, когда авиация союзников обрушивала тонны свинца на пылающий Берлин. Дом её родителей располагался в пригороде, куда редко долетали бомбы, и люди жили с надеждой: «Может, хоть нас пронесёт?» Однако во время одной из сильнейших бомбёжек отца Гизелы посетило дурное предчувствие, и по его настоянию вся семья укрылась в подвале.

– Едва мы закрыли за собой дверь, как в дом попала авиабомба, – с дрожью в голосе говорит госпожа Кнаппе. – Мы поняли, что нас завалило землёй, и уже приготовились прощаться с жизнью. Как только смолк вой сирены, соседи вышли на улицу и увидели вместо нашего дома груду развалин. «Копать бесполезно, их уже нет в живых», – решили они. На наше счастье по улице проходил священник, который убедил всех хотя бы для галочки порыться в руинах. «Таков наш христианский долг», – сказал он. По сути, этот священник спас нам жизнь.

Оставшись без крыши над головой, семья Гизелы нашла приют в общежитии городка Галле, вошедшего в советскую зону оккупации. Там её родители познали все тяготы послевоенного времени – голод, холод, нищету и страх перед будущим. Наверное, только маленькая Гизела умудрялась оставаться счастливой среди всеобщего уныния.

– Я пошла в школу и чувствовала себя взрослой девочкой, – в глазах госпожи Кнаппе появляется озорной огонёк. – Но как-то вечером меня вызвала мама и огорошила сообщением: «Собирайся, мы едем в СССР!» Я пребывала в полном замешательстве. Чуть позднее поняла, что советское правительство решило вывезти нашу семью, потому что папа был хорошим инженером. Помню, как поезд, битком набитый немецкими специалистами, мчал нас на Восток. Мы с трудом выдержали эту дорогу – брат чуть не умер у мамы на руках. Но, когда мы приехали в Россию, я очень быстро освоилась, а потом и прикипела душой к русской земле.

Судьба забросила Гизелу в деревушку Подберезье Тверской области – там, на берегу Волги, она провела шесть лет. В стране, только что пережившей ужас нацистской агрессии, любое напоминание о войне отзывалось болью в сердцах людей. Каково же было удивление немецких специалистов, когда они почувствовали к себе самое доброе отношение со стороны местных жителей!

– У русских людей золотое сердце, – говорит растроганная госпожа Кнаппе. – Вашему народу присуща поразительная душевная чуткость, благородство и способность к всепрощению. Жаль только, что контакты с местными жителями особо не поощрялись. Помню, как во время прогулки я познакомилась с девочкой Люсей: мы играли вместе, а потом она пригласила меня к себе домой. К сожалению, мне запретили с ней дружить.  Но ту короткую встречу с Люсей я до сих пор вспоминаю с большой теплотой.

«Нас приучили говорить на двух языках»

Возможно, госпожа Кнаппе и превратилась бы в обрусевшую немку, если бы в 1952-м её семье не разрешили вернуться в ГДР (отец, правда, задержался в СССР ещё на два года как «передовик производства»). Гизела и её родные ехали в Восточную Германию, полные надежд и планов на будущее. Но когда они лицом к лицу столкнулись с «достижениями социализма», их постигло горькое разочарование.

– Нас приучили говорить на двух языках, – рассказывает госпожа Кнаппе. – В школе мы изъяснялись с помощью пропагандистских штампов и только дома могли высказать то, что думали. При этом ГДР не была таким уж социальным государством, каким его рисовала пропаганда: одни граждане пользовались привилегиями, а другие – нет. Честно говоря, мы тоже находились на особом счету, ведь наша семья жила в «великом Советском Союзе»! Маму, как женщину с обострённым чувством справедливости, наш статус расстраивал не на шутку. Когда нам давали дополнительные продукты или одежду, она боялась смотреть соседям в глаза. 

Когда жизнь в «первом немецком государстве рабочих и крестьян» стала совсем невыносимой, семья Гизелы решила сбежать в ФРГ. Побег требовал длительной подготовки и тщательной конспирации. В Восточной Германии заговорщиков нередко сдавали «Штази» их же родственники и друзья, завидовавшие будущему западному счастью авантюристов и желавшие получить от властей свои «тридцать сребреников».

