Николай Буров: «Людей надо выводить из подвалов Исаакия»

Директор музея-памятника «Исаакиевский собор» рассказал «НВ» о грядущем переезде сотрудников и переименовании хора.

 

Государственный музей-памятник «Исаакиевский собор» называют «музеем четырёх соборов», ибо в его состав также входят (на правах отделов) соборы: Смольный, Сампсониевский, Воскресения Христова, более известный как Спас на Крови. Руководит всем этим беспокойным хозяйством народный артист России Николай БУРОВ.

– Николай Витальевич, сейчас в городе много разговоров о передаче епархии Смольного собора. Проясните, пожалуйста, ситуацию.

– Смольный собор будет оставаться в нашем ведении, пока мы не подготовим концертную площадку. С местом, слава богу, уже определились – осталось сделать ремонт и приспособить Александровский зал Городской думы Петербурга – Петрограда под концертный зал. Сделать это быстро собственными силами у нас не получится – надеемся на помощь города.

– Александровский зал Городской думы? Это где-то рядом с дирекцией музея «Исаакиевский собор»…

– Да, соседняя дверь.

– Хор перестанет быть хором Смольного собора…

– Естественно.

– …и название придётся сменить…

– Разумеется.

– Есть варианты?

– Я объявлял такой неофициальный внутренний конкурс. Предложения есть остроумные, например «Хор Беглецов из Смольного». Хором руководит достаточно ещё молодой и по возрасту, и по амбициям дирижёр Владимир Беглецов. Я его считаю одним из лучших хоровых дирижёров страны.

– Концертные выступления хора в храмах продолжатся?

– Безусловно. В этом есть и будет и его уникальность, и уникальность наших храмов.

– Мне почему-то казалось, что музей вы возглавляете года три-четыре…

– Семь лет! Время летит очень быстро.

– В вашем кабинете, куда ни глянь, – «Благодарность», «Благословенная грамота», «Похвальная грамота», диплом Международной премии «Лучшее предприятие 2014 года…». Наверное, в «сфере обслуживания»?

– Нет, просто – лучшее предприятие. Возглавив музей, я однажды подумал: а почему в Торгово-промышленной палате Петербурга нет ни одного учреждения культуры? Все они тоже в какой-то мере занимаются бизнесом. Исаакиевский собор вообще живёт как крестьянин. Крестьянин-кулак. Кулак в том смысле, что владения большие и нужно много работать. На бюджетные средства мы можем рассчитывать как на манну небесную. Зарабатывать приходится самим. Абсолютно на всё. Поэтому и трудимся, и думаем о своём хозяйстве немножко иначе, чем те, у кого гарантированные субсидии. Утром встаём пораньше, вечером ложимся попозже. В Торгово-промышленной палате тоже понимают, что спектакль, концерт, музейная экспозиция – это товар. Продукт, как теперь говорят. Культурный продукт, конечно, имеет свою специфику, но система продаж одна и та же. Нашему примеру последовали другие учреждения культуры и вступили в Торгово-промышленную палату.

– Что ещё вы сами себе можете поставить в заслугу?

– Я не разогнал коллектив и никому не «пустил кровь». Очень часто новый руководитель, будь то директор театра, музея или школы, приводит в вверенное ему учреждение свою команду и начинает свою деятельность с увольнений. Я не тронул никого. Для себя решил: если начну трогать, то только тогда, когда разберусь в специфике работы и пойму, кто что из себя представляет.

– Специфика – это?..

– Специфика нашего музея – это прежде всего огромное количество ограничений. Мы располагаемся в церковном пространстве. Это пространство достаточно высокой дисциплины и ограничений. С чем нельзя не считаться.

Есть и другие особенности, не свойственные иным художественным и образовательным, музейным учреждениям. Я говорю так: наш музей – «труба». К нам человек вошёл и через 45 минут вышел. Он у нас не снимает верхней одежды, не интересуется, где буфет, потому что понимает: буфета в соборе нет. В «трубе» нашей – очень высокий поток посетителей. Я с гордостью могу сообщить вам, что по итогам последних двух лет мы находимся на отметке выше трёх миллионов двухсот тысяч человек в год. Это фантастическая отметка. Мы в день принимаем столько же, сколько 15 театров нашего города. В 2015-м, надеюсь, цифра будет больше. Зачем нам это нужно? Первое я уже объяснил: мы живём как крестьянин. А с другой стороны – коли получается, так ведь и слава богу! Но главная задача заключается в том, чтобы человек вошёл в храм-музей одним, а вышел чуть-чуть другим, лучше. Если это «чуть-чуть» удаётся, значит, миссия наша выполняется. А в том, что она выполнима, я уверен.

