Спецпроект

Город выжил, потому что жил. Часть I

20 декабря

 

Журналистика осаждённого Ленинграда – пульс жизни его защитников

27 января 1944 года в результате операции «Январский гром» Ленинград был полностью освобождён от блокады. К 70-летию этого, быть может, самого важного для города на Неве события мы начинаем цикл материалов «Город выжил, потому что жил».

В самом деле, почему Ленинград выстоял? Вопрос отнюдь не риторический… Ведь, если вдуматься, блокада Ленинграда – уникальна. Ни один город такого масштаба не подвергался столь длительной осаде. Просто не было в истории человечества – ни до, ни после – такого случая. И по всем правилам военной науки, разработанной корифеями стратегии, он должен был пасть не позднее начала весны 1942 года. Но не пал. И это настоящее большое чудо.

К слову, чудеса (то есть явления, выходящие за рамки физических законов этого мира) во время блокады случались не раз. И об одном таком Божьем чуде мы расскажем в одном из материалов нашего цикла. Но Бог, как известно, помогает тем, кто борется изо всех сил. А ещё тем, которые всегда остаются людьми. И именно в этом, по нашему мнению, корень победы, которую одержали ленинградцы.

Наш цикл называется «Город выжил, потому что жил». В голоде и холоде, под постоянными бомбардировками и обстрелами граждане великого города находили в себе силы жить. И не просто выживать, а именно жить.

Конечно, то, что враг не прошёл, – заслуга солдат нашей армии и ополченцев. Но огромная часть победы принадлежит простым ленинградцам, которые не ушли со своих постов и занимались обычной, мирной по сути работой, мирными делами. Да, на заводах производили оружие для армии. Да, многое из того, что делали в эти долгие дни и ночи ленинградцы, было, что называется, насущным. Многое, но не всё. В школах шли уроки, а в институтах – лекции, по городу ходили трамваи, священники не покидали церкви, художники писали картины, композиторы – музыку. О писателях вообще разговор особый. Ленинградские писатели-блокадники овладели второй профессией – журналистикой. И их творчество настолько помогало защите города, что власти считали СМИ стратегическими объектами, а простые русские слова – оружием.

…Вот несколько портретов горожан блокадной поры, набросанных писателем, поэтом и журналистом Николаем Тихоновым в очерке-обозрении, опубликованном в «Ленинградской правде» 1 января 1943 года:

«Выходит из железнодорожной будки старый стрелочник. Внук-подросток идёт с ним рядом по насыпи. Идут они недолго. Дальше идти некуда и незачем. Рельсы уходят в тёмное пространство, и там – враг...»

Старик мечтает, что в этом году снова мимо него пойдёт «Красная стрела». Другие мечты у архитектора: он мечтает восстановить «всё, что там разрушено». Галерея заканчивается портретами юношей, которые завтра вступают в ряды Красной Армии. Они твёрдо уверены: «В этом году мы решим победу».

После следует блестящий финал:

«Ленинград затемнён, но весь он полон подземного скрытого света; весь он пронизан той энергией, которая горячит кровь и требует дел великих и славных. Пружина этой энергии сжата, она не развернулась, но, когда она ударит, отпущенная на свободу, – её смертельный свист разобьёт кольцо, сковывающее Ленинград, на мелкие куски».

Именно эта энергия, эта пассионарность не дала угаснуть жизни в убиваемом городе, делала его жителей сильными и уверенными в грядущем освобождении.

И именно о блокадной журналистике – наш первый очерк.

 

Блокадная журналистика – уникальный культурный феномен. Ленинградские журналисты во время блокады находились в своём городе и делили тяготы и лишения наравне со всеми его жителями. Газеты, радио – это то, без чего, казалось бы, можно было прожить. Но Ленинград потому и победил, потому и выжил, что не просто выживал, а жил. Полноценной, насколько это возможно, жизнью.

Блокадную журналистику характеризует и особенный публицистический стиль. Это прежде всего очерковость, глубокое проникновение в личность героя статьи с помощью чисто писательских средств. Немудрено: именно в Ленинграде, а потом и по всей стране в редакциях появилась должность «писатель в газете». Так, с «Ленинградской правдой» сотрудничали такие литераторы, как Николай Тихонов, Всеволод Вишневский, Всеволод Азаров, Виссарион Саянов, Ольга Берггольц, Александр Прокофьев, Вера Инбер, Вера Кетлинская, Евгений Фёдоров…

Разумеется, это очень повысило художественный уровень материалов. Но дело не только и не столько в литературных красивостях и публицистических находках. Система журналистики Ленинграда блокадной поры имела единое с фронтом информационное пространство, общую боевую задачу – отстоять город. СМИ были связующим звеном армии и города.

