«Здесь они никому не нужны»
Корреспонденты «НВ» встретились с двумя из 33 петербургских сирот, которые из-за «закона Димы Яковлева» не смогут уехать в США
Судьба детей из петербургских детдомов и домов ребёнка, на усыновление которых претендовали семьи из США, сегодня горячо обсуждается. Поводом для последней шумихи послужила информация о 33 сиротах, оставшихся без приёмных родителей, с которыми они познакомились ещё до принятия «закона Димы Яковлева». Российские власти запретили отдавать детей американцам. Итак, решено: ребятишки останутся на родине – в сиротских учреждениях, без мам и пап. Что думают об этом чиновники, политики и общественники, давно известно, а в очередной раз приводить аргументы за и против «закона Димы Яковлева» уже неактуально. Намного интереснее другое – как сами дети относятся к тому, что у них отняли семьи? Чем сироты-инвалиды живут сейчас? Каковы их желания и мечты? О чём думают ребята в детдомах, когда засыпают, и с какими мыслями просыпаются? Ответы на эти вопросы искали корреспонденты «НВ».
«Давайте я напишу своё имя»
Сразу оговорюсь – мы встретились всего с двумя сиротами не потому, что поленились. В планах «НВ» было познакомить читателей со многими ребятишками из числа тех 33. Но далеко не все сиротские учреждения согласились нас принять. К сожалению, мы смогли попасть только в один детдом. Где он находится, его номер и имена сотрудников – сейчас это не важно. Мы отправились туда, чтобы поговорить с 7-летним Богданом и 6-летним Юрой, которые до сих пор надеются обнять своих американских родителей – Памелу и Марка Романо.
– Здрасьте, а вы зачем приехали? – улыбается беззубой улыбкой Юра, мчась навстречу на велосипеде.
– Мы приехали познакомиться с тобой, братом и остальными ребятами, – отвечая, я присаживаюсь рядом с ним и достаю блокнот.
– Ой, давайте я напишу своё имя, – выхватывает вещи из рук Юра и начинает старательно выводить первую букву своего имени. Буква получается плохо – рука не слушается мальчика. Из-под его пера рождаются лишь неразборчивые каляки, даже отдалённо не напоминающие имя.
У Юры инвалидность по психиатрии. Мальчик расторможенный, плохо управляемый, в будущем, говорят специалисты, обязательно возникнут серьёзные проблемы в поведении и развитии. По словам заведующей учреждением, в детский дом для детей-опорников он попал благодаря своему старшему брату Богдану. У последнего с психикой всё в порядке. Мальчик, в отличие от младшего брата, с лёгкостью вывел в моём блокноте своё имя. У Богдана другие проблемы – ортопедические: врождённая аномалия, одна нога на полтора сантиметра короче другой. Пару лет назад эту разницу хирургам Детского ортопедического института имени Г.И. Турнера удалось сократить до пары миллиметров, которые теперь легко выправляются ортопедической обувью. Возможно, исправить врождённые проблемы можно было бы и раньше, но пьющим родителям было не до этого.
«Усыновим обоих»
Богдана, нуждающегося в медицинской помощи, изъяли из семьи алкоголиков, когда мальчику исполнилось 4 года. Тогда, в 2010 году, он и отправился в Америку по программе благотворительной организации «Мир».
– Наши сироты с ограниченными физическими возможностями два раза в год выезжали в США, – рассказала заведующая детским домом. – Там воспитанники месяц жили в американских семьях. Для ребёнка это прекрасная возможность вырваться из замкнутого мира, посмотреть другую страну. Более того, американские семьи за это время могли хоть как-то помочь нашим детям – вылечить зубы, купить ортопедическую обувь и так далее.
Участвуя в такой программе, Богдан познакомился со своей будущей семьёй – Памелой и Марком Романо. Американская пара, имеющая двух родных детей-школьников, привязалась к 4-летнему Богдану и решила его усыновить. Пока готовились документы, выяснилось, что у Богдана есть младший брат Юра, которого к тому времени тоже изъяли из родной семьи. Увидев двух братьев, американская пара сразу решила взять обоих.
– Памелу и Марка не смутили наши предостережения о том, что Юра психически нездоров, – вспоминает заведующая детдомом. – Ладили братья всегда очень плохо. Они разные, и младший всё время обижает старшего. Учитывая особенности их здоровья, можно было их разделить. Но семья наотрез отказалась разлучать братьев и заявила, что, несмотря на все сложности, усыновит обоих.