– И вот мы закончили все приготовления, – рассказывает госпожа Кнаппе. – Дальше нужно было набраться смелости и незаметно пробраться в Западный Берлин. В 1956 году стены ещё не существовало, и из восточных районов города можно было попасть в западную зону на городской электричке, пройдя строжайший пограничный контроль. Мой брат, человек рисковый, по частям перевёз наши пожитки. Но в день побега мама не удержалась и напихала в сумку лишних вещей. Разумеется, на КПП наш багаж вызвал интерес пограничника. «Чьё это?» – закричал он. Ну, думаю, всё пропало: сейчас к нам подойдут серьёзные мужчины, наденут наручники и упекут за решётку. Но в тот момент, когда наша судьба повисла на волоске, какой-то чиновник из ГДР произнёс: «Это мой багаж!» Если бы не он, то... мне даже подумать об этом страшно.

За исключением эпизода на КПП авантюра оказалась удачной – семья госпожи Кнаппе вскоре добралась до ФРГ. Гизела опять оказалась на школьной скамье, но из-за разницы в программе ей пришлось повторить несколько классов. К счастью, юную беженку из ГДР окружили трогательной заботой её новые одноклассники. И это дало ей силы нагнать упущенное, успешно сдать выпускной экзамен и даже… поступить в училище при Министерстве иностранных дел. 

– После учёбы меня направили работать в немецкое посольство в Кении, – вспоминает она. – Вернее, поначалу это было консульство. Но в 1961 году кенийцы провозгласили независимость от Великобритании, и статус нашего представительства повысили. Боже мой, какой это был праздник! Люди пели национальные песни, танцевали, били в барабаны – и так продолжалось целый год. Причём им и в голову не приходило задирать белых людей и мстить за десятилетия колониальных унижений. Кенийцы, по-моему, вообще чужды всякой агрессии – они слишком любят смех и веселье, чтобы долго предаваться отрицательным эмоциям. Наверное, поэтому в Кении гармонично сосуществуют христианство, ислам, язычество и иудаизм. 

Во время работы в Кении Гизела встретила свою любовь – торгового представителя вольного и ганзейского города Гамбург Ханса. Поженившись в Африке втайне от родителей, супруги предстали перед их строгими очами лишь в 1969 году, когда они навсегда вернулись в Германию.

«Город менялся с каждым днём»

В Гамбурге в жизни Гизелы начался новый этап. Чтобы уделять больше внимания воспитанию сыновей, она решила уволиться из МИДа и подыскать работу, которая не сковывала бы её жёстким графиком. Но какое поприще лучше избрать? Немного подумав, она вспомнила о своей давней мечте стать писателем и свободным журналистом. И Гизела взялась за перо, сочиняя короткие рассказы и сотрудничая с местными изданиями – Heimat Echo и Hamburger Abendblatt. А когда сыновья немного подросли, поступила в университет, чтобы исполнить другую свою мечту – освоить в совершенстве русский язык.

Дело было во второй половине 1980-х годов. В СССР подули первые перестроечные ветра. Из Гамбурга в Ленинград зачастили делегации – побратимские связи, установленные ещё в 1957 году, оживали на глазах. И когда госпоже Кнаппе предложили отправиться в город на Неве вместе с одной из таких делегаций, она не раздумывая собрала чемодан.

– Я приехала в Ленинград в 1989 году, – вспоминает Гизела. – Меня сразу же пора­зило огромное количество людей на улицах. Они неслись сломя голову по Невскому проспекту или стояли в длинных очередях с пустыми авоськами в надежде на «покупательскую удачу». Мне было стыдно перед ленинградцами, ведь я была хорошо одета и часто покупала на рынке свежие овощи. У меня сердце кровью обливалось, когда я видела у Александро-Невской лавры сгорбленных старушек, стоявших с протянутой рукой, нищих ветеранов, с трудом ковылявших при помощи палочек, тусклые фонари и облупленные фасады.

Многое в Ленинграде было тогда впервые и вновь. Политически активные граждане стали выходить на демонстрации, неся крамольные транспаранты вроде «7 ноября – день национальной трагедии» и скандируя: «Долой КПСС!» Появлялись первые ростки рыночной экономики – кооперативы, фирмы и мелкие уличные торговцы. Открывались первые храмы, и радостный колокольный перезвон звал на службу верующих. А молодёжь сходила с ума от рок-музыки, носила кожаные куртки с заклёпками и бренчала на гитаре песни Цоя.

