«Цигель-цигель, ай-лю-лю»
Бытует мнение, что россияне – нация разобщённых людей. Что нас ничто не связывает, кроме языка и общего географического пространства. Что в Москве не знают, как живут в Соликамске, а проблемы жителей Улан-Удэ не трогают тех, кто называет себя петербуржцами.
Между тем у нас, жителей этой прекрасной необъятной страны, – сотрудников банков и комбайнёров, школьников и учителей, читателей и писателей, депутатов и электората, полицейских и уголовников, работников «Газпрома» и лиц без определённого места жительства – гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд.
Вспоминается, как на пляже одной пока ещё мало изученной (измученной) туристами мусульманской тропической стране до меня донеслось: «Детям – мороженое, бабе – цветы!» Интонация была до боли знакома. Я, естественно, высунулась из-за скалы. «Баба», симпатичная загорелая девушка, действительно поглощала мороженое, устроившись на песке. Доела, и спутник позвал её в море: «По-моему, нам пора освежиться…»
C «руссо туристо» мы познакомились с помощью того же пароля. «Наши люди… – громко произнесла я. – Наши люди в булочную на такси не ездят!» Они рассмеялись. Оказалось, ребята, которые изучают мир с рюкзаками, минимальным бюджетом и современными гаджетами. На винчестере у них сотни две российских фильмов, с помощью которых коротается время в аэропортах и лоукостерных самолётах. Самый заезженный – «Бриллиантовая рука».
И страны под названием «СССР» уже нет. И общество совсем другое: в нём отсутствуют управдомы, комсомолки и лекции на тему «Нью-Йорк – город контрастов». Милиция превратилась в полицию. Хлеб покупается не в булочных и дежурных гастрономах, которые «далеко, а надо», а в супермаркетах. Ушли в прошлое комиссионки, вытрезвители, дома высокой культуры быта. Всё изменилось до такой степени, что некоторые коллизии в фильме молодым приходится объяснять. Чем, например, являлась для советского человека поездка в капиталистическую страну, где он подвергался «тлетворному влиянию Запада». Или почему героиня Нонны Мордюковой закатывает глаза и стонет: «Французские!» – ожидая, что импортная коробка достанется ей? Да, ребята, тогда, если вдруг в магазине вы видели французские духи, вы не выбирали, как бы сейчас сказали, бренд. Не из чего было выбирать. Вы пристраивались в хвост очереди, толкались много часов, переживая, что товар кончится перед вами, потом выкладывали двадцать пять рублей за пузырёк (четверть зарплаты) и были безмерно счастливы. Те духи можно было даже не нюхать, они не могли не нравиться…
Всё сейчас в стране другое, решительно всё. Но… Как бы это объяснить? Всё это наше. Родное. Знакомое, вымученное, выстраданное. Понятное. Всё это часть нашего общего культурного языка. Набор мемов, которым под завязку набита каждая российская голова. Нет числа фразам, от пушкинского «я помню чудное мгновенье» до черномырдинского «хотели как лучше…», интонациям, жестам и даже звукам («бамбарбия кергуду»), общим для всех нас. Вызывающим соответствующую реакцию собеседника и служащим опознавательным знаком в системе «свой – чужой». Достаточно сказать: «На его месте должен был быть я» – и ваш собеседник откликнется: «Напьёшься – будешь». Непонятное «цигель-цигель» рождает отклик «ай-лю-лю» безо всякой на то воли говорящего. Такая вот «непереводимая игра слов», впитанная с молоком матери, закреплённая на генетическом уровне. Так что фильм Леонида Гайдая вот уже много лет цементирует общество, объединяя поколения лучше всякой национальной идеи.
Вы спросите, почему именно «Бриллиантовая рука»? Потому, отвечу я, что это мой любимый с детства фильм. К тому же круглая дата, хотя и не пафосная. 45 лет назад этот фильм вышел на экраны и победно прошёл по всем кинотеатрам Советского Союза, от Калининграда до Петропавловска-Камчатского, где, как известно, полночь…
Эльвира Дажунц, обозреватель отдела культуры