С первого дня войны стало понятно, что в руках журналистов мощное оружие, которое сегодня называют информационным. Публицисты тех лет сравнивали своё перо со штыком.

Генерал армии, дважды Герой Советского Союза Павел Батов в книге «В походах и боях» проводит параллель между снайпером Максимом Пассаром, уничтожившим 237 гитлеровцев, и писателем Ильёй Эренбургом:

«Немцы сбрасывали листовки с дикими угрозами в адрес Максима Пассара. Я знаю ещё только одного человека, тоже снайпера нашей страны, на которого тогда фашистские пропагандисты с такой же ненавистью обрушивали свою злобу, – это Илья Эренбург».

Действительно, сам Гитлер объявил писателя своим личным врагом.

В эти годы родился термин «наука ненависти». Ведь журналисты учили солдат существованию во время войны – существованию для человека противоестественному. Они учили ненавидеть врага.

Но и сугубо профессиональные требования – такие, как, например, оперативность подачи информации, – никто не отменял. Вот что вспоминает один из блокадных журналистов о работе своего коллеги:

«Почти вовсе необъяснимо, как удалось ему дать в газету корреспонденцию об освобождении Таллина. Через полтора часа отходил на Ленинград самолёт, который мог взять пакет, – телеграфную связь ещё не наладили. И за полтора часа военный корреспондент написал триста строк, и притом интересных, ярких, горячих, которые тут же пошли в номер».

Однако газеты давали корреспонденцию не только с линии фронта. Они писали и о городских событиях. Ибо город жил.

Вот два отрывка из очерков Николая Тихонова:

«Фронт идёт через город. Город стал фронтом. На наших глазах рвутся снаряды. Осколки летят через вагон. Кондукторша говорит спокойно: «Трамвай идёт дальше. Садитесь скорее, граждане! Не задерживайте вагон!» Она делает своё боевое дело…

Врач делает трудную операцию. Бомбы рвутся неподалёку. Всё сотрясается вокруг. Сестра смотрит вопросительно на врача. Врач говорит: «Продолжаем!» И блестяще проводит операцию. Это ленинградский врач».

При этом на газетных полосах поднимались насущные для горожан бытовые вопросы. В городских газетах тех страшных лет пестрят такие заголовки, как «Навстречу зиме», «Встретим зиму во всеоружии», «За чистоту», «В поход за чистоту»… Как и теперь в питерских газетах… К слову, в блокадные годы тема зимней уборки улиц начинала подниматься в печати с сентября.

А после того как городские земельные площади стали использоваться под огороды и даже на Марсовом поле, в скверах у Исаакиевского и Казанского соборов сажали лук и картошку, в районах стали издаваться однодневные газеты, к примеру «Красногвардейский овощевод». «Ленправда» за лето и осень 1942 года опубликовала более 20 статей, посвящённых овощеводству.

Любой журналист сознаёт, насколько важна обратная связь СМИ с читателем. Во время блокады эта связь была почти идеальна. Особенностью блокадной журналистики стало возрождение традиций духовной публицистики прошлого, прежде всего эпистолярного жанра. Разговор публициста с читателем проходил на равных, словно это было откровенное письмо товарищу. И журналистам не надо было, как это порой происходит сейчас, организовывать отклики читателей или слушателей на публикации – в редакции шёл нескончаемый поток читательских писем, что для СМИ есть первый признак востребованности. И это стало прямым следствием «товарищеского» разговора с читателем.

Вот, например, отрывок из передовицы ленправдиста Езерского о снижении нормы хлеба до 250 граммов рабочим и до 125 граммов служащим. О тех самых 125 блокадных граммах… Его статья тоже несёт интонации письма:

«Мы вынуждены уменьшить нормы выдачи продуктов, чтобы продержаться до тех пор, пока враг не будет отброшен, пока не будет прорвано кольцо вражеской блокады. Трудно это? Да, трудно. Но другого выхода нет, каждый ленинградец, патриот, советский человек, может сказать только одно: перетерпим, перестрадаем, мужественно перенесём все лишения, но города не сдадим».

 

подробности

 

• Наряду с Ленинградским радио, о котором разговор особый, «Ленинградская правда» была основным рупором осаждённого города.

