«Если у вас нету дома…»
Что делается в Петербурге для людей, оставшихся без крова, работы и средств к существованию, и что ещё предстоит сделать
С приходом весны у «Ночлежки» и других приютов для бездомных закончился горячий сезон. Его результатом стали грустные цифры – только за одну зиму на улицах города умерли от обморожения и пневмонии около 1000 бездомных. Организаторы «Ночлежки» признают: город помогает крайне мало и делает вид, что бездомных не существует. Хотя, по официальной статистике, в Петербурге их около 30 тысяч, а на деле – в два раза больше. Из года в год деньги на пункты обогрева жертвуют неравнодушные люди. Хотя недавний опрос фонда «Общественное мнение» показал: подавляющее большинство россиян убеждены в том, что именно государство должно помогать бездомным. Корреспонденты «НВ» решили лично посмотреть, чем и как живут бездомные, и отправились в «Ночлежку».
Возле единственного подъезда «Ночлежки» на Боровой, 112 Б, околачиваются несколько бомжей со стаканчиками чая в руках. На меня смотрят с интересом. Мой взгляд скользит мимо них и упирается в объявление на входных дверях: «Принимаем только трезвых».
– Здравствуйте, заходите-заходите, – разрешает мне раскрасневшийся бомж, сидящий на ящике возле двери.
Захожу. В нос ударяет странный кислый запах, смешанный с «ароматом» хлорки, он наполняет коридоры «Ночлежки». Этот букет ещё долго меня преследовал. Думаю, людям, которые работают в «Ночлежке», нужно ставить памятник. Все координаторы организации занимают комнату на четвёртом этаже. Каждый день путь к своему рабочему месту у них пролегает по крутой лестнице через приют для бездомных. Одна из обитательниц попадается на пути. Женщина (это я определила по халату) неопределённого возраста стоит у окна и разговаривает сама с собой. Из её монотонного бурчания разбираю только фразу:
– Ничего они не сделают…
На первом этаже ночлежки располагается комната социальных работников и юристов. Сюда приходят люди (не обязательно бомжи), у которых возникают проблемы с документами, трудоустройством, идут и просто за консультацией. Юристов в «Ночлежке» двое, а людей, приходящих за бесплатной консультацией, которые оказались на улице или могут оказаться, – до 50 каждый день.
Второй и третий этаж занимают комнаты для 50 постояльцев приюта. Одна из них – 56-летняя Людмила. Здесь её зовут Люсей. Утром женщина работает в «Ночлежке» уборщицей, а днём – на пункте выдачи одежды бездомным.
– Я оказалась на улице в январе 2011 года, – рассказала женщина, – муж моей приёмной дочери (родной племянницы. – Прим. авт.) обманом продал две комнаты в коммуналке в центре города, где мы жили. Когда лишились жилья, сначала слонялись по друзьям-знакомым. Потом нами заинтересовалась милиция – с нами же было двое детей, которых дочь по пьянке периодически избивала. Я ничего не могла поделать. Детей забрали в детдом. Друзьям-знакомым мы надоели. Так год назад я оказалась здесь. Чем занимается дочка, не знаю, она где-то в Ленобласти. А я работаю, не болтаюсь. Встаю рано, убираю контору, а потом вот тут одежду сортирую и выдаю. Хотите плащик? Или туфли на каблуках?
С этими словами Люся достаёт мне длинное пальто с искусственным мехом.
– Бездомные его не берут. Куда им в нём ходить? – смеётся она. – Вообще самая ходовая одежда – это носки, трусы и майки. Летом – футболки, зимой – свитера. А скоро у меня появится ещё одна работа – мороженое на Невский проспект пойду продавать. Я уже несколько лет там торгую. Платят 700 рублей в день плюс процент от продаж. Стоять надо с 9 утра до 9 вечера. А что? Мне 700 рублей не лишние… Хотя у меня высшее образование, в прошлой жизни я в космической промышленности инженером работала.
