«Всегда была палочкой-выручалочкой!»

Солистка балета Мариинского театра Александра Иосифиди – о том, как она не стала прыгуньей в высоту и что её поражает в коллегах

Двадцать лет заслуженная артистка России Александра Иосифиди служит искусству в Мариинском театре. Среди её ролей Мирта и Жар-птица, Зарема и Фея Сирени, Избранница в «Весне священной», Мачеха в «Золушке» в постановке Ратманского, сольные партии в балетах Баланчина, Пети, Форсайта, Симонова…

– Александра, что привело вас, дочь профессиональной спортсменки и учёного, в балет?

– Многие дети говорят: увидела «Щелкунчик» – и всё, заболела балетом. Я вообще никаких «Щелкунчиков» не видела и ни одной балерины не знала. Папа – геофизик, изучает магнитное поле Земли, часто ездил в экспедиции – месяцами жил в палатках в Монголии. Он понтийский грек. Его семья была сослана Сталиным в Азию, и греческий язык им запрещали учить. Только моя сестра выучила греческий и стала переводчиком. Моя мама окончила университет, спортсменка. Выступала за сборную Советского Союза по лёгкой атлетике. Однажды, когда мне было пять лет, взяла меня с собой на тренировку.

На стадионе меня оставила на трибуне, а сама тренировалась. Неподалёку стояла женщина, наблюдала за мной, а потом громко спросила: «Чей это ребёнок?» Мама подбежала – она думала, что я что-то натворила. «Вы знаете, что у вашего ребёнка врождённая выворотность? Попробуйте отдать её в балет!» Услышанное заставило маму задуматься. Она-то видела меня в будущем олимпийской чемпионкой по прыжкам в высоту. Сама занималась со мной начальной физической подготовкой: мы жили в Сосновке, вместе с ней я бегала кроссы, делала гимнастику, качала пресс. Мостики меня заставляла делать, и по сей день я ежедневно делаю по десять мостиков – для укрепления спины.

В детстве меня в театр совсем не водили: жили далеко от центра, балет я видела только по телевизору. Поступление в хореографическое училище стало для меня увлекательной эстафетой в соревновании: «Пройду ли я три тура? Это так интересно!» После первого тура мне вручили бумажку – пропуск на следующий. Единственной из десяти, вошедших вместе со мной к приёмной комиссии. А конкурс был 37 человек на место! И я загорелась: что же там такое в этой школе, если туда такой строгий отбор? В училище работала строгий врач, которая всех браковала за сколиоз позвоночника, а он был у каждого. И когда моё поступление стало под вопросом, мамина подруга, трёхкратная чемпионка Олимпийских игр Татьяна Казанкина, позвонила своей подруге, народной артистке РСФСР Татьяне Тереховой, с просьбой посмотреть меня и вынести вердикт, стоит ли поступать. В Мариинском театре мы прошли по бесконечно длинному коридору-тоннелю, потом поднялись на лифте, и я оказалась в грим-уборной. А там – Нинель Кургапкина, Габриэла Комлева… Посадили меня на коврик – и давай вертеть в разные стороны…

– Дух соревнования остался в вас и во время учёбы?

– У меня на протяжении учёбы было всего два педагога: Ирина Баженова и Нина Сахновская. Первая заложила хорошую основу, развила наши с одноклассниками данные, но на этом всё и закончилось. Например, в параллельном классе Диана Вишнёва уже танцевала сложную вариацию из «Коппелии», а я всего-навсего Амурчика из «Дон Кихота»… Сахновская за нас взялась основательно. За четыре года она смогла нас встряхнуть и внушить, что балет – это вообще-то работа. В нашем классе было четыре мальчика, и среди них приезжий из Италии Массимо Бульбарелло. Он работал официантом в баре. Скопил денег и решил заняться балетом. Так оказался в нашей Академии балета на третьем курсе. Накануне своего выпускного этот Массимо умудрился сломать палец на ноге, а мы с ним должны были танцевать номер «Лейли и Меджнун» в постановке Голейзовского.

В срочном порядке ему нашли замену: художественный руководитель академии Игорь Бельский пригласил для меня артиста балета Михайловского (Малого театра оперы и балета имени Мусоргского) театра Игоря Соловьёва. Мне было страшно: я его стеснялась, не знала, как себя вести с уже состоявшимся артистом. У всех моих одноклассниц были партнёры-выпускники. И только у меня одной – профессиональный артист балета. Танцевала в костюме Габриэлы Комлевой из второго акта «Баядерки» – не знаю, каким чудом я в него влезла! Игоря Соловьёва пригласили мне и на выпускной спектакль – я танцевала Мехмене Бану в фрагменте из балета «Легенда о любви».

– Слишком высокий рост не стал помехой при распределении в театр?

