«Для меня пение – эйфория»

Лев Лещенко – о том, как он перешёл из «оперных» в «эстрадные», и об «артистической мафии»

– Вы, Лев Валерьянович, уже больше 40 лет в шоу-бизнесе…

– Нет, нет! Я – на эстраде.

– А в чём разница?

– Ну, как… Давайте попробуем сравнить старую «Волгу» и сегодняшние суперскоростные болиды.

– По каким параметрам? Если говорить о скорости, о технологичности, то они абсолютно несравнимы. По удобству – сказать трудно. А вот по долговечности «Волга», наверное, даст сто очков вперёд любому современному кару…

– Вот так и тут. Новые технологии превосходят старую эстраду, но в них утрачено вокальное и актёрское искусство. Нынешние шоу можно посмотреть только один раз. А хорошего, глубокого певца, такого как Муслим Магомаев, я могу слушать через день, и он мне не надоест. Кстати, я видел по телевидению много концертов, в которых исполнители пели живьём, и, извините, это просто невозможно слушать.

– Почему?

– Причин несколько. Например, у нас ушла профессия звукорежиссёра. Раньше мы приезжали на площадку, где предстояло выступать, за два-три дня, привозили аппаратуру, настраивали каждый инструмент. Сейчас нет ничего подобного. Любой певец себе и жнец, и на дуде игрец.

– Но у вас же большой состав, вы, насколько я знаю, ездите на гастроли с несколькими бэк-вокалистками, и с музыкантами, и с администратором.

– Раньше группа была ещё больше. Но вы же понимаете, это дороже. Правда, если вспомнить советские годы, тогда все расходы ложились на государство. Меня не волновало, как продаются билеты, в какой гостинице разместили оркестр. Я пел сольный концерт, получал свои 47 рублей – и всё. А теперь надо выбирать – или творчество, или деньги.

– И большинство из звёзд предпочитают сократить свои расходы за счёт фонограммы…

– У любого художника должно быть право выбора, правда? Но я уверен, фонограммы исчезнут только тогда, когда самим артистам будет стыдно выходить на сцену и под них петь.

– Вы думаете, это может когда-нибудь случиться?

– Случится, когда мы все научимся всецело друг друга уважать. Но тут нельзя забывать ещё об одной проблеме. На Западе никто не даёт такого огромного количества концертов, как наши музыканты. Потому что там все получают авторские отчисления с пластинок, с записей на радио, на ТВ. А у нас в России эти деньги идут мимо артистов. Поэтому мы и пашем.

– Будем надеяться, когда-нибудь ситуация изменится… Но раз уж вы сами заговорили о деньгах, рискну продолжить эту скользкую тему. Вы – один из немногих российских артистов, которые никогда не скрывают своих доходов…

– Я вообще никогда не делаю ничего такого, что позволило бы вашим коллегам говорить и писать обо мне в негативном ключе. Не подставляюсь.

– Сплетен и слухов о вас действительно не найдёшь даже в жёлтой прессе. Но я бы хотел всё-таки вернуться к вопросу об отсутствии в нашем шоу-бизнесе перспективной молодёжи. Ведь не может же быть, чтобы Россия обеднела талантами!

– К сожалению, сегодня ни артисты, ни их продюсеры не понимают, что самое главное – это индивидуальность. Талантливые ребята, которые могут удержаться на эстраде, у нас есть. Им надо только работать над собой! Но, к сожалению, стиль сегодняшней молодёжи – концертная суета: корпоративки, сборники какие-то, съёмочки телевизионные. Поэтому у них нет масштаба, одна-две песни – и бомбят целый год.

– Тут уж вы точно правы. Вот, допустим, Дима Билан – очень талантливый музыкант, но, при всём моём к нему уважении, его бесконечное «невозможное – возможно» просто набило оскомину!

– Ну, для молодёжи – это фоновая музыка. Но есть и ещё одна проблема. К сожалению, в нашем шоу-бизнесе слишком много людей, либо не имеющих образования вообще, либо имеющих образование за деньги.

– За деньги диплом может получить кто угодно…

– Вот именно! А потом бездари с «образованием» требуют, чтобы им дали возможность работать.

– Порочная система...

