Яблоки из его сада
Два года назад был убит ректор Санкт-Петербургского университета сервиса и экономики профессор Александр Викторов. Заказчик злодеяния так и не изобличён.
Постоянно мыслями обращаюсь к его судьбе, но память штука избирательная, разбивается на эпизоды. Вроде бы мелкие, частные, но яркие.
…В кафе «Флора» на Петроградской стороне отмечаем премию правительства Санкт-Петербурга за достижения Викторова в области высшей школы – мне довелось попасть в тёплую компанию его друзей-вузовцев и членов семьи. Отмечаем по полной программе, и я пытаюсь его урезонить: «Сан Дмитрич, так от премии пшик останется». А он, счастливо смеясь, возражает: «Не жалко» – и пытается подманить пернатую достопримечательность «Флоры» – попугая, перелетающего от столика к столику.
…В бытность председателем комитета по науке и высшей школе он запускал меня в свой кабинет на приём, тем самым помогая вникать в текущие проблемы. В приёмной на меня смотрели с явным уважением. Сейчас такой уровень демократичности начальства даже представить трудно.
Для Викторова инновационные программы, стартапы, дистанционное образование, сетевой университет, профессиональная мобильность были живыми, практическими понятиями, кирпичиками, из которых он, как когда-то в стройотряде, создавал новые конструкции. Поэтому, когда он был проректором ЛЭТИ, с его лёгкой руки появился первый в Питере вузовский технопарк, а потом, уже на базе Университета сервиса и экономики, – единственный в городе Центр подготовки волонтёров для Игр в Сочи-2014, как и первый в стране вузовский консорциум. Поначалу этот альянс сервисных вузов, растянувшийся от Владивостока до Питера, казался мне жутко громоздким, искусственным, хотя по смыслу и понятным. Викторов, разумеется, видел дальше, не только знал, но и верил в то, что делает. Недаром сейчас консорциумы университетов, обеспечивая ту самую мобильность студентов и преподавателей, созданы почти во всех отраслях высшего образования и выходят на международные рынки, куда в одиночку пробиться гораздо сложнее. Прав был Александр Дмитриевич правотой первопроходца.
Не один год проработавший в Смольном, он и на посту ректора оставался государственником – хотя бы потому, что возвращал государству и консолидировал его собственность. Был человеком системы, чтил систему и жаловал её питомцев.
Однако в трудной для него ситуации система его не защитила. Почему? Может, его противник тоже принадлежал к системе и лучше сумел заручиться её поддержкой, чем интеллектуал и романтик Викторов? Но очень обидно, что не всё задуманное им воплотилось в новых форматах высшей школы, а тот университет, который он сделал победителем разнообразных министерских конкурсов, «федеральной инновационной площадкой», «флагманом», локомотивом составленного им консорциума, сразу после его гибели стал рядовым вагоном в чужом поезде, да ещё с вопиюще несправедливым клеймом неэффективного вуза.
Говорят, кто-то наверху сказал: «Нет лидера – нет вуза». Говорят даже, что сказавший это выступал на прощании с ним в Смольном соборе. Не знаю, как это возможно. На самом деле его наработки могли бы ещё долго служить дорожной картой для вузовского строительства. Лично для меня он лидером был и останется, при всей встроенности в систему.
…И ещё один памятный эпизод. В первую годовщину гибели ректора его близкие, друзья и сослуживцы собрались в Капелле. На экране закольцованным фоном к их выступлениям шли фотографии, сотни снимков, на которых он то в кругу семьи, то на природе (очень любил рыбалку и горные лыжи), то в рабочей обстановке. И вновь немалое число сановных лиц, кое-кто из них был в зале, но многие не доехали. Проникновенно выступали артисты. И непривычно строгий, без подмигиваний «Терем-квартет», который он поддерживал при жизни. И читавший Тютчева импозантный ректор Школы русской драмы Семён Сытник (этот театральный вуз Викторов взял под своё университетское крыло, преклоняясь перед его создателем, легендарным Игорем Горбачёвым). И даже искромётный тенор Иван Беседин негромко и бережно спел «Усталую подлодку», «Ямщик, не гони лошадей» – любимые застольные Викторова.
Вот она, бренность бытия. Человек убит и не отмщён, семья и вуз осиротели, зло разгуливает где-то за стеной, а он улыбается с экрана, и тенор надрывает душу: «Нам некуда больше спешить». Действительно некуда?
А напоследок – душистые яблоки, которыми потчевали гостей, с посаженной Викторовым на даче яблони – она плодоносила в тот неурожайный для яблонь год.
Аркадий Соснов, журналист
