«Бард не русское слово»
Поэт Александр Городницкий размышляет о феномене авторской песни и о том, что песенная культура в России переживает жесточайший кризис
Есть песни, во время концертного исполнения которых зал непременно без всякой подсказки в едином порыве встаёт. Встаёт и подпевает: «И жить ещё надежде до той поры, пока атланты небо держат на каменных руках». Не удивительно, что, если заглянуть в интернет и набрать в какой-нибудь поисковой системе «Александр Городницкий, «Атланты», при каждом упоминании этой песни в скобках будет значиться: неофициальный гимн Петербурга. Во время недавнего пребывания в родном городе (Александр Моисеевич уже больше 40 лет живёт в Москве) один из лучших поющих поэтов России посетил музей «А музы не молчали!» в школе № 235 – там прошёл его «локальный» творческий вечер. Конечно же, прозвучали «Атланты» в исполнении детского хора и стихи – в исполнении автора.
– Александр Моисеевич, вы «последний из могикан» плеяды бардов…
– …первого поколения.
– Вы – яркие представители исключительно отечественного явления, которое зарождалось на московских и ленинградских кухнях, а потом переместилось в концертные залы и даже на стадионы. Можно ли сказать, что явление это доживает свой век?
– Конец ему ещё не пришёл, но тот этап, который возник в 1960-е годы, безусловно, завершился вместе с исторической эпохой. Первая плеяда авторов-исполнителей – явление прежде всего литературное. Анчаров, родоначальник жанра, – писатель. Новелла Матвеева – поэт. Булат Окуджава – и поэт, и прозаик. Юлий Ким – ещё и драматург. Не говоря уже об Александре Галиче и блестящем поэте Владимире Высоцком. После того как не стало большинства из них, авторская песня из литературы переместилась на эстраду, стала одной из её составляющих. Потому что все авторы следующих поколений, включая Александра Розенбаума и Олега Митяева, – называю наиболее талантливых, наиболее ярких – порождение эстрады. И живут они по законам эстрады.
– Не потому ли Александр Розенбаум – народный артист России, Олег Митяев вроде бы тоже народный?
– А Жириновский – доктор каких-то наук! И что, вы думаете, он научный работник? Много лет назад Розенбаума приводили ко мне (он тогда работал на «скорой помощи»), и Саша пел мне свои первые песни. Они мне понравились – и одесские, и фольклорные, и стилизованные под блатные. Розенбаум – человек одарённый. Олега Митяева я сам нашёл в Челябинске – на фестивале, кстати. Его песни тоже симпатичные. «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» вполне симпатичная песня. Но всю более-менее удачную текстовую составляющую их песен к литературе отнести нельзя. Да, чтобы не возникло кривотолков, – всё, что я говорю, это не более чем моя личная точка зрения.
Интерес к авторской песне сохраняется и крепнет – и в нашей стране, и за рубежом. В России фестивалей около сотни, десятки – в Европе, шесть или восемь – в Америке. Мне много лет приходится быть председателем жюри разных фестивалей авторской песни, и всё, что там звучит, на 95 процентов – графомания. У меня даже есть стихи по этому поводу: «Нет поэтов, ушли они, канув в безвозвратные синие дали. Фестивали плодят графоманов, графоманы плодят фестивали».
– Не могу не признаться: мне не нравится определение «авторская песня». Высоцкий его придумал, и все бездумно повторяют…
– Согласен: «авторская песня» – дурацкое определение. У каждой песни есть автор.
– Более правильное, на мой взгляд: бардовская. Потому что бард – поэт.
– Бард не русское слово. Как вы правильно сказали, песня, о которой мы говорим, явление исключительно российское, имеющее национальные корни. Она идёт и от русской цыганщины, и от городского романса, и от русских народных песен, и лишь в незначительной степени от французского шансона. У моих первых песен – «Деревянные города», «На материк» вообще нет ничего от шансона. Да и звучали они изначально не на ленинградских и московских кухнях, а на Крайнем Севере, у таёжных и тундровых костров. Поэтому их корни – может быть, это большая гордыня? – я вижу в зэковских песнях.
