«Все музыканты – путешественники»
Фабио Мастранжело – о приключениях итальянца на пути в Россию и важности поиска нового
Этот дирижёр за последние годы реализовал в нашем городе несколько смелых проектов, в том числе летний фестиваль «Опера всем». Продвижение классических музыкальных форм Фабио осуществляет и на канале «Культура», участвуя в проектах «Большая опера» и «Щелкунчик», и на сцене петербургского Мюзик-холла, став его художественным руководителем.
– Фабио, по образованию вы пианист. Как вы решились взяться за дирижёрскую палочку?
– Отец всю жизнь склонял меня к дирижированию, я сопротивлялся, потому что любил свой инструмент, и этого было достаточно. А потом начали появляться знаки судьбы.
После окончания консерватории в Италии в городе Бари меня пригласили работать концертмейстером и ассистентом в театре Петруцелли. Театр – живой организм, в один прекрасный день я пришёл на работу, и вдруг мне говорят: «Иди дирижируй хором!» – хормейстер опаздывал на репетицию, а перенести её было нельзя. Я отдирижировал как мог, а потом дирижёр хора, который с какого-то момента наблюдал за мной, сказал: «У тебя дирижёрская природа, руки ясные». Я не задумался над этим комплиментом, но вскоре мне посчастливилось выиграть грант на обучение в Женевской консерватории, моим преподавателем стала известная пианистка Мария Типо: первый урок в октябре, я играл Вторую сонату Шопена. И сразу вопрос: «А ты никогда не думал о дирижировании?»
– Любопытно, почему ваше исполнение Шопена навело Марию Типо на такой вопрос…
– Я тоже спросил: плохо играю, что ли? Она ответила, что слышит, как я ищу какие-то краски от рояля, которых он не может мне дать, и сказала, что единственный инструмент, способный мне помочь в этом, – оркестр. И она представила меня довольно известному дирижёру Донато Ренцетти. Он пошутил тогда: «Ну-ка покажи, как у тебя волосы двигаются», посмотрел и сказал: «Хорошо, дирижёром быть можешь!»
– В каждой шутке…
– Для дирижёра действительно важна способность идеально переводить музыку в движение.
– Чем в результате закончилось знакомство с Ренцетти?
– Он сказал: «Покупай партитуры Первой симфонии Бетховена и смотри, покажешь через месяц результат». Я был уже успешным пианистом, но понятия не имел, что смотреть, откуда начинать. Купил партитуры и вдруг понял, что, например, альты играют, а у них ключ другой, английский рожок играет – написаны одни ноты, а результаты практически на квинту ниже!
Готовясь к встрече, я даже не знал, что он пригласил меня на экзамен! Но в результате меня приняли в академию в Пескаре, моим педагогом стал Джильберто Серембе, которому я очень благодарен, он сформировал моё видение профессии.
– Дирижёр – это музыкальный руководитель с диктаторским уклоном?
– Были времена, когда дирижёр-диктатор был оптимальным решением. Вспомните Артуро Тосканини, частично Герберта фон Караяна. Но если бы Тосканини пытался делать себе карьеру сейчас, будучи таким, каким он был в плане личности, вряд ли бы получилось. Я всегда помню слова моего педагога: «Не забывай никогда, что дирижёр без оркестра не может существовать». И это правда. Все музыканты могут играть, даже если нет публики. Лишь бы был инструмент. А дирижёр что будет делать, если нет музыкантов? Дирижёр, в том числе руководитель, в плане организации должен быть сильным. Но нельзя вести себя как диктатор: мы коллеги. Мне нравится, когда абсолютно весь процесс работы с оркестром коллегиальный. Должен быть постоянный обмен информацией и энергией, это лучшая ситуация для получения музыки высокого уровня.
– В эти же годы вы закончили консерваторию в Женеве, Королевскую академию в Лондоне, затем уехали учиться в Канаду, потом появились в России. Откуда такая склонность к путешествиям?
– Я – Стрелец. Это объясняет всё! Стрельцы обязаны путешествовать, чтобы чувствовать себя хорошо.
– В какой стране методики обучения музыке вам кажутся наиболее правильными?
– Идеального образования нет. Кажется, не только в сфере музыки. Я очень благодарен судьбе, что у меня была возможность получить образование в разных странах, учебных заведениях. Когда услышишь разные точки зрения, потом ты можешь сам решить, что тебе понадобится в конкретной ситуации, какой подход, школа. Получается широкий кругозор: не 30 градусов, а 180, если повезёт – 360. Кстати, если мыслить образно, музыканты – путешественники, мы играем музыку разных стран, значит, собственное представление о культуре этих стран улучшит исполнение, сделает его более убедительным.