Чувствуется, что Люся о «прошлой жизни» вспоминает с ностальгией. Но и надежды на свою крышу над головой у неё уже давно нет. Женщина призналась, что мечтает вернуться в Севастополь, откуда она родом, – там остался дом. Какой-никакой, но её.
– На улице может оказаться каждый, – резюмирует Люся. – От сумы да от тюрьмы, как говорится, не зарекайся. Но самое обидное, что никто тебе не поможет. Никто… Ладно, что-то разболталась я, пойду вещи выдам.
С этими словами Люся начинает обслуживать очередного потрёпанного и опухшего бездомного, который пришёл получить положенный ему раз в три недели комплект чистой одежды взамен изношенной, которая пойдёт на выброс, – стирать её негде.
вот как бывает
Мать и дочь стали жертвами мошенников
Мать и дочь Корчагины оказались на улице осенью 2011 года после неудачного обмена своей квартиры. Женщину с дочкой, подписавших неправильно составленные документы, мошенническим образом выкинули на улицу. Доказать в агентстве по недвижимости они ничего не могли. Их упорно отправляли в суд. Несколько месяцев они ночевали в своей старенькой «копейке». Наступили холода, оставаться в машине было невозможно. Они пересилили гордость и пошли в «Ночлежку». История закончилась благополучно: пока мама с дочкой жили в приюте, юристы добились отмены мошеннической сделки. Мать и дочь Корчагины вернулись в квартиру. В «Ночлежке» признают: таких происшествий – сотни на город ежемесячно.
Приехал на заработки, а стал бомжом
В Северобайкальске закрылся лесозаготовительный завод, на котором 20 лет проработал Евгений Кожин. Мужчине, чтобы прокормить семью, ничего не оставалось, как отправиться в Петербург на заработки. Евгений несколько раз устраивался на всевозможные стройки и пахал как вол, но работодатель скрывался, как только наступало время платить зарплату. Он подрабатывал ночью на вокзалах – мыл вагоны вместо проводников, там же и ночевал – в вагонах, – где придётся. Документы был вынужден носить с собой. Так получилось, что они потерялись. Без документов путь к поиску работы был отрезан, вернуться домой он тоже не мог. Жить и питаться стало не на что. Евгений оказался на улице. Он пришёл в приют. Ему помогли восстановить документы. Евгений вернулся домой в Северобайкальск.
Фамилии героев изменены
компетентно
«Государство не должно стыдиться бездомных»
О проблемных сторонах помощи бездомным «НВ» рассказал директор общественной организации «Ночлежка» Григорий Свердлин.
– Страшно, но 600–1000 людей умирают каждую зиму от холода и осложнений, вызванных пневмонией. Сколько людей получили обморожение, после чего им ампутировали конечности, мы не знаем: но цифра – жуткая. Жизнь им успевают спасти, а как работать без рук и ног?
– Это показатель того, что в городе катастрофически не хватает пунктов обогрева и домов ночного пребывания. Сейчас на 18 районов есть 13 домов ночного пребывания, всего на 220 мест. Их поддерживает город. Да, там чисто и просторно, но на эти койки очень сложно попасть: нужны справки о регистрации в Петербурге и другие документы. А у большинства бездомных их нет. В нашем городе надо ставить большие пункты обогрева на 60 человек. Этой зимой были две такие палатки – одна поставлена нами и администрацией Адмиралтейского района, а вторая – Мальтийской службой помощи и администрацией Приморского района. Ещё две маленькие палатки на 10 человек город поставил в Калининском и Невском районах. Хотя, на мой взгляд, Петербургу нужно не 4 пункта обогрева, а 18 – по одному в каждом районе. Может, тогда проблема ночлега зимой будет хоть как-то решена.
– Сколько денег выделяет город на установку пунктов обогрева и питание?
– В прошлом году 60 процентов средств нам выделили иностранные организации, остальные 40 – городские власти. Для содержания одной палатки нужно 800 тысяч рублей, половину из этой суммы выделяет город. Две зимы подряд остальные деньги на палатку мы собирали всем миром. Но согреть и накормить – это не главная цель нашей организации. Главное – помочь бездомному вернуться к обычной жизни. Каждый год мы нескольким сотням людей помогаем выбраться с улицы.
