«Я – Тангейзер»
Главная культурная новость недели: «Тангейзера» оправдали
Судья Екатерина Сорокина не нашла в действиях режиссёра Тимофея Кулябина и директора Новосибирского театра оперы и балета Бориса Мездрича состава правонарушения. Композитора Рихарда Вагнера, написавшего оперу «Тангейзер», к суду не привлекали – видимо, потому, что гений немецкой музыки давно отошёл в мир иной и покоится в саду позади своей виллы «Ванфрид» в Байройте.
Предыстория скандала такова: в декабре на сцене новосибирского театра прошли премьерные спектакли «Тангейзера» в постановке молодого режиссёра Тимофея Кулябина. Спектакль вызвал волну положительных откликов: публика валом валила в театр, критики писали восторженные рецензии (лишь одна дама, из Новосибирска, высказалась отрицательно).
В спектакле режиссёр использовал образ Христа: главный герой Генрих Тангейзер из поэта и музыканта превратился в кинорежиссёра, снявшего весьма рискованный фильм «Грот Венеры». (В оригинальном либретто Тангейзер сам попадает в Венерин грот и проводит там семь лет в плотских утехах, пока не вспоминает о невесте. Венера пытается удержать его. Тогда Тангейзер призывает имя Девы Марии, освобождается от наваждения и возвращается в мир.)
Центральная коллизия оперы – противостояние язычества и христианства, причём христианство в этом противостоянии одерживает победу. Центральная сцена оперы – состязание средневековых миннезингеров в Вартбурге – переформатирована в кинофестиваль, на котором фильм Тангейзера вызывает всеобщее возмущение. Генриха Тангейзера подвергают общественному порицанию, изгоняют из профессионального сообщества и велят покаяться, отправившись пешком в Рим к папе, дабы снискать прощение. Однако суровый папа отказывает ему: «Ты будешь прощён, лишь когда посох в моей руке расцветёт». Измученный, одинокий, сходящий с ума Тангейзер возвращается обратно и умирает, испив полную чашу последствий своего заблуждения. И тут паломники приносят весть из Рима: посох в руке папы расцвёл. Это знак того, что грешнику даровано прощение.
И вот этот-то назидательный, даже излишне дидактичный спектакль Кулябина неожиданно вызвал бурю праведного негодования: некоторым прихожанам (пардон, зрителям) ужасно не понравился спектакль, а в особенности постер, который на 30 секунд зависает над сценой, – афиша фильма «Грот Венеры», в которой Христос изображён распятым между бёдер богини. Нет нужды напоминать, что постер – почти точная цитата афиши фильма «Народ против Ларри Флинта» – не будем пересказывать, в чём там было дело, знающий помнит. Нет нужды подчёркивать, что воспроизведённая в спектакле ситуация явно намекает на конфликт, случившийся в Каннах: знаменитый режиссёр Ларс фон Триер снискал возмущение профессионального сообщества, высказав некие рискованные суждения на пресс-конференции перед показом своего фильма, за что был подвергнут остракизму и изгнан с фестиваля.
Но для того чтобы считывать эти ассоциации, намёки, параллели, смысловую подоплёку, интертекст, в плотном поле которого существует спектакль Кулябина, нужно, согласитесь, иметь некий кругозор, опыт восприятия театрального текста, уметь расшифровывать эти смыслы, заложенные в спектакль режиссёром. И уж как минимум не совершать наивной и нелепой ошибки – отождествлять творца с героями его произведений. Не переносить на режиссёра Тимофея Кулябина поступки, проступки и грехи его персонажа Генриха Тангейзера – вымышленного героя, существующего лишь в пространстве конкретного спектакля.