«Ленправда» выходила ежедневно тиражом более 200 тысяч экземпляров. Правда, из-за нехватки бумаги с 10 декабря 1941 года выходила вместо четырёх полос на двух.

В условиях блокады выпуск газеты был приравнен к производству боеприпасов или выпечке хлеба: электроэнергией тогда могли пользоваться предприятия, работавшие на фронт, хлебозаводы и… типография «Ленинградской правды».

«Сегодня электроэнергии выработано в 120 раз меньше, чем вырабатывалось до войны. Даже не вышла «Ленинградская правда». Номер за 25 января был набран, свёрстан, подготовлен к печати, но электроэнергии типография не получила».

(Из дневника журналиста Абрама Бурова, запись от 25 января 1942 года)

Но это был единственный случай. После которого городские власти приняли меры к тому, чтобы такое не повторилось.

• Героически трудились не только корреспонденты и редакторы, но и весь коллектив газеты.

«Пошёл умирать» – такую записку оставил мастер-стереотипёр (печатник) «Ленправды» Бартеньев своему сменщику. Еле добравшись до дома, Бартеньев надел заранее приготовленную чистую рубаху, лёг и стал ждать смерти. Но к нему пришли его коллеги из типографии, такие же опухшие от голода. Они сказали, что его сменщик не пришёл и не придёт: «Стереотип отливать некому. Газета не выйдет». И мастер поднялся со смертного одра. Ему помогли добраться до работы, он сделал отливку и, только когда номер пошёл в печать, – умер прямо на рабочем месте.

• Продолжали выходить старейшая молодёжная газета «Смена», входящая ныне в Балтийскую медиа-группу, а также «Комсомольская правда».

С сентября 1942 года «Смена» делала специальные номера для молодых партизан и молодёжи оккупированных районов. Страшной зимой 1942 года, когда катастрофически не хватало электроэнергии, выпуск газеты был приостановлен. Редакция перешла на выпуск «Смены» по радио. Через месяц «Смена» вновь наладила выпуск на бумаге.

В 1942 году было возобновлено издание 29 многотиражных газет на заводах и фабриках, 22 журналов. С того же года выпускались однодневные газеты городских районов тиражом 800–1200 экземпляров. Газета «На защиту Ленинграда» обслуживала 110-тысячное войско ополченцев. Кроме того, выходили газеты для заготовителей леса и торфа, строителей. Для населения оккупированных районов и партизан выпускались специальные номера «Ленправды». 30-тысячным тиражом издавался оперативный бюллетень «Последние известия». За годы блокады выпущено около 200 «Окон ТАСС», показывающих героику тех дней на фронте и в тылу. 10-тысячным тиражом выходили фотогазеты «Балтийцы в боях за Родину», «Красноармейская газета». На фронте особой популярностью пользовались сатирические выпуски «Боевого карандаша», готовившиеся ленинградскими художниками. Выходили и газеты всех трёх фронтов. Даже на оккупированных территориях Северо-Запада выходили 53 партизанские газеты, часть из них издавалась в самом Ленинграде и доставлялась на места. Нередко их распространители принимали героическую смерть.

 

радио

«Даже музыка была политвещанием»

«Отсюда передачи шли на город», – писала о Ленинградском доме радио Ольга Берггольц. Радио было настоящей «нитью жизни» для горожан, партизан и населения оккупированных районов области, воинов фронта и моряков Балтики. Сохранилось даже детское вещание – об этом просили сами оставшиеся в блокадном городе дети, и власти пошли им навстречу. Передачи шли не только на осаждённый Ленинград, но и на Большую землю и даже на весь мир.

«Нигде радио не значило так много, как в Ленинграде в годы Великой Отечественной войны», – скажет позже Ольга Берггольц, сама ставшая олицетворением радиоголоса города-фронта.

«Голос Ленинграда» – так называется книга писателя и журналиста Александра РУБАШКИНА. Александр Ильич рассказал «НВ», как создавалась эта книга.

– Когда вы заинтересовались этой темой?

– Ещё во время войны, в эвакуации в Красноярске. Мой дядя, директор асфальтобетонного завода, человек, далёкий от всякой поэзии, прислал нам книжку стихов Ольги Берггольц. Я был потрясён ими. Через военные годы я пронёс два имени – Берггольц и Эренбург. Потом я лично знал и Ольгу Фёдоровну, и Илью Григорьевича. Вообще, вокруг меня всегда были блокадники и люди, связанные с войной, я буквально пропитался этой темой.

