«Многие мои поступки сверены с Иваном Савельевым»
Народный артист России Николай Иванов считает, что роли определяют судьбу их исполнителя
Постоянство – наверное, одна из главных черт характера этого актёра. Всю жизнь он преданно служит одному театру – Театру юных зрителей имени А.А. Брянцева, в котором работает с 1960 года. Он много лет несёт с собой славу искреннего и справедливого человека Ивана Савельева, которого он сыграл в телесериале Владимирова Краснопольского и Валерия Ускова «Вечный зов». А ещё Николай Иванов неизменен в своём интеллигентном, добром подходе к людям. Предан семье, своим дочерям, обустройству любимой им дачной жизни в Рощино близ озёр и лесов.
– Николай Николаевич, старшее поколение знает вас по фильму «Вечный зов». Чем является эта роль для вас?
– Сразу внесу поправку. Этот фильм не сходит с телеэкранов на протяжении многих лет, и потому не только старшее поколение его любит, но и молодые зрители отзываются об этом фильме очень хорошо. Многие из ребят устали от приключений, боевиков и фантастики и стали тяготеть к психологическому кино, где раскрываются человеческие судьбы. А что касается моего персонажа и моих личных переживаний, знаете, бывает так, что артист вкладывает в роль то, что он нажил за свою жизнь, а потом эта роль начинает его преследовать. Скажу, что многие поступки, которые я в жизни совершал, были сверены с моим персонажем, сибирским мужиком Иваном Савельевым: а как бы поступил он?
– Говорят, артист должен отделять себя от роли, – собственная судьба и кино – разные вещи. У вас же произошло смыкание с образом?
– Получилось непроизвольно. Тот образ, который написал в романе Анатолий Степанович Иванов, оказался очень близким для меня. Иван Савельев никогда не шёл на компромиссы с совестью. Он ориентировался только на свои внутренние ощущения, на определённые нравственные принципы. И это мне очень по душе.
– А что же было делать Вадиму Спиридонову, который играл отрицательного героя – вашего брата по фильму – Фёдора?
– Там тоже произошло некоторое смыкание. Вадим был очень непростым, кручёным человеком, со своими тараканами в голове. Эти же черты были присущи его персонажу. Кстати, о противоречиях в его характере, о вызывающих и агрессивных поступках я узнал гораздо позднее, когда Вадим пытался стать режиссёром. Думаю, ранняя смерть Вадима была связана с тем, что его нервная система была очень ранимая, сложная. Он был пленником своей запутанной натуры.
– Но за свою долгую творческую жизнь вы играли и не слишком положительных персонажей. Происходила отстранённость?
– Я стараюсь искать в каждом персонаже черты, присущие и мне самому. Я сейчас играю в спектакле «Доходное место» по Островскому, который был поставлен в ТЮЗе год назад, – Вышневского. Да, это персонаж отрицательный, но я его понимаю, у него своя правда. Мне нравится играть всё, что является интересной, разработанной драматургией. И не имеет значения, положительные или отрицательные поступки совершает твой персонаж.
– Кино сегодня измельчало? Если сопоставлять его с 1970–1980-ми годами?
– И Сокуров, и Звягинцев, и Михалков делают серьёзное кино. В их фильмах разговор идёт о вечных вещах. Но при этом проходных картин стало действительно больше просто потому, что сейчас кино поставлено на поток. Если вспомнить, как снимались и «Вечный зов», и «Тени исчезают в полдень», и «Семнадцать мгновений весны», – это же были по сути многосерийные художественные, очень качественные фильмы. Мы снимали в год всего по три серии, которые без рекламы длились полтора часа. А сейчас на серию в 50 минут отводится неделя. И если раньше мы репетировали, сидели подолгу со сценарием, предстоящую съёмку каждый раз подробно обговаривали, психологические вещи вскрывали, то сейчас главное – выучить слова и вовремя прийти на площадку. Конечно, мы, театральные актёры старой закалки, стараемся всё равно привнести глубину, нагрузить характер историей. Я помню, с какой самоотдачей, с каким энтузиазмом работали Ада Роговцева, Иван Лапиков, Пётр Вельяминов, Ефим Копелян в «Вечном зове». А ведь тогда за сериалы и деньги смешные платили, не такие, как сейчас.
– А сейчас из-за денег в основном приходится сниматься?
– Только что снялся в небольшом эпизоде в сериале «Екатерина Великая». Сыграл Пахомыча – этакий персонаж философического толка. Мне было интересно работать. Как и прежде, всё-таки снимаюсь в сериалах не из-за денег, а потому что профессионально это важно – постоянно быть в работе.
– Для вас недостаточно театральных подмостков?
