Хью Джекман: «Из любой роли надо рано или поздно выходить»
В дни появления на российских экранах России своей новой киноработы – в фантастической новелле Нила Бломкампа «Робот по имени Чаппи» — знаменитый актёр дал интервью «НВ»
Не один австралиец уже покорил вселенную Голливуда. Вот и Хью Джекман пришёл, увидел и пленил — своей безудержной энергией, позитивным настроем и обаянием. Преисполненный благородством и отвагой герцог Леопольд, своенравный Росомаха или же нерадивый отец и отчаянный парень Чарли Кентон из фантастической драмы «Живая сталь» — все эти образы ему по плечу. Но каков он вне киноэкрана? Настало время присмотреться к Хью Джекману повнимательнее...
— Технологическое будущее с разного рода машинами и роботами у режиссёра Нила Бломкампа стало одной из главных тем творчества. Бездушные механизмы, руководимые бездушными людьми, они появлялись как в первой крупной работе Бломкампа «Район № 9», так и в картине «Элизиум. Рай не на Земле». А как вы относитесь к появлению роботов на экранах?
— Тема роботов мне близка и понятна. И хоть я не самый большой поклонник фантастики в целом, со всякими там машинами и роботами в кино «подружился» давно. Когда меня позвали сниматься в картину «Робот по имени Чаппи», решил, что Нил Бломкамп пригласил меня исключительно на впечатлениях от просмотра фильма «Живая сталь», где мой персонаж нещадно эксплуатировал роботов ради собственной — зачастую невысокой и сиюминутной — выгоды. Что я думаю по этому поводу? Я вообще обожаю внедряться в темы, с которыми раньше дела не имел. Роботы? Пускай роботы, это оживляет мой общий репертуар сыгранного в кино. И вроде бы ты — обычный с виду человек, а с тобой в кадре происходит что-то невероятное, вымышленное. Это так же здорово, как петь в киномюзикле или выступать на театральных подмостках. Здорово открывать для себя что-либо новое, необычное, а при помощи кино — здорово вдвойне! Не знаю, станут ли эти самые машины с человеческими телами угрозой нам в будущем, но, оставаясь мальчишкой в душе, не могу не питать любви ко всей этой навороченной технике. Когда получил приглашение от режиссёра таких фантастических лент, как «Район № 9» или «Элизиум», стало немного не по себе. Повторюсь, я не самый серьёзный фанат всех этих галактических тем или же яркого на крутые разработки кино, но сценарий меня поразил… Жизненной правдой, фактурой мысли и фактурой действия. Как в случае с картиной «Живая сталь», здесь роботы – не главное, главное – мы с вами, люди, наши поступки…
— А что интереснее – играть и быть в команде обычных людей, но в окружении роботов, либо самому обладать уникальными способностями, как ваш Росомаха?
— Это как если бы вы спросили, где мне нравится больше, в родной Австралии или в Америке, где мне частенько приходится бывать в последнее время. Отвечая на этот вопрос, я обычно пожимаю плечами — не из кокетства или напускной робости, — просто и вправду не знаю, что ответить. Мне комфортно везде, где есть кровать и мыло, еда и работа. Дом, конечно, вне сравнений, но человеку свойственно вырастать из люльки и переходить во взрослую кровать и взрослую жизнь, где расстояния подчас роли не играют. Если работа требует пожить немного в Америке – пускай. И — да, мне там чертовски нравится: нравятся закаты над океаном и большущие съёмочные павильоны Голливуда, нравится Аллея звёзд с яркими именами, нравится гонять по хайвэю… А с когтями мне жить или же с роботами на экране – не суть важно. Важно не «с кем» или «чем», а «как», «почему». Вот на эти вопросы я и стараюсь отвечать – по мере сил и возможностей — в своих кинолентах.
— То есть между Сиднеем, где вы родились, и Лос-Анджелесом теперь особой разницы нет и ностальгия не мучает?
— Страдать надо оттого, что ты проводишь много времени вне семьи, вот это и вправду горько. Больше всего мне нравится просто жить, жить со своей семьёй, отдаваться любимому делу, открывать мир — с помощью того же кино. Когда мне предложили роль Жана Вальжана в кинематографическом прочтении мюзикла «Отверженные», я с азартом взялся за постижение как мюзикла, так и его литературной основы, романа Виктора Гюго. И мне порой казалось, что я там, во Франции, в Париже тех лет. И если бы мне предложили пожить какое-то время в Париже для более полного изучения роли — не задумываясь бы ринулся в омут новой для себя жизни. Уверен, это прекрасный город, созданный для таких людей, как я, — влюблённых в то, что они делают, в тех, кто рядом с ними, влюблённых в жизнь! И совершенно не важно, где и как ты живёшь, главное — чтобы тебя окружало понимание, любовь и здравый смысл.
— Рассматривая предложения на роли, вы придаёте значение тому, отрицательный это будет персонаж или положительный?
— Во главе угла для меня прежде всего идея, сценарий, мысль, а не типаж героя. «Злой гений» — говорите вы, глядя на того или иного моего персонажа из фильмов «Сенсация» или «Престиж». Но мне не важно, хорош или плох мой герой. У меня нет нужды формировать галерею образов исключительно положительного характера. Мол, ваше кино будут смотреть дети, в том числе и ваши собственные, и они наверняка спросят у своего отца, почему он дал согласие здесь сниматься. Подобного рода рассуждения меня трогают мало: дети у меня сообразительные, и они чётко разделяют меня на экране и вне киносъёмки. Кино — это всего лишь кино. Росомаха ли ты, парень с когтями и зверским лицом, либо же ты весь фильм словно корону несёшь робкий румянец благородного кавалера из галантного века... Любой мало-мальски продуманный образ в кино – это сложная, кропотливая работа на съёмочной площадке. И любой персонаж у меня — сложная и противоречивая личность.
И потом, совсем уж негодяев мне играть не приходилось. «Отрицательное обаяние» создавал, но без углубления в негатив, без искренней, всепоглощающей подлости. При этом почти во все свои отрицательные образы я всегда пытался внести нечто комичное, нечто разбавляющее отрицательную составляющую моего персонажа.
— Почти все ваши персонажи — максималисты. Можно ли отнести эту характеристику к вам самому, вне экрана?
— Наверное, самым большим моим максималистом выдался Жан Вальжан — там кровь в жилах кипит весь фильм. Или Росомаха — постоянно на пределе, он весь — один большой комок нервов, он готов на всё. При этом я никогда не ставил перед собой задачи сыграть человека, живущего на грани нервного срыва, бегущего по лезвию бритвы. Весь мой максимализм на киноэкране продиктован сюжетом и волей режиссёра, я, по сути, — глина, из которой лепят образы.
В жизни максималистом быть ещё сложнее. Да и зачем? Жизнь полна компромиссов, пользуйся ими! Я обычный человек, который совершенно не похож на своих киногероев. Из любой, даже самой хорошей роли, необходимо рано или поздно выйти. И остаться просто человеком. И, надеюсь, хорошим актёром.
Беседовал Дмитрий Московский. Фото EPA/Paul Buck/ТАСС
