«Лёгких фильмов не бывает»
Режиссёр Алексей Учитель рассказал «НВ» о героях своего последнего фильма «Восьмёрка»
Каждый новый фильм Алексея Учителя не похож на предыдущий до такой степени, что иногда кажется, все они созданы разными людьми. Разве мог человек, постигший глубину любовных терзаний Бунина («Дневник его жены»), снять одним кадром беззаботную прогулку по Питеру трёх молодых людей («Прогулка»)? С одинаковой точностью рассказать истории героя-мечтателя в глухом северном городке («Космос как предчувствие») и погибшего во время войны чеченского юноши Джамала («Пленный»)? А после показать миру историю всепоглощающей страсти между солдатом-победителем и немкой («Край»)? 8 мая вышел в прокат новый фильм Алексея Учителя – «Восьмёрка», экранизация одноимённой повести Захара Прилепина. (Писатель, кстати, сыграл в картине небольшую роль.)
– Алексей Ефимович, в эти дни вы представляли зрителям «Восьмёрку», вышедшую в прокат. Что сказал Захар Прилепин, увидев фильм? И почему он отказался писать сценарий?
– Я предлагал Захару, но он сказал, что ему трудно будет менять что-то в этой истории, это пройденный этап. Сценарий написал Александр Миндадзе, с которым мы работали на фильме «Космос как предчувствие». Но с Захаром я всё время советовался. Когда мы выбирали актрису на роль Аглаи, я спрашивал Прилепина: она? Не она? И в процессе работы над фильмом мы втроём много раз собирались и подолгу разговаривали, обсуждали историю. Захар был первый, кому я показал картину, как только закончил монтаж. Я всегда волнуюсь перед любым просмотром, а тут, помню, мне было очень не по себе. Когда пошли титры, он говорит: «Пойду покурю». Потом добавил: «Это полностью моё».
– Вы рассказывали, что, снимая одну из сцен в «Космосе...», вы сделали ни много ни мало – 52 дубля. Сценарий фильма «Край» переписывался 107 раз. «Восьмёрка» – тоже трудный фильм?
– Лёгких фильмов не бывает. Если что-то идёт легко, значит, что-то неправильно. Сам процесс кинопроизводства не может быть простым: в съёмочной группе бывает до двухсот человек, заботы производственные, финансовые, творческие… А я ещё совмещаю обязанности и продюсера. Так что это всегда нелегко. Особенно если ты хочешь получить результат на экране не просто хороший, а очень хороший. Для этого нужно окружить себя командой единомышленников. У меня потрясающая команда.
– Кстати, в титрах значится Илья Учитель. Сын готовится продолжить династию?
– Он сейчас заканчивает мастерскую Хотиненко во ВГИКе. А на «Восьмёрке» был режиссёром-стажёром, занимался вместе с Филиппом Юрьевым массовкой.
– Да, эти сцены, когда ОМОН сдерживает напор толпы, – каким ужасом пережитым вдруг повеяло!
– Документальное кино всё ещё сидит во мне, поэтому я решил снимать эту сцену как документальную. Я подошёл к людям, которые должны были изображать толпу рабочих, и сказал им прорвать оцепление во что бы то ни стало. Поставил цепь из омоновцев.
– Тоже массовку?
– Нет, в «Восьмёрке» снимался настоящий питерский ОМОН, пятьдесят бойцов и четыре наших актёра, которые в строю ничем не отличаются от остальных. Им я поставил задачу сдержать толпу. Актёров расположил в центре, туда же нацелил камеру. И, к моему удивлению, они толпу сдержали – огромную, семьсот человек! Ещё одну сцену столкновения рабочих с омоновцами снимали в цехе. В какой-то момент я понял: они бьются, мутузят друг друга всерьёз. Я не знал, как остановить их: команду «стоп!» никто не слышал. Такое было противостояние… Меня это поразило.
– В фильме выпукло показано время, которое называют сейчас «лихими 90-ми». От которого остались нам в напоминание огромные гранитные памятники браткам на кладбищах. И которое мы вспоминаем как время безысходности, жестокости. И фильм ваш получился жестоким. Чересчур даже жестоким, мне кажется…
– Время действительно было лихое, но тогда было безумно интересно. Потому что мы получили свободу. На экраны выносили то, о чём прежде и говорить нельзя было. И потом, не таким уж безы-сходным было то время. Мы все входили в 2000 год с большой надеждой – ждали перемен. Кстати, мы поначалу думали перенести действие картины в наши дни, но передумали. Отчасти потому, что поняли: это время никуда не ушло, достаточно отъ-ехать от Петербурга или Москвы, и вы увидите много таких машин – «восьмёрок» и ребят таких же – в куртках, в джинсах.