– Театр – особая статья. Для меня большое значение имело то, что я 25 лет проработал с Зиновием Яковлевичем Корогодским. Он был прекрасным педагогом и ставил отличные спектакли. Я играл практически во всех его постановках. И были те роли, которые я во взрослом театре никогда бы не сыграл: Борис Годунов в «Самозванце», Андрей Желябов в «Нетерпении», Николай I в пьесе Булата Окуджавы «Глоток свободы». Самая первая роль – Иван-дурак в «Коньке-Горбунке». А потом была очень любимая роль в спектакле «Трень-брень» по пьесе Радия Погодина. Там я сыграл дядю Шуру – он рассказывал истории, в которых сам принимал участие. Своего рода шут, клоун – в те далёкие времена соцреализма ничего впрямую говорить было нельзя, потому такой вот шутовской эзопов язык и был применён. А кино – это добавка к твоей профессии, то, что держит тебя на плаву, не даёт расслабляться.
– Да, но почему вы сказали, что во взрослом театре вы бы не сыграли такого количества ролей?
– Это была политика Корогодского, которую потом продолжили режиссёры Андрей Андреев и Анатолий Праудин: в Театре юного зрителя должна быть хорошая драматургия и хорошая литература. Если это была современная пьеса, то она создавалась специально для нас. Для нас писали и Михаил Рощин, и Радий Погодин, и Игнатий Дворецкий, и Александр Моисеевич Володин. Коротенькие володинские пьески игрались у нас на Малой сцене. А потом одна из них вошла в спектакль «На два голоса». Корогодский был дружен со многими современно мыслящими и неординарными личностями.
– И вы по наследству перешли к сотрудничеству с Данилой Корогодским, сыном Зиновия Яковлевича, сыграв в его «Театре поколений» необычный персонаж в спектакле Blackbird?
– Можно сказать, да, по наследству (улыбается). Данила буквально вырос у нас на руках. Он много бывал в театре, хорошо чувствовал его атмосферу. Став театральным художником, оформил в ТЮЗе несколько спектаклей. И когда он пригласил меня на роль в Blackbird по пьесе Дэвида Хэрроуэра, я обрадовался. Ставил этот спектакль его приятель – режиссёр из Америки Адриан Джурджия.
– Для вас было это необычным опытом – сыграть в маленьком театре, в не очень театральном зале?
– Помещение как раз было очень театральным, просто оно находилось в необычном месте – в Нарышкином бастионе в Петропавловке. Но это была именно что хорошая сценическая площадка, своими руками сделанная, уже намоленная. Там профессиональные актёры работают бесплатно, их увлекают идеи, задачи, эксперимент. Жаль, что Blackbird уже не идёт. Уехала из города актриса Анна Дунаева, моя партнёрша. Поменяла мейл и телефон, не хочет ни с кем общаться. Не все выдерживают такую жизнь, когда надо работать за идею.
– Вы напомнили зрителям о себе участием в фильме «Линия Марты», показанном недавно по Первому каналу, главную роль в котором сыграла Алиса Фрейндлих. Насколько вам близка тема, связанная с войной, с блокадой?
– Близка, конечно. Я сам дитя войны, родился в 1943-м в Тихвине. И уже после снятия блокады семья вернулась в Ленинград – иначе вряд ли бы я выжил. Ещё до начала съёмок режиссёр Олег Газе показал мне всё, что он снял с детьми. А мы – Василий Лановой, Алиса Фрейндлих и я – уже играли взрослых людей, наших современников. Мой герой прожил всю свою жизнь с жутким чувством вины. Он эту вину себе сам накрутил, что не донёс в блокаду сухарики своему другу, съел по дороге. В сознании моего героя возникло чувство, что он предал дружбу, предал любовь. А потом произошло прощение, без всяких слов – оно возникло от встречи с героем Юрой, которого сыграл Лановой.
– Как сложились ваши отношения с Василием Лановым на съёмочной площадке? С Алисой Фрейндлих?
– Было очень заманчиво встретиться в свою уже зрелую пору с моим любимым артистом. У нас разница в возрасте с Василием Семёновичем больше 10 лет. Я обожал его роли – Павки Корчагина, Грэя в «Алых парусах». Мы встретились на Ладожском озере, и выяснилось, что у нас очень много общих воспоминаний. Я хорошо знал Вахтанговский театр 1970–1980-х. Видел Ланового в спектаклях совсем молодым, вместе с Плотниковым, Гриценко, Борисовой, Шалевичем, Ульяновым. Лановой очень лёгкий человек, открытый, общительный, работать с ним приятно и интересно. А с Алисой Бруновной мы в кадре не встретились, поэтому пообщаться нам не довелось, к сожалению.
– Какие качества вы цените в людях?
– Надёжность, ответственность, порядочность. Как ни говори, при всех издержках идеологического строя, когда руководила нами коммунистическая партия и я был тоже членом партии, там была эта надёжность. Люди во власти мало что нам обещали, но если что-то обещали, то выполняли, в отличие от сегодняшнего времени. Нас в те годы очень поддерживал обком комсомола, театр стал лауреатом премии Ленинского комсомола. Режиссёры ТЮЗа никогда не делали того, что было мимо сердца, мимо души в сценических вещах. И находились вокруг театра разумные люди, понимающие необходимость интеллектуального искусства, которым занимались мы. Сейчас цензуры нет, но нет и заинтересованности: делайте, что хотите, только денег не просите. Но мне кажется, смутное время скоро пройдёт и театр снова начнёт заниматься духовными вещами.
