Повторения дефолта не будет. Но…

 

 

Эксперт «НВ», в 1990-е годы работавший в экономическом блоке российского правительства и предсказавший время дефолта с точностью до недели, вспоминает финансовую катастрофу 15-летней давности и оценивает сегодняшние риски для экономики России

Михаил Делягин, доктор экономических наук, директор Института проблем глобализации

18 августа 1998 года в России случился дефолт… Накануне дефолта я работал в правительстве, консультировал тогдашнего вице-премьера Бориса Немцова по экономическим вопросам. То, что катастрофа неизбежна, мне стало понятно задолго до печально известных августовских событий. Ещё в ноябре 1997-го я делал ежегодный доклад о перспективах российской экономики, в котором зафиксировал: с учётом имеющихся запасов прочности Россия войдёт в зону валютного риска к середине августа 1998 года. Потом мне припоминали это довольно жестоко: «Ты всё знал, дефолт был спланирован!»

На самом деле не один я был такой умный. В апреле 1998 года вышел доклад Сергея Глазьева «Центральный банк против промышленности России», в котором на пальцах показывалось: катастрофа неизбежна, вопрос только в сроках и нужно срочно закрывать рынок государственных краткосрочных обязательств (ГКО).

Многие люди, включая вашего покорного слугу, ходили по высоким начальственным кабинетам и говорили: «Ребята, нас ждёт дефолт». Но почти все в один голос отвечали: «Ты пойми, мы не можем закрыть пирамиду ГКО». И я видел: да, эти люди не могут. Большинство из них сами сидели на спекулятивном рынке, стригли на нём свои купоны и не могли остановиться. После этих бессмысленных хождений мне стало ясно, что я проповедую людоедам прелести вегетарианства.

Так что же всё-таки привело к дефолту? По моему глубокому убеждению, фундамент финансовых потрясений 1998 года был заложен победой Ельцина на президентских выборах в 1996 году. Дело в том, что уже в 1995-м стало окончательно ясно, что либеральные фундаменталисты, проводящие реформы, не имеют никакой социальной базы, поскольку их политика полностью и последовательно антинародна. Причина – в фанатичной приверженности либеральным догмам, личной корысти, часто личной ненависти к России и, наконец, ориентации на США. Удивительно, но когда этим людям объясняешь: «Источником легитимности всякой власти должен быть народ, а не американская администрация», они до сих пор смертельно обижаются.

Неудивительно, что на этом фоне Ельцин одержал «головокружительную победу» лишь благодаря фальсификациям и подтасовкам. Он практически воплотил в жизнь советский анекдот о том, что «после тяжёлой и продолжительной болезни лидер страны приступил к исполнению обязанностей, не приходя в сознание». А после «победы» наступило время расплаты. Ведь олигархи действительно рисковали: если бы они проиграли, даже такой политический вегетарианец, как Зюганов, их бы не пощадил и лишил многих из них бизнеса. Но как Ельцин и его семья могли отблагодарить своих спонсоров? Государственную собственность к тому времени ощипали уже сильно – там уже не так много осталось сладких кусков, хотя приватизация всё ещё шла ударными темпами. Поэтому главным объектом грабежа стал бюджет – его и стали пилить.

Я приведу для примера лишь самые простые из тогдашних воровских схем. Одну из них на финансовом жаргоне респектабельно называли «кредитованием бюджетополучателей». Суть её такова: налоговые и таможенные службы собрали деньги, но они идут не на выплаты зарплат, строительство дорог, школ и больниц, создание новых предприятий и модернизацию старых заводов, а ложатся на счета олигархических банков. После этого правительство говорит: «Ребята, извините, денег больше нет. Нужно брать займы в олигархических банках!»

Дальше государство выпускает государственные краткосрочные обязательства (ГКО), и олигархические банки, в которых лежат деньги налоговой и таможенной службы, на эти средства покупают эти ценные бумаги. То есть что происходит? Олигархи дают взаймы правительству его же деньги, причём под грабительские проценты. Параллельно предприятиям, которые не могут заплатить налоги, рисовались краткосрочные налоговые освобождения.

А теперь представим обычную для тех лет ситуацию. Я, как государство, должен больнице, а завод должен мне. Я даю больнице налоговые освобождения на коррупционных основаниях – ей нужно 100 рублей, а она получает «бумажку» на восемьдесят. Но ведь врачам нужны живые деньги, и они начинают искать, кому сейчас нужны налоговые освобождения. В конце концов находится «добрый» спекулянт и говорит: «Родные, я возьму ваши бумаги, но не за 80 рублей, а за 40». Больница соглашается, поскольку ей нужно срочно покупать медикаменты, платить зарплаты врачам и ухаживать за пациентами. Спекулянт берёт за 40 рублей налоговое освобождение на 80 рублей и приходит к заводу: «Любезный, ты государству должен налоги на 80 рублей. Если я тебе продам налоговое освобождение на 80 рублей за 60 рублей, то мы оба круто выиграем». Завод ликует и тут же приобретает эти ценные бумаги. В результате неслабо наживается именно спекулянт, который, как мы понимаем, связан с олигархическими банками.