Так процесс оформления документов начался заново. Бумажная волокита с получением всех справок и разрешений из городского комитета по соцполитике и Минобразования растянулась ещё на год. За это время будущие родители неоднократно приезжали к братьям и смогли очень понравиться мальчикам.
– Они привозили им гостинцы – игрушки, конфеты, – рассказывает воспитатель детдома, – но дети их так заиграли, что всё уже давно сломано.
В самый последний момент разрушилась надежда братьев обрести семью. Когда все документы были готовы для отправки в суд и уже стояли подписи потенциальных родителей, органов опеки и комитета по социальной политике, вступил в силу «закон Димы Яковлева». Не будь нынешнего запрета на иностранное усыновление, Богдан и Юра уже обживались бы в новой американской семье. Но сейчас они погружены в привычную рутину детдома. Правда, мечта о маме и папе, красивых игрушках и настоящей семье в Богдане и Юре всё ещё жива. Ведь детскую надежду нельзя зачеркнуть запретами и законами.
«Я буду ждать!»
– У меня есть мама и папа, а ещё большая собака… скоро они приедут и заберут меня в Америку, – взахлёб рассказывает Юра.
Воспитатели говорят, что он любит фантазировать. Каждый день мальчик придумывает маме и папе новые имена. Богдан более сдержан в своих рассказах. Говорит, что в Америку собирался, но маму с папой почти не помнит.
– Я хочу большой автобус, – заявляет мне вдруг, подлетая высоко на качелях, Юра. – Купите?
– А я хочу машину! – перебивает Богдан. – А когда вырасту, буду водителем «скорой»!
– А когда вы ещё приедете? Завтра приедете? Приезжайте, я буду ждать! – сыплет вопросами Юра.
– Малыш, я не обещаю, – выдавливаю я, сглатывая комок в горле. – У меня тоже есть детки, которые меня ждут после работы.
– Но я тоже буду ждать… – не останавливается Юра и снова хватается за мой блокнот и ручку, потом он переключается на велосипед и оставляет свои уговоры.
«Учат английский за три месяца»
Как выяснил корреспондент «НВ», уже летом мальчикам грозит переезд в другое сиротское учреждение. Отремонтированное здание и ухоженную территорию детдома, где мы были, с осени отдают под детский сад, которых катастрофически не хватает в Петербурге. А 20 воспитанникам с проблемами опорно-двигательной системы вместо отдельного оборудованного здания и шикарной площадки для прогулок выделят крыло школы-интерната, совершенно не приспособленное для таких детей.
Через год-два мальчики отправятся учиться в школу-интернат. Не исключено, что из-за разных диагнозов их всё же разлучат. Обретут ли они в конце концов семьи – большой вопрос. Сотрудники интерната отвечают на него прямо: мол, такие дети нашим родителям не нужны. Как рассказала заведующая детдомом, на счету которой 20 лет работы в учреждении с инвалидами-опорниками, из 35 воспитанников, усыновлённых за это время, в российские семьи отправились лишь трое. Подавляющее число больных детей взяли американцы.
– Эти дети быстро стирают из памяти своё российское прошлое вместе с русской речью, – рассказала заведующая. – Как правило, за три месяца они в совершенстве овладевают английским языком. На моей памяти был случай, когда американские усыновители приезжали с нашей бывшей воспитанницей сюда. Услышав русскую речь, девочка закатила истерику и отказалась общаться.
По словам заведующей, дети, имеющие в России диагноз ЗПР (задержка психического развития), в Америке учатся вместе со всеми и становятся полноценными членами общества. Они оканчивают колледжи, приобретают доступные им специальности. Словом, в Америке наши больные дети имеют больше шансов жить полноценной жизнью, чем в России.