– Как рождалась книга?

– Знаете, я ведь первым пришёл в архивы Ленинградского радио, увидел оригиналы передач 1941 года – написанные от руки, с вклеенными газетными вырезками... Это было потрясением. Однако тогда этим никто не хотел заниматься – после двух волн репрессий против работников Ленинградского радио.

– О каких двух волнах идёт речь?

– Первая была в 1943 году, вторая – в 1949-м, во время кампании против «космополитов».

– Об этом тоже написано в вашей книге?

– Да, но эта глава не вошла в первые два издания – 1975 и 1980 годов. Эта книга вообще тяжело проходила через многочисленные инстанции, было целых пять внутренних рецензий! Главные претензии рецензентов из числа партийных работников заключались в том, что недостаточно освещена «руководящая роль КПСС», упомянуты фамилии репрессированных руководителей и сотрудников радио, мало написано о политвещании. На это я отвечал, что во время блокады всё, что шло в эфир, – стихи, музыка – было политвещанием, потому что поддерживало дух защитников города. Одним из них был нужен проникновенный голос Ольги Берггольц, другим – ораторский приём Всеволода Вишневского. Там были передачи, подобных которым на современном радио нет, например «Радиохроника» – уникальный сплав информации, заметок, интервью и стихов.

– Кроме «запретной главы» есть ли ещё дополнения в последнем издании 2005 года?

– Да, например, что лирический настрой блокадной поэзии Ольги Фёдоровны был вызван во многом её чувствами к будущему мужу – Георгию Макогоненко. В советское время меня держали за рукав, да и я сам себя держал: мол, её вели только патриотические, а не романтические чувства. Однако поэзия не агитка... Но в книге есть и эпизоды, диссонирующие с сегодняшними взглядами. Например, когда работники радио резко отзываются о Маннергейме. Сейчас публикации об этом политическом деятеле выдержаны совсем в других тонах, но тогда он был главой враждебной армии, которая принимала участие в блокаде...

– Несомненно, радио было мощным информационным оружием в руках защитников города...

– Конечно, хотя бы знаменитый метроном, из-за которого радио никогда не выключалось. У населения все приёмники были изъяты, информация к нему шла только по проводам. В редакции приёмники были, но, разумеется, обнародовалась отнюдь не вся информация, которая была у руководства радио, она дозировалась, часто намеренно искажалась, чтобы ввести врага в заблуждение. При этом цензуры было мало, люди сами понимали, что можно говорить, а что нельзя. Например, когда осенью 1942 года возникла опасность прорыва немцев, радио, конечно, ничего об этом не сказало, но выпустило в эфир несколько передач о тактике уличных боёв...

– Можно сказать, радио было одним из узлов обороны?

– Фактически работники радио были на казарменном положении. Они жили в редакции. И часто умирали там...

– Как отнеслись к вашей книге оставшиеся в живых работники блокадного радио?

– Я с радостью слышал отзывы, что для них выход книги был событием. Между прочим, Ольга Берггольц купила на свои деньги 30 экземпляров издания 1975 года. Для меня самого «Голос Ленинграда» – знаковый труд, я написал много книг, но, когда я рассказываю про эту, всегда волнуюсь.

 

символ

Пока стучит метроном…

Биение сердца града Святого Петра до сих пор иногда раздаётся на его улицах. А во время блокады горожане слышали его постоянно. Мерным и спокойным был метроном в тихое время и лихорадочно ускорялся в подвергаемых артобстрелу или бомбардировкам с воздуха районах.

В первые же месяцы блокады на улицах города было установлено 1500 громкоговорителей, передававших его стук. Метроном стал не просто машиной для оповещения жителей о бомбёжках – он превратился в культурный феномен, и теперь слова «блокада» и «метроном» слиты навечно.

Город жил, пока стучал метроном, – горожане воспринимали это совершенно серьёзно. И как ни разу за всю блокаду не прекратило вещания Ленинградское радио, так ни разу не прерывался передаваемый им стук метронома. И город выжил.

Павел Виноградов, редактор отдела социальных проблем «НВ»
Курс ЦБ
Курс Доллара США
92.26
0.329 (-0.36%)
Курс Евро
99.71
0.565 (-0.57%)
Погода
Сегодня,
28 мартa
четверг
+10
Облачно
29 мартa
пятница
+9
Слабый дождь
30 мартa
суббота
+10
Слабый дождь