«Главное, чтобы не было фальши»

 

Финалистка популярного телешоу «Голос» Тина Кузнецова считает, что самый лучший способ для человека выразить свои переживания и надежды – это песня

Харизматичную участницу популярного телешоу, вокалистку коллективов Zventa Sventana и Tina Smith Тину Кузнецову называют не иначе как принцессой джаза и русского фольклора. На первом петербургском концерте, который Тина даст 20 апреля в клубе «Космонавт», она представит микс из зажигательного фолка и модного джаз-фанка. Как замечает сама певица, это будет своего рода экскурс по её творческому пути.

– Тина, понятно, что сегодня время всевозможных миксов и синтезов, но всё же примечательно, что к фольклору вы пришли именно от джаза.

– Конечно, этот путь вполне закономерен, ведь джаз вырос из блюза, а блюз возник в среде рабов хлопковых плантаций США. В России было крепостное право и своеобразный уклад жизни общества. Но внутренняя свобода человека, народа всегда найдёт возможность самовыражения. Максимально доступный способ выразить свои переживания, мысли, любовь, боль, радость, надежды – песня. В США – блюз, давший основу джазу, у нас в России – огромный пласт народной музыки, фольклор. Многое перекликается в ментальных основах наших музыкальных культур. На самом деле мне близка любая этническая музыка. Естественно, поскольку я живу в России, русские народные песни привлекают моё внимание больше. Но когда я попадаю в другую страну, я тут же нахожу на радио аутентичную волну и с удовольствием слушаю, будь то арабские песни, еврейские, таджикские или итальянские. Все они способны произвести на меня глубокое впечатление. В национальных музыкальных основах разных народов гораздо больше общего, чем мы думаем. И здесь всё зависит от того, исходит ли энергия от исполнителя, верит ли он в то, что делает. Главное, чтобы не было имитации, фальши…

– Вы-то точно были искренни и потому всех поразили исполнением «Ай, вы, цыгане», в которой слились воедино отголоски и мотивы и русской, и турецкой, и цыганской музыкальной культуры.

– Для меня любая фольклорная музыка сегодня – живительная сила, которая даёт мне возможность импровизировать, выводить её в разные стили – и в современные, и в ультрасовременные тан­це­валь­ные ритмы. У большей части слушателей в России есть определённое предубеждение против фольклорной музыки: многие уверены, что это что-то устаревшее, тяжеловесное, не способное вдохновить, дать новое, силу, радость. Это заблуждение. Правильное исполнение, подача, сочетание стилистик и культурных кодов даёт удивительный эффект: люди, пришедшие на мой концерт впервые, ненадолго замирают, прислушиваются, потом включаются, начинают танцевать и подпевать. Уходят после концерта все с улыбками, горящими глазами, многие открывают для себя новое. И это большое счастье для меня!

Конечно же, каждая песня должна быть своего рода посланием, нести что-то доброе, чистое, и для меня очень важно, чтобы песня проникала в душу и сердце каждого слушателя, поэтому я пою о важных, сокровенных вещах, которые близки и понятны всем.

– Елизавета Боярская рассказывала, как, репетируя в московском ТЮЗе «Леди Макбет нашего уезда», открыла для себя истинный фольклор. До этого, увидев на телеэкране «голосящих, разряженных в народные костюмы женщин», она тут же переключала канал. Но когда сама стала этим заниматься, испытала прямо-таки нутряное удовольствие – от песен, одежды, движений… Как вы пришли к фольклору?

– У моих родителей очень большая фонотека, и в ней есть экспедиционные пластинки, на которых записаны песни, собранные по деревням. Папа иногда мне их ставил, и, признаюсь, в детстве они не находили во мне отклика. Это было что-то совершенно чуждое моему уху. Но спустя годы отношение изменилось. Я очень давно знакома с Сергеем Старостиным (фолк-музыкант, мультинструменталист, коллекционер и исполнитель старинных русских народных песен. – Прим. ред.), который звал меня на разные фольклорные фестивали. И так постепенно я полюбила эту музыку. Для меня, как и для Елизаветы, стала открытием та сила, которой обладает народная песня. Я стала ездить по фондам фольклорной музыки, собирать свою фонотеку. Затем появилась Алёна Романова, в лице которой я нашла музу, коллегу, партнёра, вдохновителя. С ней мы сделали проект Zventa Sventana (симбиоз русской народной песни, джаза и современной электронной музыки; название олицетворяет всемирное женское начало. – Прим. ред.).

– Вы ездили по деревням, чтобы испытать на себе воздействие народной музыки в естественной среде?