Однако эту мыслительную операцию как раз и не смогли совершить хулители «Тангейзера». Ослеплённые «праведным гневом», воспламеняемые чувством собственной правоты, православные активисты, которых неведомо какая судьба занесла в оперный театр как раз во время Рождественского поста (напомним, истинно верующим предлагается в это время вести смиренный образ жизни и воздержаться от посещения театра и иных увеселений), пожаловались митрополиту Новосибирскому и Бердаану Тихону. Митрополит, ничтоже сумняшеся, не видя спектакля, написал заявление в прокуратуру с просьбой о расследовании. И маховик закрутился. Итогом стало судебное разбирательство в отношении Кулябина и директора театра Мездрича, допустившего такое непотребство во вверенном ему учреждении культуры.
Однако – не вышло. Прецедент создать не удалось. Ответная волна общественного негодования против гонителей свободы творчества, против тех, кто под прикрытием нового закона о защите прав верующих попытался вновь ввести цензуру в стране, поднялась так высоко, что смела все наветы и спекулятивные выкладки «православных активистов». Открытые письма в поддержку Мездрича и Кулябина написали все: руководители ведущих театров, режиссёры, актёры и даже музыкальные критики, объединившиеся по такому случаю в независимую ассоциацию (к слову, давно пора). Андрей Могучий, Марк Захаров, Олег Меньшиков, Чулпан Хаматова, Александр Калягин, Валерий Фокин, Сергей Женовач, Борис Юхананов, Галина Волчек, Евгений Миронов, Кирилл Серебренников….
У всех было чёткое ощущение: нельзя допускать прецедента. Потому что в следующий раз – придут за ними, в их театры.
И это – победа. Победа прогрессивного театрального сообщества над косностью и невежеством, клубящимися тяжёлыми тучами над отечественным театром. Над невежественными, не сведущими в театре, да и вообще в искусстве, людьми, отчего-то присвоившими себе право судить, кто хорош, а кто плох. Кто делает «правильное искусство», а кто – «неправильное». Но таких критериев в искусстве нет и быть не может. Есть критерии «талантливо» и «неталантливо».
И это – настораживающая тенденция. В последнее время в общественное сознание усиленно внедряется мысль, что мнение какого-нибудь дяди Васи – сантехника и мнение эксперта-профессионала – неважно, в искусстве ли, науке ли – равноценны. Это огромное и опасное заблуждение. Если астроном утверждает, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца, а дядя Вася уверен, что Солнце вращается вокруг Земли и Земля плоская, потому что «у меня есть глаза и я так вижу», мы не можем ставить знак равенства между этими двумя утверждениями.
К слову, замечу, что Новосибирск – город весьма продвинутый по части культуры. Но это вовсе не исключает того, что агрессивные ретрограды по поводу и без повода то и дело выражают своё громкое несогласие с теми или иными художественными событиями. Только что они попытались помешать проведению выставок Пикассо и добились отмены рок-концерта. 10 лет назад в том же Новосибирском оперном театре была поставлена (впервые в России) опера Шнитке «Жизнь с идиотом» – отличный спектакль, собравший впоследствии целый «урожай» «Золотых масок». Но уже тогда, 10 лет назад, я лично была свидетелем того, как экзальтированная дамочка во время спектакля выкрикнула: «Как вам не стыдно! Позор! И вы это безобразие показываете перед 7 ноября!» – и вышла, громко стуча каблуками.
Что ж, каждый волен высказывать своё недоумение, возмущение, негодование по поводу увиденного и услышанного – хоть в театре, хоть в прессе или на общественном обсуждении. Но выносить это в суд? Судить искусство за то, что оно всеми возможными способами осмысляет жизнь вокруг нас, задаёт неудобные вопросы, вскрывает социальные язвы? Граждане, оглядитесь вокруг: театр – это не жизнь. И не храм, в котором царит ритуал. Театр – это пространство условного, невсамделишнего. Как правильно написал Дмитрий Черняков в своём открытом письме, всё, что происходит в театре, взято в кавычки. Не надо путать театр и жизнь.
Гюляра Садых-заде
