«Знаю, что иду на большой конфликт со снобами…»

Легендарный петербургский режиссёр Александр Белинский ставит в «Балтийском доме» бессмертную комедию Грибоедова. Премьера назначена на 16 и 17 марта. А сейчас в театре, в котором, кстати, начиналась долгая режиссёрская карьера Белинского, идут последние репетиции.

На сцене ставится свет; опытным путём определяется место для белого рояля; в унисон сверкают люстра и горка бокалов; опробуется ход коляски, на которой должна восседать графиня-бабушка; гордо оттопыриваются фалды фраков и шуршат кринолины («Какой фасон прекрасный! Какие складочки! Обшито бахромой. Нет, если б видели, мой тюрлюрлю атласный...»)

Словом, всё, как у автора. Александр Белинский не хочет одевать актёров в современные джинсы, не даёт вольности княжнам Тугоуховским, которые оставляют потенциального жениха Репетилова в буквальном смысле без штанов, как в прочтении Сергея Арцибашева; не вываливает на сцену странную поленницу, как Римас Туминас в «Современнике»; и к тексту, который кусками выбрасывался в последних постановках у Олега Меньшикова, отношение у него более чем трепетное. Но новая версия грибоедовской комедии только обещает быть классически выверенной, по-скучному правильной и прямолинейной. От Белинского, поставившего более пяти десятков театральных и телевизионных спектаклей на протяжении шестидесяти лет, можно ожидать всего. Ему всегда удавалось говорить то, что он думает, даже в самые обременённые цензурой времена…

Только название спектакля не совсем привычное для российского слуха: «Горе уму». Так называлась пьеса в первой редакции, то же название дал своей постановке Всеволод Мейерхольд (где Чацкого, кстати, играл Эраст Гарин, а Фамусова – Игорь Ильинский).

– «Горе уму», на мой взгляд, звучит сегодня более остро, – сказал Александр Белинский в перерыве между репетициями корреспонденту «НВ» (Александр Аркадьевич, кстати, постоянный автор нашей газеты). – Горя от ума, мне кажется, никогда не бывает. А если и случается, то это драма личная. А вот горе уму было в случае с современником Грибоедова Пушкиным, а в ХХ веке повторилось, к примеру, с Бродским. Горе уму того, кто бывает не понят современниками, кого обвиняют в сумасшествии и тому, кто вынужден искать, «где оскорблённому есть чувству уголок». А вот это трагедия уже общественная… Я знаю, что иду на большой конфликт со снобами, но мне уже столько лет, что это не имеет значения.

Пьеса Грибоедова на протяжении уже без малого двух столетий продолжает оставаться современной, что бывает только с произведениями гениальными.

Не верите? Можно привести всего несколько цитат, не слишком затасканных в школьных сочинениях. Например: «Ну, право, что бы вам в Москве у нас служить? И награжденья брать, и весело пожить?» Или: «Ах! если рождены мы всё перенимать, Хоть у китайцев бы нам несколько занять Премудрого у них незнанья иноземцев…» Или: «И как-то невзначай, вдруг каламбур рожу, Другие у меня мысль эту же подцепят, И вшестером, глядь, сериальчик слепят, Другие шестеро на музыку кладут, Другие хлопают, когда его дают…»

Ой, только не сериальчик, конечно, а водевильчик. Что, собственно, без разницы.

 

Эльвира Дажунц