Мэрил Стрип: «Я боролась со своими страхами и комплексами»
Суперзвезда Голливуда не терпит лицемерия, стремится к внутреннему, а не к внешнему совершенству, а к возрасту относится философски
Трёхратная обладательница премии «Оскар» Мэрил Стрип обвораживает зрителя в каждом своём экранном воплощении – будь то смелая Джилл в «Манхэттене» Вуди Аллена, суровый редактор модного журнала в «Дьявол носит Prada» или одинокая Маргарет Тэтчер в «Железной леди»… Картины, в которых она снялась, составляют славу Голливуда. Теперь в их списке есть и новый фильм с участием актрисы – сказочная кинокартина «Чем дальше в лес», где Мэрил Стрип досталась роль… ведьмы.
– Мэрил, насколько быстро вы привыкли к себе на киноэкране? Как свыкались с теми людьми, которые с теле- и киноэкрана смотрят на этот мир в вашем образе...
– Мне кажется, и здесь нет никакого притворства или кокетства, я привыкаю по сей день. До сих пор не могу взять в толк, что же такого особенного, привлекательного в этой женщине? (Смеётся.) Но если серьёзно, я никогда и не старалась привыкнуть. Помню себя ребёнком, мы дурачились и делали разные снимки на какой-то допотопный фотоаппарат. Дети – что с нас было взять! Потом распечатали снимки, и я... Чуть не разрыдалась в голос! Я была уверена, все вокруг меня девочки или мальчики – нормальные, с хорошими лицами, носами, кудрями, одна я какая-то не такая, совсем не такая. И мне стало так обидно и даже больно, что свои фото куда-то задвинула.
Нет, не выбросила, не порвала, но положила куда-то подальше, с глаз долой. Мне уже тогда казалось: сиюминутная оценка даже своего собственного изображения – это всего лишь сиюминутная оценка. Настанет день, когда я посмотрю на себя совершенно иными глазами. Как я теперь, например, спустя годы, что там годы – десятки лет, смотрю свои фильмы, снятые в 1970-е, тот же «Крамер против Крамера». Мне тогда казалось, что я какая-то неуклюжая, я себе определённо не нравилась. А теперь, спустя годы, гляжу отстранённо, удивляюсь своим прежним оценкам себя: а не так я была и плоха! Одно слово, пустые страхи и комплексы…
– И часто вы в себе их обнаруживаете?
– А тут и к психологу ходить не нужно, чтоб их в себе выявить. Этим переболели многие, я не исключение. Однако осознание того, что ты – лишь один из многих, у кого они есть, не делает тебя сильнее, лучше, выше. Я поступательно боролась со своими страхами и комплексами. То нос казался не тот, то лоб высоковат, то линия бровей не устраивала. Много было таких неувязок между моим идеальным «я» и тем, которое смотрело из зеркала. Шли годы, появилась семья, дети, проблемы и заботы, и как-то само собой всё улетучилось. Что осталось? Одно: работа над собой. Нет, не над внешностью: над пониманием и примирением с ней.
Кстати, кино в этом плане – прекрасная отдушина, то самое место, где можно смоделировать своё «я», как тебе оно видится, и от него отталкиваться. Как в том же фильме «Дьявол носит Prada». Я ещё на репетициях и отработке сценария поняла: необходимо создать такой образ почти снежной королевы, которая со мной реальной, из жизни, – ну полное противоречие. Её кредо – ненависть: к себе, к окружающим. Отсюда и разлад в семье, упущенные возможности на личном плане. Когда меня сделали надменной, но восхитительной блондинкой, я ещё больше укрепилась в мысли: при дивной, открыточной внешности внутри у этого человека пустота. Какая-то дисгармония.
По сравнению с повелительной и заносчивой Мирандой Пристли я, при всей своей внешней неидеальности, стремлюсь к внутреннему… Нет, не к совершенству, такого просто быть не может, мы же не роботы… Но к некоторой гармонии. С самой собой, с внешним миром. Это куда важнее холёной белой чёлки. Кто такая эта Миранда Пристли? Она правит миром, властвует иными судьбами, но когда дело доходит до семьи, то моя героиня раскисает на глазах, у неё нет этого мира, она его только жаждет иметь: выстроить, выстрадать. Очередной муж её презирает, дети – разбалованы и разнежены, для них мама, что вам – Санта. Там нет искренности в чувствах и взаимоотношениях. Там холод в сердцах и душах.