– Хотя «золотой фонд» записей народных песен уже собран, мы, конечно же, предприняли несколько экспедиций. Помню первую свою поездку. Какая-то деревушка в Тульской области, к сожалению, названия не помню. Как велели нам наши старшие товарищи, собрали богатый стол и пригласили поющих бабушек. Кстати, собрать их было не так уж легко – им, погружённым в свои летние заботы, не до застольного пения на самом деле. И всё же мы наконец их собрали, и они пели для нас. Мы пребывали в каком-то необыкновенном состоянии!

– Не было ощущения, что вот они-то истинные?

– Было ощущение абсолютной святости этих женщин. Действительно они живут правильными устоями, опираясь на многовековые ценности. Их сознание не засорено всякой шелухой. И, конечно, эта истинность, народная мудрость, накопленная за столетия, выражается в песнях, которые, веками передаваясь из поколения в поколение, не теряют своей актуальности, правдивости. И более того, они помогают жить.

– Папа ставил вам записи народных песен, и, хотя не сразу, они нашли у вас отклик. Что немудрено, учитывая вашу прабабушку, поющую русскую крестьянку, в честь которой вас и назвали Христиной. А то, что ваш дядя служил священником в одном из вологодских храмов, сыграло какую-то роль?

– До того как принять сан священнослужителя, мой дядя был профессором Астраханской консерватории – он был блестящим, виртуозным пианистом.

– Вы спрашивали его, почему он ушёл от мирской жизни?

– Он был родом из консервативной коммунистической семьи, и его отец проклял тот день, когда сын принял сан священнослужителя. Но, видимо, иначе мой дядя не мог, после того как потерял сына. Мальчик был с синдромом Дауна, но не зря же говорят, что это дети-ангелы, – он был невероятно светлый, солнечный, очень любимый ребёнок. И когда сын ушёл, дядя испытал потрясение, в его душе произошёл какой-то переворот, который привёл его к Богу, в церковь. Бывает по-разному – кого-то горе отталкивает от Бога, а кого-то – наоборот…

Знаете, церковное пение на меня произвело огромное впечатление ещё в детстве. Особенно покоряет греческое православное пение, древние византийские напевы – сколько в них божественного! А вообще церковная музыка всегда была близка и светским композиторам – Чайковскому, Рахманинову.

– И с таким бэкграундом вы пошли в «Голос»! Не возникло ощущения чуждости?

– Нет, ничего такого не было! Я же не позиционирую себя только как фольклорную певицу или как джазовую. У меня есть и современная поп-музыка, танцевальная музыка, которую мы пишем вместе с Юрой (муж Тины Юрий Усачёв, композитор, диджей, продюсер, один из создателей группы «Гости из будущего». – Прим. ред.). Я люблю абсолютно разную и современную музыку. Просто я нашла для себя вдохновляющую силу, чему по-доброму завидуют многие мои коллеги.

– Вас саму не удивил феноменальный успех песни «Ваня»?

– Скорее обрадовал! Я писала эту песню именно с прицелом создать потенциальный поп-хит. И я доказала себе, что могу делать хиты.

Меня не только обрадовал её успех, но и удивило то, что на Первом канале, в самом рейтинговом проекте «Голос», где всё очень строго и по правилам, мне в порядке исключения позволили исполнить свою авторскую песню. Для меня это большая победа. Кстати, в ближайшие дни наконец-то выйдет клип.

– Проект длился целых полгода. Для вас он стал настоящим испытанием?

– Да, это была стрессовая ситуация. Меня нисколько не смущало само выступление на сцене – в конце концов, мне доводилось работать с культовыми музыкантами, такими как Бобби Макферрин. Но были слишком тяжёлые условия для того, чтобы петь безупречно. О чём можно говорить: мы приходили на съёмки в 9 утра и зачастую после бессонной ночи, которой мы готовились к следующему выступлению, а на сцену выходили только в 9 вечера! Измотанные, измученные, с «полетевшими» голосовыми аппаратами. Тем более что, когда поёшь всего одну песню, ты лишён возможности разогреться на первых двух, чтобы выдать максимум на третьей. И в результате поёшь не так, как хотелось бы, как можешь на самом деле, и бесконечно расстраиваешься по этому поводу. Но ведь не будешь же объяснять всей стране, что ты не выспался или ужасно устал! В этом смысле конкурс здорово вымотал. Но с другой стороны, если бы я не прошла такую жёсткую школу, неизвестно, справилась бы я со своим сегодняшним графиком: концерты, репетиции, съёмки…

Беседовала Елена Боброва. Фо­то «Ин­тер­пресс»