– Есть ли разница в восприятии музыки в разных странах?
– Разница есть даже между Петербургом и Москвой! Если сравнить две родные для меня страны – Италию и Россию… На протяжении последних 10 лет в Италии очень сильно упал интерес к симфонической музыке, несмотря на то что это музыкальная страна, где отсутствие слуха – нонсенс. В это время в России появились новые залы и театры, реставрируются старые, значит, есть заинтересованная публика. Российская публика более гибкая: когда любят музыку, не начинают обсуждать, опера это или балет, симфония или камерный концерт. Русские пробуют, а итальянцы сопротивляются. На симфонических концертах в Италии очень редко бывают полные залы, только когда случаются гастроли выдающихся оркестров. В самой стране всего 4–5 значительных симфонических оркестров. А только в Москве можно насчитать 20–25 оркестров с высоким уровнем и государственным статусом.
– Странно. Ведь Пуччини, Верди, Россини и многие другие композиторы, неизменно присутствующие в репертуарах филармоний, – итальянцы.
– Да. У нас много красивой и качественной классической музыки. Недавно я стал кавалером ордена Звезды Италии – именно потому, что продвигаю в мире итальянскую музыку. Кстати, к разговору о популярности музыки. Два года назад в Мариинском театре у меня был мини-фестиваль итальянской симфонической музыки. Я переживал, что интереса у горожан это не вызовет – музыка-то практически незнакома слушателям, традиционно в мире играют только Респиги. Даже известный благодаря фильмам Нино Рота писал фортепианные концерты, симфонии, оперы, но кто их слышал? Зал был абсолютно полным! Несмотря на такой успех здесь, в Италии даже своя музыка не пользуется популярностью. Надеюсь, ситуация изменится.
– Вы подарили нашему городу прекрасный летний фестиваль под открытым небом – «Опера всем». Как к вам пришла такая рискованная идея?
– Почему рискованная? У нас действительно летом погода бывает разной, но пока мы ни один спектакль за 4 года не отменили. Думаете, на юге Европы всегда солнце и тепло, поэтому проводить фестиваль легче? Нет! Репетировать до вечера нельзя, инструменты «горят». В русском менталитете есть проблема взгляда на всё с отрицательной стороны. Как «новый» русский (несколько лет назад я стал гражданином России), пытаюсь как-то сопротивляться: в любой ситуации есть плюсы, и их нужно увидеть и использовать.
– Вы стали руководителем Мюзик-холла, театра, который для многих ленинградцев – известное и любимое место. Какой вектор развития вы видите перед собой?
– Вижу Мюзик-холл театром, в котором будут представлены разные музыкальные жанры: и лёгкая опера, и мюзиклы, и симфонические концерты. Я вспоминаю историю Народного дома императора Николая II, где пел Шаляпин и даже ставил как режиссёр, а потом пришёл период Дунаевского и Шостаковича. То есть эти стены помнят знаковые имена истории российской музыки, и я, как классический музыкант, хочу возродить эту грань Мюзик-холла. На нашей сцене поставлены мюзиклы «Весёлые ребята – 2» и «Мастер и Маргарита». В этом направлении мы будем делать шаги и дальше. Но линия, которую я провожу, – это параллель с берлинской Komische Oper, оперный жанр, но более лёгкий для восприятия. «Золотой петушок» Римского-Корсакова, например, или «Ласточка» Пуччини. Есть очень много подобных опер! Они редко звучат в нашем городе, но их стоит услышать. Что касается ближайших планов, 15 февраля я представлю зрителям концертную программу, посвящённую Дню всех влюблённых. Прозвучат самые популярные любовные арии мирового оперного репертуара.
– Видимо, вы любите перемены?
– Мир – организм в постоянной эволюции. Всё нарастает, находит пути, которые были не использованы раньше. Не дай бог, чтобы всё оставалось таким, каким было. При этом традиции – фундамент, на котором возникают новые пути. Нельзя всё пытаться заморозить в том виде, в котором оно существовало в другой, в сущности, эпохе. Если так – то зачем живём? Ведь мы живём, чтобы искать новые решения. Всё развивается по законам эволюции: медицина, технологии, архитектура… и музыка тоже.
Беседовала Анна Французова. Фото автора