Я нарисовал лишь упрощённую схему. В реальности же в доле сидел главврач больницы, директор завода и люди в правительстве, которые принимали налоговые освобождения. В результате такого мошенничества бюджет ничего не получал, больница переходила на сухой паёк, завод испытывал трудности, зато олигархи были в полном шоколаде. В общем, бюджет рвали на части, и в конечном итоге он был украден полностью.

Сначала не стало денег на внутренние обязательства – перед гражданами и предприятиями. Но граждане тогда уже реальных прав не имели, поэтому правительство в 1997 году провело знаменитый «секвестр бюджета», урезав и без того жалкие социальные расходы. Мой хороший знакомый, молодой менеджер, как раз тогда свою двухлетнюю дочку учил говорить, и одно из первых словосочетаний, которое несчастная девочка произнесла, было как раз «секвестр бюджета».

Дальше – больше. В 1998-м вдруг выяснилось, что нет денег на обслуживание даже долгов перед международными кредиторами. И это уже была катастрофа – в отличие от населения России структуры типа МВФ имели на российское руководство реальное влияние. Чубайс бросился в МВФ и в июле 1998 года привёз договорённость на 15 миллиардов долларов кредита. Я хорошо помню этот эпизод, поскольку из-за него потерял работу в аппарате правительства.

Дело было так. Чубайс заявил в телевизионном интервью: «Кризис у нас краткосрочный, МВФ – наши друзья, и всё будет в ажуре». Не зная об этом, на следующий день я, как эксперт, давал комментарий. Ребята из ТВ поставили меня на ту же точку, что и Чубайса, и стали задавать те же самые вопросы. И поскольку вопросы были дурацкие, я, пребывая в игривом настроении, ответил: «Кризис носит среднесрочный характер, кредиты МВФ только продлят агонию, а те, кто их понабрал, сделали это в силу или безграмотности, или безответственности, или по совокупности обоих факторов». Самое забавное, что Чубайсу моё выступление было глубоко безразлично, но начальник аппарата правительства настоял на моём увольнении.

Как бы то ни было, 17 августа мой прогноз сбылся на 100 процентов. В печально известный «чёрный понедельник» я вышел утром на новую работу – у меня появился собственный институт с вполне приличным офисом (правда, без кремлёвских колонн). У входа меня встретил печальный инвестор с двумя чашками: в одну был налит чай, а в другую – водка.

– Ты не слышал новостей? – спрашивает он.

– Нет, – честно признаюсь я. – Что-то случилось?

– Дефолт! – говорит он срывающимся голосом. – Ты что будешь – чай или водку?

– А вы что предпочитаете?

– Теперь уже всё равно.

В результате августовского дефолта страна погрузилась в состояние разрухи и нищеты, как во времена Гражданской войны. Остановить либеральное безумие удалось лишь благодаря новому премьеру Евгению Примакову – он просто отменил ряд наиболее идиотских мер правительства Кириенко, а затем ввёл некоторые дополнительные, которые стимулировали экономику. Если бы не его умелые действия, то мне даже страшно подумать, как бы дальше развивались события.

…Сегодня в полном масштабе повторение событий августа 1998 года невозможно, поскольку у России сейчас выше запас прочности: в федеральном бюджете валяется без движения 7 триллионов рублей. Тем не менее финансовый кризис мне представляется неизбежным, поскольку масштабы воровства и уровень ответственности видятся вполне сопоставимыми с тем временем. А самое главное – финансово-экономический блок правительства по-прежнему возглавляют, по сути, те же люди, которые в лихие девяностые были подручными организаторов дефолта. Глава Минэкономразвития Алексей Улюкаев – верный гайдаровец, председатель Банка России Эльвира Набиуллина – верная ученица Евгения Ясина, а министр финансов Антон Силуанов – птенец гнезда Алексея Кудрина. Наконец, кто такой сам товарищ Кудрин? В 1998 году он занимал пост заместителя министра финансов.

В общем, причин для нового экономического кризиса у нас предостаточно. Спровоцировать же его может любой детонатор – падение мировых цен на нефть, техногенная катастрофа или обострение «дружбы народов» сверх обычного. И пока мы не сменим экономическую политику и не выгоним из власти организаторов августовского дефолта, дамоклов меч нового кризиса так и будет висеть над нашими головами.

