Почему дешевеет нефть

 

 

Что происходит на нефтяном рынке? Каковы интересы и позиции игроков? Каковы перспективы?

Оценок и прогнозов, что происходит с нефтью, сейчас больше, чем самой нефти. Но, по большому счёту, всё можно объяснить одной фразой: в 2014 году установлен абсолютный рекорд добычи нефти. А именно 93 миллиона баррелей в сутки. Ни разу за всю историю столько нефти не добывалось. И реально её столько не нужно. Налицо классический случай перепроизводства.

Такое в мировом капиталистическом хозяйстве случается каждые 10–20 лет. Прошлый период нефтяного обесценивания пришёлся на середину 1990-х, когда российская нефть падала до 11 долларов за баррель. С очередным кризисом мы имеем дело сейчас.

«Виновник» избытка нефти хорошо известен – США. Виновник, конечно, в кавычках, потому что эта страна просто решает свои проблемы, обеспечивая себя собственной сланцевой нефтью. Ещё в начале века Штаты были крупнейшим покупателем нефти, но за период с 2008 по 2014 год они уверенно вошли в тройку ведущих мировых производителей. А уже в ближайшие месяцы Штаты могут догнать и перегнать и Россию, и Саудовскую Аравию.

А ведь есть ещё Ирак, Ливия, Венесуэла, Норвегия… Есть деятели «Исламского государства», продающие нефть в неучтённых количествах по 20–25 долларов за баррель. И куда всё это добро девать?

Сам диагноз – перепроизводство – подсказывает и лекарство: сокращение добычи. Но кто первым пойдёт на убытки? С 1970-х годов, когда Штаты сами запретили добывать у себя нефть (она считалась стратегическим запасом), бремя нефтяного регулятора лежало на ОПЕК: захотели повысить цену – дружно снизили добычу. Но сейчас на долю этой уважаемой организации приходится меньше половины нефтяного производства. Ведь многолетний период высоких цен стимулировал разработку новых месторождений на всех континентах. И возможное сокращение добычи в странах ОПЕК будет охотно компенсировано другими добытчиками.

Теоретически крупнейшие производители могут между собой договориться о снижении добычи – и пытаются это сделать. Но в теории и вечный мир возможен. На практике же это вилами на воде писано: слишком много участников, и слишком чужие они друг другу.

«Контрольной датой» считается 27 ноября – день заседания ОПЕК. Если там будет объявлено о снижении добычи, значит, какие-то тайные соглашения достигнуты. А на нет и суда нет. И на сегодня надежда на то, что добыча будет сокращена, в экспертных кругах минимальна.

Между тем если смотреть, каково перепроизводство нефти (пока это не более 5 процентов) и насколько упала она в цене (больше чем на 30 процентов), то несоответствие бросается в глаза. Ведь по законам рынка нефтяные котировки должны были бы опуститься до 100–102 долларов за баррель, а не скатываться к 75–80, как это происходит сейчас. На этом расхождении строятся все конспирологические версии о ценовых заговорах и спекуляциях.

Они, конечно же, имеют место (что за рынок без спекуляций!), но главная причина расхождения проста и лежит на поверхности: нефть была не просто сырьём, а инвестиционным товаром. Как только её котировки снизились до 100 долларов, инвесторы начали сбрасывать свои фьючерсы (производные бумаги, деривативы – те самые, что обрушили банки США в 2008 году). То же самое, кстати, произошло пару лет назад с золотом, которое сначала взлетело до 1750 долларов за унцию, а потом упало до 1250 долларов – и держится на этой отметке.

Тем не менее как политологи, так и нефтяные эксперты ищут на рынке следы заговора. Так, якобы обнаружены доказательства, что летом Саудовская Аравия продала четыре крупных фьючерса на нефть дешевле рынка – по 80 долларов за баррель при тогдашней цене 105 долларов. Это, мол, и запустило цепную реакцию. Целью же саудитов, как говорят, был подрыв нефтяных проектов США. Потому что сами они могут год и даже два жить при цене 50 долларов, а вот добыча сланцевой нефти становится невыгодной уже при куда более высоких отметках. А мотив саудитов вроде как понятен – ОПЕК не хотелось бы окончательно потерять такого покупателя, как США.

