Учёные до востребования
Предложенный правительством законопроект о реформе Российской академии наук вызвал в обществе шквал эмоций. Критики реформы, разработанной в недрах Минобрнауки, возмущались тем, что всё было сделано кулуарно, без обсуждения с широким научным сообществом, а кроме того, планами чиновников «окончательно похоронить нашу науку», превратив её с помощью такого реформирования в «придаток государства».
Даже после поправок, внесённых в законопроект после первого чтения в Госдуме, с защитниками академии в чём-то можно согласиться. Но, пожалуй, гораздо важнее существо вопроса: что же всё-таки надо сделать, чтобы отечественная наука вернула себе былые позиции в мире и даже их превзошла? Этот вопрос не только важнее, он к тому же и куда сложнее...
22 января 1724 года Пётр I, подписывая «Проект положения об учреждении Академии наук и художеств», подготовленный будущим президентом академии Блюментростом и её библиотекарем Шумахером, увеличил испрашиваемую будущими академиками сумму с 20 тысяч рублей до 24 912. Но и это были очень скромные деньги: примерно во столько же обходилось годовое содержание петербургских фонарей. Впрочем, главное заключалось не в масштабах, а в принципе. Царь, как он это любил, скопировал лишь внешние признаки «европского» устройства академии, а не её суть. В ведущих странах Европы наука с самого начала гнездилась при университетах, тогда как академии были скорее клубами, состоять в коих считалось необычайно почётно. Вот на сей счёт характерный пример: Александра Меншикова, не умевшего писать и читать, первым из русских приняли в Лондонское королевское общество (то есть в академию наук) только потому, что он «проявлял величайшую любезность, выдающееся уважение к наукам и любовь к нашей стране». Именно так было сказано в письме президента Королевского общества Исаака Ньютона.
Впрочем, Пётр и не мог поступить иначе – никаких университетов в России в ту пору не было, а своя наука требовалась государству буквально сегодня. Но потом, когда университеты в стране уже появились, принцип, заложенный первым императором, сохранился. Конечно, и вузовская наука активно шла в рост, но всё же основные средства находились в РАН, которая при самодержавии именовалась Императорской, а при коммунистах – АН СССР. Особенно мощно это проявилось именно в годы советской власти: фактически все наиболее крупные фундаментальные и прикладные разработки, включая атомную и водородную бомбу, выполнялись при непосредственном руководстве именно академиков.
Можно долго и увлекательно спорить о том, насколько успешно в прошлом академия обеспечивала развитие отечественной науки. Но одно, пожалуй, не подлежит сомнению: академическая система максимально продуктивно работала в условиях наиболее жёсткой вертикали власти. Уже с середины 1980-х, когда начались перестройка и гласность, её эффективность снизилась настолько, что тогда впервые и очень активно заговорили о необходимости реформы академии. В сегодняшнем её виде РАН – явный анахронизм. И простое увеличение ассигнований вряд ли что-то даст.
Однако, повторяю, главная проблема – не академия, а сама наука.
Научные исследования в вузах в отчётах выглядят намного лучше, чем в реальности. Но и тут одними инвестициями едва ли можно добиться успеха. По крайней мере в обозримом будущем. В большинстве наших университетов ещё не сложились ни научные традиции, ни научные школы. Да и той материальной базы, какая была в академических институтах в прошлом веке, там нет. Есть только молодёжь, которая, попав в творческую среду, всегда стремится проявить себя.
Тем не менее этого слишком мало. Нужен крупный и постоянный заказчик научных разработок. При советской власти таким заказчиком выступала государственная промышленность. А сейчас? Наш бизнес в основной массе не нуждается в работе учёных. На внутреннем рынке конкуренция слабая, а те немногие компании, которые выходят на внешний рынок, предпочитают купить зарубежные технологии и оборудование, считая, что так быстрее и дешевле. Не случайно после того, как совсем недавно трое студентов из петербургского НИУ ИТМО стали чемпионами мира по программированию, им предложили сотрудничество только иностранные компании.
Так что, думаю, начинать лучше не с РАН. А если всё же с РАН, то её реформирование надо срочно дополнять развитием конкурентной экономики.
Сергей Ачильдиев, ведущий полосы «Наука»