«Это комната, где все двери для тебя открыты»
Один из руководителей фонда «Сколково» объяснил «НВ», почему сегодня выгодно реализовывать инновационные проекты в России
Мало кто не слышал о «Сколково». Однако многие до сих пор смутно представляют себе, что же это такое. На этот и многие другие вопросы «НВ» ответил руководитель инвестиционной службы фонда «Сколково» Эдуард КАНАЛОШ.
–По сути, «Сколково» – это экосистема, которая включает в себя инвесторов, корпорации, университеты и стартапы. Надеюсь, лет через десять она станет устойчивой и будет успешно работать без нашей поддержки. У фонда «Сколково» есть свой срок существования – до 2020 года. Это не значит, что после не будет системы «Сколково» – она как раз тогда и должна заработать по-настоящему. Стартапер, образно выражаясь, строит автомобиль – свой проект, заливает в него горючее инвестиций, садится за руль, а задача «Сколково» – построить для него дороги. Но крутить руль и давить на педали должен сам стартапер. Это его проект, это он добивается успеха, а мы лишь помогаем.
– Каков процент тех, кто после получения статуса участника «Сколково» сходит с дистанции, не добившись полноценной реализации своего проекта?
– Пока низкий, но мы ожидаем, что он будет достаточно высок. Практика показывает, что на этой стадии развития стартапов они отсеиваются приблизительно на втором-третьем году своего существования. Фонд начал работать со стартапами в декабре 2010 года. Тысячу набрали около года назад. То есть пройдёт ещё год-два, и по классическому инвестиционному циклу развития не менее половины из них должны «погибнуть». Так происходит в Силиконовой долине и на рынках, где венчурная индустрия развита не один десяток лет. Если мы этого не увидим, значит, что-то у нас неправильно организовано, где-то перегибаем палку, слишком сильно поддерживая своих участников.
– Может ли инвестор как-то просчитать успешность проекта, в который планирует вложиться?
– А как тут просчитаешь? Поэтому инвесторы и создают «портфели», никогда не делая ставку на один конкретный проект, каким бы привлекательным он им ни казался. «Сколково» же вообще не принимает решений – этим занимаются исключительно внешние эксперты. Любой может зайти на наш сайт и прислать свою заявку. После этого компьютер через генератор случайных чисел сам выберет десять международных экспертов, работающих в соответствующем научном направлении, и отправит им поступившую заявку. Эксперты её изучают, оценивая не только с точки зрения науки, но и перспектив на развитых венчурных рынках. Мы, в свою очередь, задаём им шесть вопросов, интересуясь, уникальна ли данная технология, коммерциализируема ли она согласно написанному стартапером плану и так далее. На каждый из этих вопросов больше половины экспертов должны ответить утвердительно. В этом случае проект автоматически становится участником «Сколково». Не смог убедить мировых экспертов в уникальности своей технологии, её успешной коммерциализации – не страшно, можно подавать заявку ещё раз. Осенью прошлого года у нас было 5500 заявок, из которых статус участника «Сколково» получили лишь 980 стартапов.
– Многие считают «Сколково» замечательным проектом. Но есть и те, кто уверен в обратном.
– Просто люди не видят разницы между учёными, работающими в системе академических институтов, и стартаперами. От учёного требуется, условно говоря, создавать фундаментальную науку, которая когда-нибудь поразит Нобелевский комитет, а стартапер – это волк, бегающий по лесу и ищущий того, кто даст ему денег, сведёт с нужными людьми. Получив деньги, стартапер должен через год-полтора показать коммерческий результат. Также некоторым академическим учёным сложно понять, что «Сколково» не ещё один Минобрнауки, которому отправляешь заявку – и оно даёт финансирование. И если в академической среде кто-то считает, что о «Сколково» ничего не слышно, я в этом ничего плохого не вижу. Будет гораздо хуже, если в стартаперской среде скажут: «А что, «Сколково» ещё существует?»
– А разве не лучше для умного россиянина с активной жизненной позицией уехать жить за границу и попытаться реализовать свои идеи и разработки там?