По другой версии, заговор зародился в США. Там начали добывать дешёвую сланцевую нефть, чтобы поставить на колени все прочие нефтяные страны, которые по какому-то совпадению недружественны Америке: Венесуэлу, Россию, Ирак да и Саудовскую Аравию, которая давно ведёт свою игру. Другая цель американцев – самим стать экспортёрами нефти, продавая её в Европу, – бизнес-то выгодный.

Возможно, оба эти заговора имели место. Но нефть снизилась бы в цене и без них по сугубо объективным причинам: перепроизводство и бегство инвесторов.

Но какая цена нефти для какой страны является критической? Нас, конечно, волнует в первую очередь пороговая цена для России.

На самом деле это не один, а два разных вопроса – о цене для нефтяников и цене для бюджета. Сегодня в нашей стране средняя себестоимость барреля нефти (если не брать арктическую добычу) – 35 долларов. На старых обустроенных месторождениях Западной Сибири она раза в два ниже, на новых – выше, но в среднем – 35. А вот для бюджета, как признал на днях министр экономики Антон Силуанов, критической ценой является 60 долларов.

В Саудовской Аравии добывается самая дешёвая в мире нефть: её себестоимость около 10 долларов за баррель. Но для саудовского бюджета, как говорят эксперты, нужна цена не ниже 80 долларов – иначе не хватит средств на все запланированные нужды. А саудиты привыкли жить богато. Впрочем, ради того, чтобы не терять долю на рынке, они готовы немножко и умерить свои аппетиты, а стало быть, опять же, пока не снижать добычу.

В США себестоимость добычи сланцевой нефти, несмотря на все разговоры о её дешевизне, отнюдь не низка, она даже выше, чем в других странах. На старых месторождениях цена безубыточности – 60 долларов, на новых, неосвоенных – 75. Зато США могут себе позволить вообще не брать со своих сланцевых нефтяников налогов. Более того – предоставлять им различные льготы.

Наверное, на этом и основан прогноз (или – информационный вброс) министерства энергетики США, что в будущем году цена барреля может упасть до 50 долларов. Нефтяники при такой цене выживут, а что будет с бюджетами других стран – это США не волнует.

Но возможен (и вполне вероятен) и противоположный вариант, о котором говорил, например, глава «Роснефти» Игорь Сечин, – что нефть подорожает до 200 долларов. За это говорят следующие факторы. Потребности в нефти будут расти. Потому что в мире растёт количество автомобилей, самолётов, кораблей, а также используемых мировой экономикой пластмасс, получаемых из нефти.

А нефть – невозобновляемый ресурс. Сейчас, правда, нет таких опасений, какие были в начале века, когда казалось, что вот доскоблим до донышка оставшиеся месторождения и пересядем вновь на велосипеды и в кареты. В той же России многообещающие провинции разведываются в Восточной Сибири, а главное для всех добывающих стран – это морской шельф.

Однако вся новая нефть становится всё более трудноизвлекаемой. Инвестиции в её добычу нужны прямо сейчас, а взять их неоткуда, кроме как через цены. Поэтому уже не сырьевые страны, а весь мир должен сделать выбор, что лучше: дешёвая нефть сейчас и энергетический кризис через несколько лет или возврат к прежним сбалансированным, как считается, ценам в районе 100 долларов с плавным ежегодным их ростом, но при стабильной добыче.

Владимир Новиков, редактор отдела экономики «НВ»

 

Я не решился бы однозначно утверждать, что ОПЕК сократит производство нефти. Может быть, когда её стоимость дойдёт до 70 долларов за баррель… Они считают, что можно ещё подождать. Но дело серьёзное: произошёл сдвиг, предложение превышает спрос. Это невыгодно всем.

 

Руслан Гринберг, директор Института экономики РАН

 

 

 

 

 

ракурс

 

Для тех, кто верит в судьбу

Та часть наших граждан, которые верят в судьбу, карму, ноосферу и вселенский разум, точно знает, когда именно остановится падение нефтяных цен: когда экономика России избавится от нефтяной зависимости и сама начнёт производить товары, которые привыкла покупать за границей за нефтедоллары. Хотя научного подтверждения этой теории нет, в её пользу свидетельствует многолетняя очевидная и несомненная связь цен на чёрное золото с проблемами страны.