Мне хотелось бы, чтобы каждый, кто посмотрит фильм, извлёк свой урок. Единственный символический кадр во всей картине – последний. Герои бегут по белому полю к горизонту, впереди только неизвестность. С каким багажом они остались, с чем прибегут в новый век – вопрос открытый. Каждый ответит на него сам. Меньше всего мне хотелось бы давать советы, рецепты, говорить: они были такими, а теперь они должны стать лучше… Или хуже…
– Да, герои у вас не героические какие-то. Не понять, кто положительный, кто отрицательный персонаж.
– Деление на чёрное и белое – это примитивно и неправдоподобно. Мне симпатичны все мои герои. Я не могу снимать картину, если не люблю их.
– Всех? И бандитов тоже?
– Да, именно поэтому я сделал криминального авторитета Буца, его играет замечательный актёр Артур Смольянинов, не таким примитивным, как он выведен в книге. Человек, который умеет искренне любить, не может быть однозначно плохим.
– Но далеко не все криминальные авторитеты такие симпатичные, как в «Восьмёрке». Может, не стоит их романтизировать? Руки у них в крови по локоть…
– Знаю. С бандитизмом мне тоже пришлось столкнуться. Эту историю никогда не забуду. Я приехал из Москвы, и где-то около полуночи вышел из метро и пошёл по Московскому проспекту к дому. Шёл, полностью погрузившись в свои какие-то мысли. И вдруг меня кто-то хватает и тащит в подворотню – раз! Там было человек пять молодых ребят, не пьяных, алкоголем от них не пахло, а глаза у всех были какие-то странные, стеклянные, не знаю, может быть, наркотики? И я понял, что сейчас наступит что-то страшное. Я не такой смелый, как мои герои, но каким-то образом дал ногой двоим, вырвался и побежал. Выбежал из подворотни, и тут вижу: прохожих на улице нет, пустынно. Как в кино!
Я кинулся наперерез через проспект, через поток машин, думал, что кто-то остановится – нет, никто. Перебежал улицу, а на другой стороне меня уже поджидали ещё двое из той же компании. Догнали меня, повалили, подошли остальные... В первый раз испытал такую беспомощность, осознав, что ничего не могу сделать. Но на моё счастье на проспект вышла компания взрослых людей, немного пьяных, с женщинами, и я заорал: «Помогите!» Женщины тут же заверещали: «Ни в коем случае, пусть сами разбираются!» – но мужики подошли. И эти семеро отступили. Меня посадили в такси – а до дома моего было 300 метров…
– А милиция? То есть полиция?
– Я позвонил, рассказал. А мне отвечают: это уже пятое обращение за вечер, правда, других потерпевших эта банда раздела догола и сильно избила, поэтому вам ещё повезло.
– Ужас. Мне всегда казалось, что мир неизменно движется в сторону увеличения ценности человеческой жизни. И не только человеческой! Люди стали ценить жизнь каждой живой твари. Знаете, режиссёр Сергей Микаэлян, рассказывая о своём предвоенном детстве, отметил такую деталь: раньше городские голуби не ходили по тротуарам и не подлетали к человеку ближе, чем на несколько десятков метров, – мальчишки расстреливали птиц из рогаток. А сейчас голуби из рук хлеб клюют. Мир меняется. Мы становимся добрее. Так?
– Ну что вам сказать? Хотелось бы верить. Жестокости хватало во все времена. И в России, и в мире. Но иногда история делает такие зигзаги... Видите, что творится? Почему люди, которые живут в одном городе, в одной стране, начинают друг друга убивать? Думаю, зверь сидит в человеке постоянно, изменяются обстоятельства, появляется какой-то повод, провокация – и… В моём фильме жестокость хотя бы обоснована. А вот жестокость, основанная на ненависти, особенно на национальной почве, с этим примириться невозможно – ни в кино, ни в жизни. Мы закончили картину ещё осенью и собирались выпускать её перед Новым годом, потому что действие разворачивается как раз перед праздником. Но прокатчики выпустили «Восьмёрку» только сейчас. И многие заметили, что фильм теперь смотрится под другим углом. Случились известные события, изменился ритм жизни и наши ощущения. Была некоторая стабильность, теперь сумятица, и от этого, конечно, всё воспринимается иначе. Один из кинокритиков написал: «Повеяло концом эпохи».
– Согласна, повеяло концом эпохи – в очередной раз.
– Фильм не хотят показывать на Украине, это при том, что люди, которые определяют там, какие фильмы показывать, «Восьмёрку» не видели. Исходили, я думаю, из трёх строчек аннотации: «Четверо омоновцев…» – и дальше читать не стали. А ведь, как мне кажется, картина могла бы помочь нам всем понять, откуда рождается в людях ненависть.
Беседовала Эльвира Дажунц