 – Город менялся с каждым днём, – вспоминает госпожа Кнаппе. – Никто больше не говорил о политике за закрытыми дверями – перестройка и гласность, словно ветер, проникали в каждый дом. Люди читали газеты, обменивались ранее запрещёнными книгами и спорили до хрипоты о судьбах страны. Сколько жизни и жизнелюбия просыпалось тогда в русских людях!

Радостную атмосферу этой переломной эпохи Гизела явственно ощутила на интеллигентских кухнях, тесно общаясь с известнейшими ленинградскими писателями – Андреем Битовым, Виктором Кривулиным и Константином Азадовским. Часто захаживала она и на Пушкинскую, 10, в облупленное здание в мрачном дворе-колодце, которое приспособили под мастерские художники-авангардисты.

Наверное, никто из иностранцев не знал так глубоко Северную Венецию на рубеже 1980–1990-х годов, как госпожа Кнаппе. Поэтому неудивительно, что именно ей Земельный центр политического образования Гамбурга доверил ответственную миссию – написать книгу о меняющемся на глазах городе-побратиме. Кто ещё мог так живо рассказать немцам о политической, экономической и культурной жизни Ленинграда – Петербурга?

– Передо мной стояла сложнейшая задача, – признаётся госпожа Кнаппе. – Это сегодня в Германии избыток литературы о Петербурге: зайдите в книжный магазин – и вы найдёте путеводитель на любой вкус! Тогда же мне приходилось собирать материал буквально по крупицам. Когда я попросила одного чиновника поделиться со мной статистическими данными о развитии города за последние десять лет, он только развёл руками: «Чем я могу вам помочь? Прежние цифры сфальсифицированы, а новых пока нет». Но шаг за шагом мне удалось собрать воедино факты и впечатления. И книга, вышедшая в 1992 году, имела успех среди читателей. Я никогда не забуду, как в эфир немецкой радиостанции NDR позвонил петербуржец и сказал: «Я посмотрел на свой город совсем другими глазами. С этой стороны я никогда его раньше не видел». Что же касается коллег-журналистов, то они потом целыми абзацами списывали с моей книги.

В последний раз госпожа Кнаппе приезжала на берега Невы в 2003 году. В подарок к трёхсотлетнему юбилею она привезла изданную ею книгу «Петербург и немцы», в которую вошли рассказы современных русских и немецких авторов о духовном родстве двух народов. Спустя десять лет любимый город произвёл на неё огромное и в основном положительное впечатление.

– Гуляя по улицам, я не уставала поражаться тому, как всё преобразилось! – говорит госпожа Кнаппе. – Вместо удручающей серости я увидела блистательный мегаполис, уверенно смотрящий в будущее. Рестораны, кафе, переполненные магазины, бизнес-центры – повсюду ощущалось дыхание новой жизни. Мне было приятно осознавать, что перестройка не прошла даром и Ленинград на моих глазах превратился в Петербург.

 

был случай

«Путин искренне пытался мне помочь»

 – В своей книге я должна была обязательно дать слово ленинградскому мэру. Но как напроситься к нему на интервью? Дело было в 1990 году. В городе набирала обороты предвыборная борьба, и Анатолий Собчак, словно Фигаро, скакал с места на место и выступал с речами. Это был великолепный оратор!

 Когда я отчаялась до него достучаться, мне оставалось только одно – обратиться за помощью к руководителю его офиса. Я уже немного знала этого чиновника, приезжавшего к нам в Гамбург с делегациями. Чиновника звали Владимир Путин. Он отлично говорил по-немецки, производил впечатление вежливого человека и компетентного специалиста. Но самое главное – он, как мне показалось, искренне пытался мне помочь. Во всяком случае, через некоторое время я получила от него сообщение: «Приходите в университет, Анатолий Александрович даст вам интервью».

 Я пришла к Собчаку с десятью вопросами, но наш разговор, живой и увлекательный, растянулся на несколько часов. Поскольку в полном объёме интервью в книгу бы не вошло, мне пришлось оставить только 10 процентов нашей беседы. Мне было так стыдно сокращать его речь, что я постеснялась отправить ему текст на согласование, из-за чего мне до сих пор немного совестно.

…Прошло девять лет. На дворе – декабрь 1999 года. Мы празднуем мой день рождения. Вдруг в комнату зашёл один из друзей и сообщил последнюю новость:

– В России новый президент!

– Как его зовут? – хором спросили мы с мужем.

– Путин.

– Какой Путин? – оторопела я.

– Твой Путин! – воскликнул муж. 

Михаил Тюркин, Гамбург – Петербург