– Раньше в этом был хоть какой-то смысл. Теперь же мы наблюдаем ситуацию, когда венчурный рынок на Западе переживает сложные времена. Говоря о стартапах, мы говорим о самом рискованном этапе, когда инвестор, по сути, должен вложить в воздух. Нет станков, нет здания, а есть лишь прекрасные ребята, вчерашние студенты. Если вдруг они завтра рассорятся и разбегутся, с чем останется инвестор, который уже вложил в них миллион долларов? Очень рискованно! Инвесторы, вкладывающиеся в венчурные фонды, ожидают, что последний даст им 30 процентов прибыльности по их инвестициям. Реальная же цифра, которую получают на протяжении последних пяти лет по всему миру, – 4 процента. Вот вам и кризис. В мире существует огромное количество венчурных фондов, но денег у них нет. Когда-то были, их вложили, но не смогли оправдать ожиданий инвесторов. Теперь вроде и люди у фонда есть, и сайт красивый, и портфель проектов, а инвестиционных средств нет. А на российском рынке деньги есть! Я говорю о рыночных деньгах. Вот и в «Сколково» есть стартапы, которые полностью сделаны иностранцами.
– А ещё говорят, плохо живём!
– Это инерция мышления. Мы помним, что 10 лет назад было плохо, и не замечаем, что сейчас-то уже хорошо. Государство прикладывает огромные усилия не только с точки зрения финансирования того же «Сколково» или «Роснано», но и в плане изменения среды. Достаточно посмотреть хотя бы, сколько законов появилось, чтобы создать среду для развития инноваций.
– Что получает стартапер, став участником «Сколково»?
– Он не платит налог на прибыль, НДС и отдаёт лишь 14 процентов всех социальных налогов вместо 30. Если к этому добавить 13 процентов подоходного налога, то более выгодной ситуации нигде в мире не будет – «Сколково» с этой точки зрения предлагает одни из самых лучших условий. Вторая финансовая поддержка – наши гранты. Не все их получают, но если получают, это достаточно большие деньги. Но нефинансовые преимущества, на мой взгляд, более важны. Мы создаём систему, где происходит свободный обмен идеями, людьми, информацией. Верификация проекта, его финансирование, коммерциализация – всё это зависит от того, какие двери ты можешь открыть: к инвестору, большой корпорации, которая может продать твой продукт, или в университет, где работают лучшие специалисты в нужной тебе области науки, готовые дать нужный совет. «Сколково» – это комната, где все эти двери для тебя открыты. В таких условиях только ленивый не может преуспеть, если, разумеется, выбранная стартапером фундаментальная технология сама по себе не провальна.
– Так почему же тогда Россия до сих пор занимает одно из последних мест среди развитых стран по предпринимательской инновационной активности?
– Венчурный рынок у нас ещё очень молод, и не всё в нём пока развито. Потребление инноваций внутри страны также низкое. Мы создаём технологию, но корпорации, особенно с государственным участием, ещё не слишком расторопны в освоении этих инноваций. Это гигантская проблема, и над ней работают все: и правительство, и негосударственные организации, она находится в зоне постоянного внимания частных венчурных фондов. Есть проблема в самом начале развития стартапа, когда ему ещё и показать нечего, кроме красиво звучащей идеи. И существуют серьёзные бизнесмены, которые инвестируют стартапы на этой стадии. Называются они бизнес-ангелами. Вот их в России категорически не хватает. По статистике, в прошлом году в России лишь 137 физических лиц проинвестировали стартапы. Для сравнения: в США только аккредитованных бизнес-ангелов 600 тысяч. При этом в России, по данным «Форбса», в 2012 году было 180 тысяч долларовых миллионеров. Уверен, что добрая половина из них хорошо поиграла в казино…
– Менталитет сказывается?
– Мне кажется, в России бизнес ждёт какого-то сигнала от государства: мол, мы вас, бизнес-ангелы, любим и без поддержки не оставим. Таким сигналом может быть, например, введение особых налоговых льгот. И мы очень близки к тому, чтобы эта идея льгот для бизнес-ангелов стала реальностью.
справка
Инновация – введённый в употребление новый или значительно улучшенный товар, услуга или процесс с новыми потребительскими свойствами, новый метод продаж или новый организационный метод в деловой практике, организации рабочих мест, во внешних связях. Является конечным результатом интеллектуальной деятельности человека. Вопреки распространённому мнению, инновации отличаются от изобретений.