– Почём вы продаёте свой продукт посетителям в условиях экономического кризиса?

– Цена на билеты не менялась в течение последних пяти лет. Мы сознательно держим и будем держать ценник таким, каков он есть. Мы не следуем логике, скажем, продуктового или шмоточного магазина. Там другая логика ценообразования. Будем терпеть до последнего. Пока нас не задушат счетами за электроэнергию, за тепло, за воду и так далее. Поэтому и стараемся заработать за счёт увеличения числа посетителей, а не за счёт увеличения стоимости билета. Вчера был директорат – мы ещё раз говорили на эту тему. Меня слышат, понимают, мне верят. Очень важно, чтобы сотрудники верили руководителю. Даже если он бывает иногда грубоват (а я бываю иногда грубоват), если требует очень многого, но не сходит с ума и не требует невозможного.

– Мы говорили о признании ваших заслуг на посту директора. Но ведь вы всё-таки представитель другой профессии…

– Какой? Назовите мне мою профессию.

– Вы окончили ЛГИТМиК, и в вашем дипломе наверняка написано: «актёр драматического театра и кино». Вы много лет проработали в Александринском (Пушкинском) театре, снимались в кино…

– Но я также окончил Академию госслужбы при президенте Российской Федерации. Я доктор бизнес-администрирования государственной сферы культуры и искусства Международной академии фундаментального образования (это Оксфордская всемирная система). Я профессор двух университетов.

– И тем не менее… Вы пришли в новую для себя среду…

– А она мне не чужая!

– Я понимаю. И всё же…

– Я на свой счёт не строю иллюзий. Я не могу знать всё и во всём быть специалистом. Моё дело – расставить спецов по тем местам, которые они хотят, могут и должны занимать. Извините, наш музей – очень привлекательный. Я мог собрать своих приятелей из дюжины других музеев и создать здесь новую профессиональную команду. Но я этого не сделал. Я очень уважал своего предшественника – Николая Нагорского, он был моим другом на протяжении десятилетий. Я уважительно отношусь к памяти Георгия Петровича Бутикова, дело которого Нагорский продолжил.

Конечно, мой приход в музей был обусловлен неожиданной смертью Николая Викторовича. Это была большая, очень большая потеря для музея, для музейного сообщества. Для нас, его друзей. К тому времени мне сокрушительно захотелось уйти из чиновников, и авторитетнейший Иван Петрович Саутов (директор музея-заповедника «Царское Село». – Прим. авт.) сказал: «Ты обязан взяться за Исаакиевский собор!» И я решил: попробую. В крайнем случае, если будет что-то не так, уйду. Управленческий опыт пришёл ко мне не во время службы в комитете по культуре, а во время трёх моих депутатских заходов. И, конечно, когда я был председателем Союза театральных деятелей Санкт-Петербурга.

Я – управленец, в данном случае – музейный. Как добиваться того, что у нас называется показателями, а я называю чистой жизнью музея, я если и не знаю, то догадываюсь. За семь лет есть и наработки. В принципе, если бы сегодня мне дали какой-то провальный музей, наверное, я за короткое время сумел бы его поднять, удвоить посещаемость, а может быть, и утроить – кто его знает.

Музейщик я, конечно, относительный. Настоящие музейщики – это хранители. Все остальные – я позволю себе дерзость сказать – эксплуататоры. Поэтому для меня наш хранительский отдел – это цех абсолютно неприкасаемых. Это высшая каста музейных сотрудников. Потому что, как ни крути, главная задача музея – сохранение, а всё остальное, в том числе и экспозиция, относится к эксплуатации. Реставраторы для меня тоже некие кудесники. Здесь я никогда не «тыкну» и не ткну пальцем. Не буду кричать, как и что делать. К счастью, жизнь меня свела только с великими мастерами – и хранителями, и реставраторами.

Я убеждён: условия для работы у каждого сотрудника должны быть как минимум хорошие. Их очень трудно создать в соборах. Соборы не приспособлены под работы иного, чем богослужение, рода. Нам очень не хватает помещений. Сейчас я хочу серьёзно перестроить и реконструировать административное здание в переулке Гривцова для хранительского и научного отделов. Людей надо выводить из подвалов Исаакия. Не дело сидеть под землёй в каморке без окна. Не блокада, чай. У меня пока нет пространства, куда их можно вывести. Но я добьюсь. Если хватит сил. Надеюсь, года через три мне будет что ещё поставить себе в заслугу.

 

 

Беседовал Владимир Желтов. Фото Интерпресс