 

кстати

А что сейчас происходит с рублём?

Михаил Хазин, экономист, политолог, председатель компании экспертного консультирования «Неокон»:

– Поведение рубля вызывает у российских граждан справедливую тревогу. Что произойдёт с нашей национальной валютой? Не ждёт ли нас повторение событий августа 1998 года? Недаром хорошо знакомое слово «девальвация» сегодня снова звучит из уст наших денежных властей. Так, министр финансов Антон Силуанов недавно заявил, что «рубль ждёт постепенное обесценение».

Что ж, поведение рубля – действительно не случайность, а плановое мероприятие экономического блока правительства, где правят бал либеральные фундаменталисты. Причины такой политики очевидны. После 2008 года темпы экспорта упали у нас примерно на 15 процентов, причём продажа нефти и газа сильно сократилось именно в прошлом году, когда цены на сырьё перестали расти во всём мире. Неудивительно, что к концу 2012-го мы вошли в полосу стагнации, а если говорить начистоту, то рецессии. В переводе это означает, что российская экономика больше не растёт, а постепенно падает, что чревато самыми серьёзными последствиями.

Однако правительство признавать этого не хочет, что вполне объяснимо. Во-первых, наши либеральные деятели обещали президенту обеспечить экономический рост, а во-вторых, они не могут отказаться от всех своих предыдущих объяснений. Они ведь были свято уверены: подъём ВВП произойдёт благодаря их чудодейственным рецептам! Что же тогда делать в нынешней ситуации? Наши элитные либералы, видя неизбежность спада, решили повторить фокус 1998 года и организовать «мягкую девальвацию» в расчёте на то, что спад вскоре сменится устойчивым ростом ВВП.

15 лет назад этот номер отчасти прокатил, потому что существовали ещё советские мощности, которые можно было задействовать для экономического роста. Сегодня этих мощностей больше нет. Поэтому сегодня девальвация приведёт к одному-единственному эффекту – обнищанию населения, пусть и не столь резкому и катастрофическому, как в 1998 году. Думаю, что правительство может довести валютный курс до 35–36 рублей за доллар.

 

как это было

«Тот август показал, кто чего стоит»

Александр Вахрушев, малый предприниматель:

– Пятнадцать лет назад я, как и сегодня, был директором небольшого проката строительных инструментов. Свой бизнес мы с братом запустили ещё в 1996 году и в конце 1998-го надеялись открыть несколько филиалов в Ленинградской области. Но дефолт надолго перечеркнул наши планы.

Как экономист по образованию, я понимал неизбежность этого кризиса. Очевидно же, что фокусничество с ГКО не могло длиться вечно: зайцы в шляпе рано или поздно закончатся. Зайцы кончились в августе 98-го… И хотя к краху мы с братом были морально готовы, никто из нас не ожидал, что это произойдёт так резко и так больно.

В то время почти все инструменты в нашем прокате были импортного производства. На фоне падения курса рубля цена на них как подскочила сразу раз в восемь! Стоимость ремонта тоже возросла на несколько порядков. Как мне было поступать в этой ситуации? Партнёры по бизнесу говорили: «Ты что, дурак? Подними цены на прокат в четыре раза!» Но если бы я прислушался к «мудрым» советчикам, то сразу растерял бы всех клиентов. В итоге в течение полугода мы работали жёстко в минус.

Я хорошо помню ощущение тревоги и глухого отчаяния, разлитого в хмуром августовском небе. Люди бегали по улицам с выпученными глазами, плевались, когда по ящику показывали наших горе-реформаторов, у обменников выстраивались гигантские очереди, как когда-то в мавзолей, а магазины штурмовали, как большевики Зимний.

Поняв, что жить в такой нервной атмосфере больше нельзя, мы с женой уехали в конце августа в деревню. Пошли в лес, начали собирать грибы, сушить их и мариновать. Я собственноручно сто банок закатал. Картошку собрал, огурцов насолил. А как иначе? Нам надо было перезимовать без походов в магазин, чтобы только иногда хлеб и молоко покупать у фермеров. Уменьшили все расходы, продали машину, начали считать каждую копейку. А сыну ведь через два года в институт поступать. В общем, крутились и вертелись потихоньку, пока в начале 2000-х дела снова не пошли в гору.

Наверное, главным предназначением дефолта было то, что он обнажил истинные отношения между людьми и показал, кто чего стоит. Меня, например, кинули двое моих партнёров по бизнесу – взяли в долг крупные суммы, клятвенно пообещали вернуть, да так и пропали бесследно. А у моего друга ушла жена, сказав на прощание: «Ты – неудачник. Не можешь даже сбережения сохранить!»