– Александр Моисеевич, если вспомнить концерты в ленинградском клубе «Восток» второй половины 1960-х, это же были не просто концерты, а диспуты. Выступали серьёзные люди, они протестовали против «официальной» песни…
– Это было наивно.
– Да, это было наивно, но, если разобраться, люди выступали…
– …против «официоза», бездарных и пошлых текстов. По сути, правильно выступали. Ну и что? И чем всё закончилось? Ничем не закончилось! И не может закончиться. Потому что на смену «официозу» пришёл шоу-бизнес. На волне шоу-бизнеса мы получили «замечательный» жанр, гаже которого ничего и представить не могу, – русский криминальный шансон. Который и не русский, и не криминальный, и не шансон. Шансон – это Жак Брель, это Шарль Азнавур, Ив Монтан. За 17 лет, проведённых в экспедициях на Крайнем Севере, я хорошо узнал настоящие зэковские песни, люблю их и пою иногда. И берусь утверждать: то, что преподносится как криминальный шансон, – подделки и пошлятина.
– Поющим поэтам удалось поднять песню до уровня поэзии, в каких-то случаях – высокой…
– Да.
– А потом случилось резкое падение…
– Обвал! У меня вообще ощущение, что песенная культура в России сейчас испытывает жесточайший кризис. Мы «рвали» старую эстраду, а она по сравнению с сегодняшней – как Пушкин по сравнению с Асадовым! Идёт дебилизация общества. Может быть, даже целенаправленная. Дебилами легче управлять. Пропаганда этого самого «русского шансона» – стремление представить, что все мы в лагере и жить должны по лагерным законам…
– По понятиям.
– Да, по понятиям. А над всеми нами должен стоять пахан. Это очень неприятно и опасно. Не надо забывать: если в средневековой Дании хотели умертвить короля, ему капали яд не куда-нибудь, а в ухо. Песенная культура серьёзна и важна, в том числе и в вопросах воспитания. Поэтому то, что творится сейчас на эстраде, не может не тревожить и, к несчастью, свидетельствует о вырождении аудитории. Я вспоминаю, как несколько лет назад в Москве на телевидении предлагал программу по авторской песне, на что редактор мне сказал: «Вы что, с ума сошли! Авторская песня – это же духовняк!» Таким презрительным термином он назвал то, что имеет духовное начало. «Духовняк!» В других случаях можно услышать более деликатное – «неформат». О чём мы говорим!
– Ах, если бы только авторская песня! К сожалению, сейчас «неформат» и поэзия в чистом виде.
– Абсолютный «неформат»!
– А ведь Евтушенко говорил: «Поэт в России больше, чем поэт».
– Правильно говорил.
– Если судить по СМИ, поэтов сейчас у нас в стране нет.
– А их и нету!
– Что значит «нету»?! Передо мной сидит поэт.
– Минуточку! Мне 82 года. Я уже не уходящая – ушедшая натура. Из моего поколения есть ещё замечательный питерский поэт Александр Семёнович Кушнер…
– …Глеб Яковлевич Горбовский.
– Да, Горбовский… А где поэты нового поколения? Может, я чего-то не знаю… Но с тех пор, как меня включили в жюри конкурса «Поэт года», мне по интернету присылают стихи 200–300 поэтов. Кошмар! Графомания цветёт ярким цветом! Кризис не только авторской песни, но и поэзии.
– Может быть, существует закономерность какая-то, вызванная состоянием общества?
– Иосиф Бродский писал: «Мир качнётся вправо, качнувшись влево». Может быть. Качнётся. На выступлениях в Политехническом музее я получил две замечательные записки. «Уважаемый Александр Моисеевич! Кто были ваши любимые барды, когда вы учились в школе?» Это написал кто-то из поколения, которое даже не представляет, что бардов когда-то не было. Смешной вопрос. И вторая записка: «Как, по-вашему, будет развиваться авторская песня в следующий период застоя, к которому мы стремительно приближаемся?» Хороший вопрос. Если, не дай бог, будет застой, авторская песня будет развиваться. Действие равно противодействию. «С кем вы, мастера культуры?» – вопрос, обращённый к каждому художнику, а не ко всем сразу. Я из тех, кто не может молчать. И писал всегда не по принуждению, а по убеждению. И в песнях своих не откажусь ни от одного слова.