Стартап – молодая компания, возможно даже ещё не являющаяся юридическим лицом, находящаяся на стадии своего развития и строящая свой бизнес либо на основе новых инновационных идей, либо на основе только что появившихся технологий. Характерная особенность стартапов – нехватка финансов. В США, например, из-за того, что стартапы часто создают студенты или вчерашние выпускники вузов, такие компании нередко называют «гаражными».
Инвестор – физическое лицо или компания, совершающие рискованные вложения капитала, направленные на последующее получение прибыли. Если проект будет убыточным или вовсе нереализуемым, капитал инвестора будет потрачен полностью или частично.
Венчурный фонд (от английского venture, то есть рискованное предприятие) – инвестиционный фонд, ориентированный на работу с инновационными предприятиями и стартапами. Венчурные фонды осуществляют инвестиции в ценные бумаги или доли предприятий с высокой или относительно высокой степенью риска в ожидании чрезвычайно высокой прибыли. Как правило, 70–80 процентов проектов отдачи не приносят, но прибыль от оставшихся перекрывает все убытки.
тем временем…
«Сколково» позволяет встать на ноги»
Проект «Аэлита», давший жизнь уникальному наркозному дыхательному аппарату, стал участником «Сколково» два года назад. На последней конференции инновационных проектов «Стартап вилладж» эта разработка вызвала немалый интерес премьер-министра России Дмитрия Медведева. И немудрено: аппарат не только превосходит по целому ряду параметров импортные аналоги, но и имеет серьёзные экономические преимущества по сравнению с ними, а значит, в перспективе способен успешно конкурировать на глобальном рынке.
– Достигается это преимущество перед импортными аналогами за счёт применения новейших инновационных технологий – инжекционных технологий дозирования, которые обеспечивают наиболее высокую точность дозирования анестетика, – поясняет директор по развитию и сооснователь проекта Юрий Карпинский. – Врачу не надо с запасом давать наркоз, чтобы обеспечить необходимую концентрацию, – аппарат сам даёт ровно столько, сколько нужно пациенту. Все знают о побочном вреде наркоза, а тут организм пациента не перегружается лишним анестетиком, в связи с чем послеоперационные осложнения минимальны.
Но это ещё не всё. Во время операции организм пациента потребляет не весь препарат – значительная его часть теряется с выдыхаемым воздухом. «Аэлита» же собирает весь поток в закрытый контур, что позволяет использовать наркозную смесь повторно. Тем самым расход анестетика на одного оперируемого получается в разы меньше, чем при использовании других наркозных аппаратов, а это – существенная экономия для медицинских учреждений. Учитывая цену аппарата, которая в два раза ниже импортных аналогов, а также куда более скромные расходы на сервисное обслуживание, немудрено, что на «Аэлиту» уже положили глаз руководители многих медучреждений.
Зародился проект в Воронеже, на базе знаменитого «Конструкторского бюро химавтоматики» – одного из ведущих предприятий «Росавиакосмоса», производящего ракетные двигатели. На базе технологии предприятия, разрабатываемой ещё с 1965 года, были созданы все советские наркозные аппараты и аппараты искусственной вентиляции лёгких.
– Сейчас же у нас в планах выход на мировой рынок, – признаётся Юрий Карпинский. – В чём-то это по аналогии напоминает историю автомата Калашникова. Мы тоже делаем действительно очень непохожие прорывные инновационные вещи, которые могут создать только наши, российские инженеры.
Пока в «Сколково» кипит стройка, компания работает в Воронеже и Нижнем Новгороде. Но постепенно планирует перебраться в «Сколково», в гущу инноваторской жизни.
– «Сколково» – это институт развития, который таким инновационным экспортно ориентированным компаниям, как наша, даёт возможность за счёт льгот и всевозможных преференций встать на ноги, – поясняет сооснователь проекта «Аэлита». – И мы это чувствуем. Очень важно и то, что «Сколково» является местом, где возможна синергия. Мы работаем в рамках общепринятого инновационного лифта, и в этом отношении в России сейчас всё выстраивается очень грамотно.
Беседовала Анна Кострова. Фото автора
