Евгений Князев: «Каждый рождается с жаждой творчества»

Народный артист России  – о потоке желающих поступить «в театральный» и о «вышизации» общества

Нынешний ректор Театрального института имени Бориса Щукина при Государственном академическом театре имени Евгения Вахтангова известен отнюдь не только своим студентам. Евгений Князев востребован и популярен: он играет на сцене, снимается в кино, телесериалах. Но мало кто знает, что именно Петербург, куда скоро вахтанговцы приедут на гастроли (с 31 марта по 4 апреля), переломил когда-то судьбу молодого горного инженера, увлёк его театром и направил на актёрскую стезю…

– Евгений Владимирович, вас, наверное, уже не раз называли «играющий ректор»…

– У нас все ректоры были играющие: Борис Захава, Владимир Этуш, я вот. Георгий Александрович Пелисов разве что был единственный человек «от министерства»… У нашего института всегда были творческие художественные руководители.

– Не испытываете дополнительной ответственности: мол, студенты на сцене увидят?

– Это всё же моя основная профессия! Окончил я наш вуз по актёрской специальности и по сей день являюсь актёром Театра имени Вахтангова. Это было всегда: и когда я учился, полтруппы преподавало, и сейчас так же… Ведь наша вахтанговская школа – школа «монастырского» склада: чтобы преподавать в Институте имени Щукина и работать в вахтанговском театре, надо обязательно окончить Институт имени Щукина…

– Неужто и вовсе нет «сторонних» актёров в труппе?

– За редким исключением. У нас это особенная система…

– Закрытая?

– Нет, закрытости никакой нет. В нашей студии при театре есть ребята и из других вузов. Кажется, есть там кто-то и из Петербурга – из бывшего ЛГИТМиКа. Но в труппу пока никто не принят, кроме тех, кто окончил щукинское.

– Но Римас Туминас тем не менее не побоялся со своим «уставом» в ваш «монастырь» прийти…

– Да, но сначала был период, в котором он существовал вне театра, обособленно, и вне школы – даже не заходил в неё, да и она не имела к нему никакого отношения. Но спустя три года (как раз накануне 90-летия театра) он сказал: «Труппа моя. Надо праздник отмечать», а потом его пригласил в училище руководитель режиссёрского отделения, и у нас всё «построилось».

– Учить студентов – это что? Божий дар? Призвание? Или всякий может?

– Кому-то это дано свыше, кому-то – в меньшей степени, кому-то вообще не дано. Кто-то может помочь студенту стать собой, кто-то нет. Почему так, бог его знает… Я когда окончил институт, проработал года три-четыре, и бывший заведующий кафедрой актёрского мастерства Владимир Георгиевич Шлезингер, который тоже являлся актёром нашего театра, сказал: «Мне кажется, что из тебя получится педагог, – заходи в училище». Ну я и стал потихонечку-понемножечку «заходить»… У нас ведь и Нина Дорошина, и Людмила Максакова преподают. Я сейчас уговорил Сергея Маковецкого прийти. Владимир Симонов заходит, Лена Коренева преподавала… Из более молодых – Кирилл Пирогов, Павел Сафонов… У нас много ребят, которые служат и одновременно работают в институте.

– Вы ведь и мастером курса были?

– Я несколько раз выпускал курс. Моя задача сейчас как ректора попытаться сохранить систему воспитания молодых ребят так, чтобы они понимали театр, знали его основы, основы ремесла, соприкоснулись с ним, а дальше… Как они определятся, куда они пойдут, что будут делать дальше? Будут ли они существовать в новых веяниях или будут стараться делать тот русский психологический театр, который когда-то был у Товстоногова, не знаю. Но для меня театр Георгия Александровича Товстоногова – одно из самых сильных театральных впечатлений в жизни.

– Современные студенты отличаются от тех, кто учился с вами? Иногда кажется, что в театральные вузы теперь поступают все кому не лень, а точнее, все, кому лень заниматься чем-то другим…

– Да ничем они не отличаются! Как тогда были безумные толпы желающих поступить «в театральный», так и сейчас. А всё потому, что каждый человек рождается с жаждой творчества, в каждом человеке этот огонёчек горит, существует. Но подумайте, запросто не пойдёшь ведь петь в оперу, если не занимался вокалом, если не имеешь природного дара вокального. Не заявишь себя художником, если вовсе не умеешь рисовать. Не пойдёшь преподавать в балетную школу, если с детства не занимался хореографией. Не поступишь в консерваторию, если с малолетства не играл на инструменте… На этом фоне драматическое искусство кажется более лёгким: говори себе слова в кино и в театре… и никто не задумывается о том, что у драматического артиста кроме стремления должен быть талант. Что такое к нам поступать? Всего-то надо – выучить стихотворение, басню и прозу. Что тут сложного? И каждый вправе выучить, прийти на прослушивание и надеяться. Именно на прослушивании и происходит основной отсев: к самому конкурсу уже остаются ребята, которые понимают, что они хотят идти в драматический театр. У нас много учится одарённых, талантливых «детей», и мы гордимся, что они у нас есть, что они у нас становятся востребованными, что поступают в театры… Тут другая проблема: никто нынче не хочет уезжать…