Но всё-таки большинство людей вели себя достойно – выручали, утешали, приободряли добрым словом. Многие из нас поняли, что зря гонялись за большими деньгами, и научились ценить любовь близких, поддержку друзей – в общем, нормальные человеческие отношения. Может, ради этого только и стоило опять так мучить наш народ, и без того настрадавшийся за весь ХХ век? Не знаю, не знаю…

Иван Максимов, обозреватель «НВ»:

– Цены менялись прямо на глазах. Помню, за месяц до краха я поехал в пресс-тур на табачный завод известной компании в пригороде Петербурга. Помимо ручек и пресс-релизов журналистам выдали по блоку дешёвых сигарет. «Какие экономные ребята! – подумал я. – Зарабатывают на нас миллионы, а сами приличных сигарет подарить не могут». Дома я с досадой закинул свой презент куда-то подальше. Или просто выбросил – не запомнил.

Об этом трофее я вспомнил уже в 20-х числах августа, когда мои любимые сигареты вдруг взлетели в цене раз в восемь. Выбросив последнюю «додефолтную» пачку, я с замиранием сердца залез на дальнюю полку шкафа – тот блок, к счастью, лежал на месте! Открыв его, я в течение следующих двух недель был объектом жгучей зависти со стороны своих приятелей. «Вот буржуй! – ворчали они. – В кризис дорогущие сигареты курит».

Илья Свердлов, редактор отдела международной жизни «НВ»:

– В то время я как раз собирался купить себе осенние ботинки. Взяв из загашника купюру в 100 долларов, отправился на улицу Марата, где располагался фирменный обувной магазин, а также несколько обменных пунктов.

В первый из них мне попасть не удалось – он был закрыт. Вокруг второго и третьего обменника выстроились огромные очереди. В толпе царило напряжение, периодически перераставшее в перепалки, которые порой едва не доходили до драк, – отгоняли лезущих без очереди. Тогда я зашёл в ещё один обменный пункт, расположенный в подвальчике. Здесь не было никого. Взглянув на доску с курсами валют, я сразу понял, почему – курс покупки доллара в этой конторе был неприлично низким.

Зато неподалёку от окошка кассы стоял неприметный плюгавый человечек, предложивший купить у меня мои 100 долларов по очень выгодному курсу. Я согласился и вручил ему заветную бумажку. Зачем-то свернув её в несколько раз, человечек вынул из кармана пачку мятых рублёвых купюр и не спеша принялся их отсчитывать. Пока он возился, откуда-то сбоку раздался окрик: «Чё это вы тут делаете, уроды?! А ну, пошли отсюда!» Я обернулся: перед нами стояли два типичных «быка» из балабановского «Брата» – лысые, в кожанках и со свирепыми мордами. Один из них тут же въехал мне кулаком в челюсть – несильно, стараясь не столько вывести меня из строя, сколько напугать. В этот момент «меняла» сунул мне обратно в руку сложенную купюру и бросился бежать от бандитов. Я последовал его примеру. Отбежав на безопасное расстояние, развернул свою купюру. Это был 1 доллар. Ничего не поделаешь, на дворе стоял дефолт и лихие девяностые…

Владимир Владимиров, экономический обозреватель «НВ»:

– У меня, как и у большинства моих знакомых, в преддверии дефолта не было финансовых накоплений, о судьбе которых стоило бы беспокоиться. Первая половина девяностых, когда инфляция превышала тысячу процентов в год, напрочь отучила копить деньги, разве что кроме небольшой заначки в долларах. Поэтому приближение очередного финансового кризиса (слова «дефолт» тогда ещё никто не знал) я наблюдал с академическим интересом. В том, что обвал неизбежен, я был уверен. Банкиры публично, не стесняясь, признавали, что все деньги вкладывают в ГКО. Как сказал один из них: «А где ещё можно зарабатывать по сто процентов годовых в валюте?»

Ну а кто за экономикой не следил, тот приближение неприятностей чувствовал, как нередко чувствуется приближение грозы, – всей кожей и нутром.

Неделя дефолта запомнилась мне ощущением гадливости от телерепортажей из правительства и Кремля: какой-то безжизненный Ельцин, механически твердивший, что обвала рубля он не допустит, явно растерянный Кириенко, хитровато-циничные Чубайс, Гайдар, Дубинин, Алексашенко, сначала уверявшие, что они обо всём договорились с МВФ, потом, пряча бегающие глазки, говорили, что в случившемся виноваты все мы (не сумевшие построить экономику, как в США), но всё под контролем. Зарубежные консультанты правительства твердили, что главное в этой ситуации – сохранить доверие со стороны иностранных инвесторов, поэтому все долги по ГКО должны быть им выплачены в полном объёме...

Фото AFP