– То есть главное для бездомного – найти работу?
– Конечно. К «Ночному автобусу» бездомные приходят именно за работой, а не едой. Каждый месяц мы устраиваем на работу несколько десятков людей. Есть компании, которые с нами сотрудничают и просят обеспечить их дворниками, помощниками в фермерские хозяйства, рабочими на стройку. Желающих поработать среди бездомных много. Но на уровне города трудоустройства нет. Например, встать на учёт в центре занятости без регистрации нельзя. Понятно, что если у человека нет жилья, то нет и регистрации. Круг замыкается.
– Кто становится бомжом?
– Если говорить о национальной составляющей, то 90 процентов бездомных – русские, остальные 10 – выходцы из Украины, Белоруссии, приехавшие на заработки. Мигрантов среди бездомных практически нет – они всегда находят крышу над головой. Сложился неправильный стереотип: мол, бездомный виноват в своём положении сам. На деле большинство из них – жертвы обстоятельств. Принято считать, что бездомными становятся алкоголики. Но это не так. Алкоголизм – это следствие. 20 процентов бездомных – жертвы мошенничества. Обманывают, как правило, пожилых одиноких людей. Затем они оказываются на улице. Очень много среди бездомных бывших воспитанников детских домов, которые по закону должны получить жильё, а они его не получают или продают, и их обманывают. 10–15 процентов бездомных – бывшие заключённые, которые вышли из тюрьмы и оказались без семьи и угла.
– Как конкретно государство может помочь?
– Во-первых, как я говорил, увеличить количество ночных палаток. Во-вторых, открыть в каждом районе консультационные службы с соцработниками и юристами. В-третьих, нужно упростить систему регистрации, сделать её уведомительной, чтобы человек просто мог сообщить, где проживает. Потому что без регистрации мы не можем получить медпомощь, устроиться на работу, что, кстати, незаконно. Если выполнить все эти требования, может, тогда бездомных станет меньше. А пока ситуация у нас катастрофическая. Средний стаж бездомности во всех странах – 10–12 месяцев. Именно столько должно пройти с того момента, как он попал на улицу и снова обрёл жильё. Человеку за рубежом помогают выбраться с улицы многие благотворительные организации. В России же средний стаж бездомности – семь лет, за это время успевает спастись не каждый, многие умирают.
– Это под силу государству?
– Прежде всего нужно признать проблему: у нас есть бездомные, и их много, а не делать вид, что их не существует. В каждом успешном обществе люди в силу тех или иных обстоятельств могут оказаться на улице. Нужно работать над тем, чтобы меньше людей становились жертвами обстоятельств и чтобы они могли вернуться к обычной жизни. Например, своей работой по профилактике бездомности может похвастаться Германия. Так, в Гамбурге существует столько же программ помощи бездомным, сколько во всей России, а бездомных там всего 2000 человек.
точка зрения
«Мы стесняемся делать добрые дела»
Евгения Шестакова, психолог:
– Когда мы видим адресное, близкое обращение о помощи, то чаще всего становится неловко. Мы стесняемся делать добрые дела. У многих свои сложные ситуации, а нуждающихся в помощи с каждым годом становится всё больше, потому что не хотим, не умеем, ленимся. Потому что это должно делать государство, не наша забота, потому что всё это мафия, потому что пропьёт, – отговорок можно найти много. Мне кажется, что каждый здесь должен сделать свой собственный выбор. Договориться с собой, определить границы и найти принцип распределения ресурсов (это не только касается финансов). В нашем государстве, где на основную массу налогов мы «кормим» армию чиновников, каждый решает сам – кому и в какой форме помогать. Однако помогать – дарить, делиться, жертвовать, радовать – обязательно. Мне кажется, именно так можно что-то изменить. Каждому.
Софья Прокошева