– Абсолютно! Все актёры на Западе заканчивают институты, затем проходят отбор. И раскручивают ведь только самых лучших! У нас тоже так должно быть!

– А это правда, Лев Валерьянович, что сегодня у нас существует «артистическая мафия», которая приводит на сцену своих людей?

– Скорее тут речь может идти о группах артистов, которые держатся вместе, – окружение Аллы Борисовны, клан Иосифа Давыдовича Кобзона. У нас с Володей Винокуром тоже есть свои люди...

– Если единомышленники работают сообща, это, безусловно, совсем не плохо. Но скажите мне другое: каково это – носить несколько десятков лет титул «народного любимца»? И, кстати, кто такой народный любимец вообще?

– Это человек, который в жизни не сделал ничего такого, что оттолкнуло бы зрителей. И я вам скажу вот что: меня любят все, от мала до велика. Не так давно я пел, и на сцену выбежали дети, совсем маленькие. И все они начали танцевать! Это было незабываемое впечатление! А однажды я выступал в Североморске на площади. Народу было – тысяч пятьдесят. И когда я запел «Надежду», все подхватили! Я не видел ни одного сомкнутого рта! Меня это, честно говоря, поразило.

– Да почему же? Песня-то замечательная. Жаль, что сейчас таких практически никто не пишет…

– Так ведь мы вымыли ещё и профессию композитора. Я знаю только четверых композиторов, которые пришли в новую жизнь: Игорь Крутой, Игорь Матвиенко, Макс Фадеев и Виктор Дробыш. Остальные работают на самодеятельном уровне: три-четыре аккорда – вот вам и песня.

– Да уж… Нет на них советского Союза композиторов.

– Там, кстати, была очень хорошая селекция. И, честно говоря, единственное плохое, что было в той системе, – тебя немножко гнобили.

– Приходилось прогибаться?

– Да при чём здесь это?! Давайте, наконец, скажем честно: прогибались все. А если именно меня приглашали в Кремль, почему я должен был отказаться?

– Разумеется! Тем более что приглашали-то только лучших. И к слову, чего я никак не могу понять – вас, лучших, было раз-два и обчёлся. Вас обожала вся страна. Но почему-то никто не позволял себе звездиться...

– Всё просто. Когда мы начинали, все были равны. Кого-то, может быть, любили больше, кого-то меньше. Но наша слава не была иллюзорной, той, которая рождается на обложках глянцевых журналов.

– Не знаю, как вас, а меня, откровенно говоря, раздражают не только наши бесконечные рейтинги «самых популярных» песен, но и модное сегодня определение «звезда сериала такого-то».

– Актёров, которые снимаются в сериалах, я чаще всего вообще не знаю. А с певцами обычно получается одна и та же история. Достали люди денег, записали клип. По радио и на телевидении началась ротация, за которую надо, конечно, платить. Но как только деньги кончаются, кончается и исполнитель. Понимаете?

– Понимаю. Но всё-таки очень грустно, что таланту без денег у нас не пробиться…

– По этому поводу я всегда говорю: «У каждого начинающего артиста есть два пути. Первый – когда есть деньги. В этом случае всё просто. И есть второй путь – честный и порядочный, но очень долгий и извилистый».

– Неужели всё-таки возможно и так?

– Конечно. Потому что талант обязательно пробьёт себе дорогу. Но, как я уже сказал, чтобы остаться надолго на эстраде, ему надо очень много над собой работать. Это относится ко всем. Я, например, постоянно делаю новые аранжировки, работаю с новыми звуками, с разными произведениями.

– Вы ведь, Лев Валерьянович, начинали как оперный певец, а потом ушли на эстраду. Не жалеете, что так поступили?

– Я вам честно признаюсь: для меня важно петь. Когда-то я действительно спел несколько оперных партий и исполнял камерные произведения. Пел романсы Шуберта, Грига, Чайковского. Но ехать куда-то в оперный театр на периферию мне не хотелось. Тем более что на радио у меня были возможности петь всё, что хочу. Песня постепенно меня увлекла, и это неудивительно. Потому что для меня пение вообще – эйфория. Так что мой приход в эстраду – совершенно нормальный и логичный процесс…

 

 

Беседовал Владимир Ермолаев