– Все хотят остаться в Москве? В Петербурге, думаю, такая же картина…

– Проблема серьёзная: места под солнцем-то всем хватит, а вот главных мест, да и вообще мест в театре не хватит. Тут уже начинаются трагедии. А то, что поступают много, так и в журналистику многие идут, и в юриспруденцию. Сейчас идёт «вышизация» общества – каждый вправе получить высшее образование: не попал на бюджетное место, можешь платно поступить на коммерческое. Не попал в достойный вуз? Можешь похуже вуз найти, а то и вовсе – можно найти «нахальный» вуз, где собирают деньги, чтобы за них тебе и выдать диплом. Много всего сейчас, а вот специалистов талантливых, как и прежде, – единицы…

– Всё-таки и специалиста талант определяет?

– И юрист бесталанный никогда хорошим адвокатом не станет, и экономист без таланта ничего не заработает, и бездарный журналист не напишет блистательной статьи, не станет глашатаем великих идей. Эту искру мы и ищем в будущем актёре.

– Сегодня не читающие студенты – проблема гуманитарных вузов? Вы своих учите читать?

– Мы заставляем, ставим «двойки». Они пытаются обмануть, читают «Анну Каренину» в сокращённом варианте, всякие «краткие содержания»… Но не проходит – всё равно заставим читать.

– Часто можно слышать: «Вот прежние актёры – сплошь личности, а нынешние…»

– Что ж мы будем по Лермонтову-то рассуждать: «Не правда ли, что древле всё было лучше и дешевле»… И щи были гуще, и жемчуг был крупнее? Ничего подобного. И сейчас есть замечательные ребята, которые становятся личностями, растут. Я вот иду по училищу, просматриваю стенды разных  выпусков: 60-е, 70-е, 80-е… Ну, три-четыре-пять-шесть стали известными. А где остальные «личности»? И сейчас соотношение то же: три-шесть человек из выпуска составляют славу театра и кино.

– В кино слава нынче бывает сомнительная…

– Да, к кино нынче странное отношение. Больно много было перестроек и перемен. В 90-е всё рухнуло, начали налаживать, пришли к 2000-м – опять стало разрушаться, сейчас вроде налаживается… Новая волна, приносящая нечто, в чём нет мысли, ума и души. Мне это не очень интересно. Часто, как и антреприза в театре, которую рассматривают как лёгкий способ заработка, всё крутится вокруг одного актёра-звезды, а остальные… Не можешь поехать на гастроли или съёмки – возьмут другого. Недавно вот меня позвали, но мы не смогли один день съёмочный согласовать. Один! А у меня гастроли в Воронеж накладываются: я должен быть в театре, из которого я ради кино никогда не уйду. Сразу ясно, кто и в чём заинтересован. Если б артист был нужен, творческий результат важен, то договорились бы.

– Для востребованного театром актёра вы немало снимаетесь. В сериале «Орлова и Александров» вы, например, Сталин… Чем вас роль привлекла?

– Разве не интересно играть сложную личность? Это необычная история: не тот мрачный Сталин, который погружен в раздумья, кого бы ещё расстрелять, а живой человек со своими переживаниями, чувствами. Ведь он на «Днях Турбиных» во МХАТе был 16 раз, а фильмы с Орловой он бесконечно пересматривал: плохо ему, включат телевизор – он и сидит, смотрит «Весёлых ребят».

– Не могу про Мессинга не спросить: а эта мифологизированная личность чем «взяла»?

– Меня просто пригласили на заглавную роль в сериал «Вольф Мессинг». Почему я должен был отказываться? Он – необычная фигура. Кто-то может всю жизнь такой роли ждать. Я и не знал даже толком, кто такой Мессинг, но, когда мне рассказали, конечно, согласился и работал с удовольствием.

– А гастроли для вас удовольствие?

– В Петербурге? Обязательно схожу в Русский музей, может быть, в БДТ схожу, который отреставрировали.. Я счастлив, что играть мы будем в Александринке (театр везёт 4 постановки – «Ветер шумит в тополях», «Маскарад», «Дядюшкин сон» и «Посвящение Еве». – Прим. ред.)… Тут, перебирая книги, нашёл «100 лет Александринскому театру»: я её захвачу и подарю театру – вдруг у них такой нет… Есть и буклеты про БДТ – тоже отвезу, хотя наверняка они есть и у них. Там же наша замечательная выпускница Нина Усатова работает… Пусть покажет отреставрированный театр. Да просто пройдусь по Невскому! В молодости, после института, меня отправили в Ленинград на практику – на Васильевский остров, на завод имени Котлякова, в конструкторское бюро. Я там и в цеху работал – в отделе ОТК, где проверяли качество выпускаемой продукции. В Ленинграде я полюбил театр, увидел много спектаклей Товстоногова, у меня сложились высокие театральные впечатления. Там я видел Фрейндлих с Боярским в Театре имени Ленсовета – обожал ходить на их спектакли… Для меня Петербург – это родные, любимые места.

 

 

Беседовала Екатерина Омецинская. Фо­то предоставлено Академическим театром им. Е. Вахтангова