– Жаль, если такую возможность не получат Богдан и Юра, – поделилась на прощание заведующая и, подумав, добавила: – ведь здесь они никому не нужны…
компетентно
«Мы должны обратиться в Верховный суд»
Светлана Агапитова, уполномоченный по правам ребёнка в Петербурге:
– Несколько месяцев 33 сироты находились в подвешенном состоянии после введения запрета на усыновление наших ребятишек иностранными гражданами. Но отрицательный ответ из Минобрнауки поставил в этом вопросе точку. Американским семьям, которые уже успели познакомиться с детьми, будут разосланы письма, что они, увы, не кандидаты в усыновители. Но проблема в том, что половина этих детей имеет достаточно сложные диагнозы. 12 из них – дети-инвалиды. Нет, у нас есть замечательные семьи, которые берут таких ребятишек, но их мало. К сожалению, нельзя говорить о том, что всех этих детей можно устроить в семьи.
Среди этих 33 сирот есть ребятишки достаточно сознательного возраста. Например, девочка 13 лет, дети 5–6–7 лет, которые всё понимают. Для них ведь можно сделать исключение и передать их в семьи, с которыми они уже познакомились и считают своими? В «законе Димы Яковлева» прописано, что Верховный суд должен дать разъяснение по некоторым вопросам, поэтому можно попробовать использовать этот шанс и обратиться в высшую инстанцию.
Юристы моего аппарата уже работают над этим. Возможно, в рамках действующего российско-американского соглашения можно сделать исключение и позволить американским семьям забрать детей, у которых минимальные шансы устройства в российские семьи. Хотя многие чиновники выступают резко против каких бы то ни было исключений, считая, что они могут привести к тенденции. Но этот шанс всё равно нужно использовать – мы попытаемся обратиться в Верховный суд.
Также я возлагаю большие надежды на предстоящую встречу российского и американского президентов. Хотя основная цель встречи совсем другая, но, думаю, в разговоре они могут коснуться проблем усыновления. Ведь американские семьи не сидят сложа руки, они пишут письма и обращаются к своему президенту, поэтому Барак Обама в курсе проблемы. Очень надеюсь, что главы государств не оставят этот вопрос без внимания и найдут компромисс на своём уровне, чтобы дети наконец воссоединились со своими родителями.
«У этих детей нет шансов устроиться в российские семьи»
Галина Сигаева, глава бывшего представительства иностранного усыновления в Петербурге:
– В феврале 2013 года мы прекратили свою деятельность согласно закону. И теперь работаем только как частные лица по доверенности. Из семей, которые хотели взять ребятишек к себе, не успокоились большинство. Одна пара, которая собиралась удочерить трёхлетнюю девочку, уже подала документы на усыновление в суд и, получив отказ, обратилась в Европейский суд. Теперь мы ждём резолюцию. Но даже если Европейский суд разрешит взять ребёнка, не факт, что у нас, в России, позволят претворить это решение в жизнь.
Родители Богдана и Юры, Памела и Марк Романо, намереваются пойти по такому же пути. Они не хотят отказываться от мальчиков и готовы идти до конца. Я считаю, что остановить процедуру устройства в семьи на середине, когда дети уже познакомились с будущими родителями и привыкли к ним, – людоедство. На самом деле сама процедура усыновления выстроена неграмотно. Суд и власти требуют, чтобы перед оформлением документов дети привыкли к потенциальным родителям. Но что делать потом, если по каким-то причинам усыновление не состоится, как, например, в данном случае, никто не знает. Как лечить психическую травму и без того морально искалеченного ребёнка? Как объяснить, что мама и папа, к которым он собрался, не могут его взять? Ведь ребёнок не станет вникать в тонкости законодательства и политические мотивы. То, что происходит с 33 ребятишками, – это жестоко! Жестоко ещё и потому, что этих детей с психическими и физическими отклонениями наши усыновители не возьмут. Шансы быть устроенными в отечественные семьи у этих ребят сводятся к нулю. В наших, российских, условиях их нормально не вырастить. Например, мальчики Богдан и Юра в силу особенностей своего здоровья должны жить в определённом пространстве. В России дать им то, что дети-инвалиды могут получить в Америке, практически невозможно. Там у усыновителей масса льгот, им помогает государство.
Один раз, будучи в Америке, я побывала в семье наших мигрантов с ребёнком-инвалидом. Я поразилась, что каждое утро к ним приезжал на автобусе соцработник и забирал ребёнка в школу. После занятий они возвращались домой, и соцработник дальше помогал семье. Разве у нас такое мыслимо? Именно поэтому наши семьи никогда не возьмут на попечение больного ребёнка.
Софья Прокошева. Фото Евгения Федоскова