Миранда Пристли свыклась с этой неискренностью... А мне очень важна искренность. Я сама по себе очень искренний человек, не терплю ханжества и лицемерия в отношениях – и в семье, и на работе. Когда в лицо мило улыбаются и несут какую-то при этом ахинею – меня аж передёргивает! Только не это! Не подхожу на роль? Да спасибо, что сказали. Что-то не так делаю? Спасибо, намекнули, постараюсь исправиться. Со мной всегда были – и, надеюсь, это так и сегодня – искренни мои дочери. И мне это чрезвычайно важно. Непринципиально даже, что и как там, на работе, в кино, – главное, у нас с дочерьми есть понимание, искреннее общение, которое куда выше страхов и сиюминутных переживаний.
– Любопытно, а насколько им комфортно быть дочерьми «той самой Мэрил Стрип»...
– Полагаю, они на эту тему вообще не думают, свыклись со «статусом». Им важнее, кто они сами такие, нежели кто их родители. Мы в эти игры давно не играем: что даёт твоим детям тот факт, что ты – узнаваемое лицо из кино или глянцевого журнала? Да ничего, по сути. Я всего сама достигла в этой жизни, дочери мои стараются быть самими собой, и сегодняшний их статус вполне устраивает. При этом я не пытаюсь навязать им что-либо. Дома я стараюсь быть... естественной, самой собой. Хотя тень Джулии Ламберт (главная героиня пьесы Сомерсета Моэма «Театр», которая жила на сцене реальными страстями и переживаниями; у неё театр и игра начинались по выходе со сцены, за кулисы, в мир реальных людей) не даёт мне покоя и витает, витает вокруг, не даёт расслабиться. А иногда так хочется быть... Не кем-либо ещё, хуже или лучше, душевнее или ожесточённее, просто... Никакой!
И в последнее время у меня это состояние души и тела стало удаваться. Не то чтобы я расслабилась и стала чаще говорить «нет» режиссёрам и продюсерам, просто... Жизнь стала более налаженной, колея более чёткой, нет смысла суетиться, бороться за некую эфемерную узнаваемость и признанность. Всё давно уже узнали, поняли, оценили. Теперь настал час «собирать урожай», в том числе и пережитых эмоций. А коли не хватает чего такого в жизни – добро пожаловать в мир сказочных иллюзий, как в случае с нашей новой музыкальной драмой «Чем дальше в лес». Мы же там ещё и поём. Обожаю картины, в которых надо петь. Помню, мы с некоторым внутренним трепетом подходили к тем съёмкам в музыкальной комедии Маmmа Mia!, в которых мне нужно было петь. И хоть песни блистательной группы ABBA я знала наизусть, ещё когда мои девочки под стол пешком ходили, но одно дело – петь их дома, для себя, и совсем иное – с киноэкрана. Но я справилась! Вот и в новой картине, надеюсь, всё получилось.
– Возраст – тема злободневная для любой женщины. А для вас это словно ступень на лестнице: чем больше лет – тем выше нахожусь, лучше вижу, больше знаю...
– Что касается возраста, обожаю, когда мне откровенно льстят: мол, как вы хорошо сохранились для своих-то «под 60». Ну да, только об этом и думала, как сохраниться… А если серьёзно, возраст свой воспринимаю адекватно, без всяких фальшивых мыслей: «О, я старею, впереди мрак и дряхлость, нужно срочно искать пластического хирурга!» Или же – как в замечательной комедии Роберта Земекиса «Смерть ей к лицу» – волшебное снадобье, которое сделает тебя вечно молодой, вечной... Я к своему возрасту отношусь философски: есть и есть. Да, я слежу за собой, стараюсь, чтобы лицо было гладким, хорошим, но без фанатизма в виде подтяжек или что там колют юные создания, чтоб не копить морщины? Мне мои мимические морщины к лицу, мне вообще жизнь к лицу. Было бы откровенным лукавством утверждать, что я отказалась бы от той пилюли молодости, которую заполучила моя героиня из комедии Земекиса, но жить только ради поиска такой пилюли я не стану, не смогу, мне такое просто скучно.
Мне по душе жить открыто, здесь и сейчас, дышать полной грудью. В мире с самой собой, с близкими людьми, которые есть мой причал, – муж, дети… Такие, знаете, покой и умиротворение накатывают, когда они меня встречают из очередной рабочей поездки! Это самое лучшее средство от любых кривотолков в прессе, от комплексов неполноценности, которые тяжким бременем лежат в уголках души. Семья – это... Впрочем, на эту тему можно говорить бесконечно.
Беседовал Дмитрий Московский. Фото «Интерпресс»