Вспомним, как в середине девяностых, когда предприятия нефтегазовой отрасли были беззащитны перед отечественными приватизаторами, бандитами и иностранными инвесторами, цены на нефть колебались возле уровней в 9–13 долларов за баррель, что делало эти активы малопривлекательными. Отчасти именно это помогло им уцелеть и остаться в российской собственности.

Зато как только отношения с МВФ и США оказались замороженными (после знаменитого примаковского разворота над Атлантикой осенью 1998 года) и пришло время отдавать долги (старые советские и новые, накопленные в девяностые), когда бюджет жил от займа до займа, цены на нефть рванули вверх. И за какие-то 7 лет казавшийся неподъёмным суммарный долг больше чем в 100 миллиардов долларов был (благодаря нефти и газу) погашен. Причём население этого даже не заметило, так как удалось обойтись без мер жёсткой экономии.

Но карма – она же судьба, отнюдь не за просто так подарила России высокие нефтяные цены. Желающие могут поднять статистику и убедиться, что эти цены росли только тогда, когда росли и прочие отрасли, когда развивалась вся экономика. С 2000 по 2008 год ежегодное увеличение ВВП на 4–7 процентов было на две трети обеспечено обычной (не нефтегазовой) промышленностью, аграрным сектором, развитием финансовых и торговых услуг.

Но к 2008 году промышленный рост в нашей стране начал затухать. Очень уж сладко оказалось жить за счёт нефтегазовых доходов, особенно когда баррель поднялся в цене до 147 долларов.

Однако счастье оказалось недолгим, а предупреждение о том, что нельзя почивать на лаврах, суровым: в период с осени 2008-го до весны 2009-го цена барреля снижалась до 40 долларов.

Тогда виноват был, разумеется, мировой кризис. Но в 2009-м промышленный рост в России возобновился – вернулась на отметки в 100 долларов (и выше) и нефть.

Сейчас картина того – первого – кризиса повторяется один в один. Ещё в прошлом году без особых на то оснований Россия стала вползать в период стагнации. Всё в стране и мире было стабильно, спокойно, но ВВП поднялся всего на 1,4 процента. А рост промышленности составил и вовсе мизерные 0,8 процента.

Это было видно и без статистики – просто по магазинам. Если в нулевые годы наши импортёры везли из-за границы телевизоры, стиральные машины и сотовые телефоны (что было отчасти объяснимо), то во втором десятилетии века мы стали импортировать из соседней Финляндии садовые грабли и лопаты, из Великобритании – унитазы… Оставалось ещё начать импортировать откуда-нибудь из Скандинавии зимой снег. Под тем соусом, что он дешевле и качественней отечественного.

В этот же период за счёт нефтедоходов ускоренно росли оклады и зарплаты депутатов Госдумы, силовиков, всякого рода бюджетников. Здорово, конечно, когда только что закончившие свои училища лейтенанты армии и полиции сразу получают по 50 тысяч рублей в месяц – они и должны получать достойно. Но не здорово, что такую зарплату нечасто имеют даже опытный заводской инженер, квалифицированный рабочий в авиа- и ракетостроении, сельский агроном, зоотехник. Хотели выравнивания доходов, а получилось так, что «пахать» в прямом и переносном смысле, делать качественные вещи стало невыгодно.

И вот начиная с середины нынешнего года цены на нефть покатились вниз. В мире не стало меньше автомобилей, не перестали летать самолёты, да и вечное лето в Северном полушарии не наступило – тем не менее нефтяные цены падают. Может, это гримасы рынка (о которых мы сегодня и говорили), а может – карма.

 

И во втором случае (если всё же есть высшие силы, которые рулят ситуацией), пока Россия не научится вновь выпускать сначала лопаты, грабли, а затем – гражданские самолёты, корабли, тракторы, пока рост ВВП не достигнет хотя бы 3–4 процентов годовых, нефть расти не согласится.

 

Мы считаем, что нефтяные цены находятся на слишком низком уровне, а нестабильность на нефтяном рынке не входит ни в чьи интересы.

 

Рафаэь Рамирес, министр энергетики и нефти Венесуэлы

 

 

 

Материалы полосы подготовили Владимир Новиков, Софья Иваненко