– Ректор академии Леонид Надиров вызывал моих родителей и предупреждал: «У нас каждый год отчисления… С таким высоким ростом девочку могут в любой момент отчислить». Говорили, что я высокая, а в Мариинский театр приняли. И сразу началась работа и выходы в спектаклях в сольных партиях: Мирта (которую я станцевала ещё в выпускном классе), Уличная танцовщица… Сначала меня взяла к себе Ольга Моисеева, но у неё было много учениц: Света Захарова, Ирина Желонкина, Алтынай Асылмуратова… Поэтому я перешла к Любови Кунаковой и первые десять лет работала с ней. У меня плохое настроение или стёрт палец – а она влетала в репетиционный зал весёлая, позитивная, и начиналась работа. Всё проходило! А потом Ольга Моисеева пригласила танцевать на концерте, посвящённом её 80-летию, и сама со мной репетировала монолог и адажио из балета «Легенда о любви». И на банкете она сказала, что учениц, кроме Олеси Новиковой, у неё сейчас нет… У меня слёзы на глазах: «Я очень хочу с вами репетировать!..» – за три дня репетиций с ней я поняла: это то, что мне надо!

Кунакова приняла мой переход от неё к другому педагогу без обиды: «Конечно, это человек-эпоха, я очень рада, если ты с ней будешь работать, пока у неё есть силы». Но Ольга Николаевна вскоре оказалась в больнице с переломом… Сейчас я репетирую в театре с Юлией Махалиной. У меня была премьера «Жар-птицы», и я её попросила помочь. Она, конечно, с радостью согласилась.

– Александра, вы мама двух очаровательных дочек, трудно совмещать творчество и материнство?

– Это очень тяжело. Хорошо, что у меня большая семья: мама и мои две сестры всё взяли на себя, лишь бы я вернулась в профессию. Многие нанимают нянь, но мы посчитали, что чужой человек дома – это непривычно. Никак не впустить. С детьми тяжело физически, но, с другой стороны, если на работе какие-то волнения, то переключаешься на ребёнка, он тебя отвлечёт и позабавит. После спектакля домой возвращаюсь: одну надо искупать, у второй – проверить все уроки, поэтому рабочие мысли уходят на второй план. Конечно, дети важнее, чем искусство. После рождения первого ребёнка я вернулась в театр, когда дочке было три месяца. В то время я ещё не была официально в статусе солистки. А со второй дочкой легче – я могу график в театре построить, как мне удобно.

– Восхищал ли вас кто-нибудь из коллег – до мурашек по коже?

– В детстве меня не водили в театр. Я стала ходить на спектакли Мариинского, уже учась в Академии балета. По пропуску на третьем ярусе мы смотрели все спектакли. И вот я помню, что с академией мы пошли на одну из генеральных репетиций: во-зобновлялась «Раймонда». И танцевала Раймонду Юлия Махалина. Потрясающе! Она меня заворожила своей красотой. Была какой-то необыкновенной – настолько выделялась среди всех. Какие у неё потрясающе красивые пачки, как сделана причёска. Я думала, что она недосягаема. Не представляла, как в театре к ней можно подойти, даже работая в нём. И как с ней общается её партнёр…

А вечером того же дня Махалина танцевала «Баядерку». Я была поражена: как она, пройдя всю эту «Раймонду», всё делая в полную ногу, спустя несколько часов ещё и балет ведёт! И так у неё было каждый день. Какая сила воли и выносливость! Но больше всего потрясала её необыкновенность. Из тех балерин, чьё выступление вызывало мурашки по коже, – это, конечно, Алтынай Асылмуратова. Не забуду её исполнение Заремы и Мехмене Бану (в этом же спектакле я была занята в придворных танцовщицах).

– Видя перед собой таких ярких балерин, вероятно, вы получали стимул так же работать и стремиться к высоким результатам?

– Я всегда была палочкой-выручалочкой! Меня можно было поставить куда угодно, в любой партии, и всегда руководство театра знало: я хорошо станцую и не подведу. Это самый большой мой плюс был, и художественный руководитель Махар Вазиев это очень ценил. Я танцевала испанский танец в «Лебедином озере». Ко мне подходили: «Саша! Некому танцевать мазурку!» И через два танца: неаполитанский, венгерский – меня за кулисами несколько костюмерш переодевают – и снова на сцену. Испанский, мазурка, двойка лебедей – так я танцевала пять спектаклей подряд на гастролях. Или шесть раз подряд выходила Миртой в «Жизели» на гастролях в Генуе. Был случай, когда в «Бахчисарайском фонтане» я танцевала Вторую жену Гирея. А после второго акта мне говорят: «Переодевайся и танцуй Зарему в третьем акте! Не может балерина дальше продолжать». Получилось смешно: как будто вторую жену «повысили»!

Но мне даже нравится такая востребованность и то, что мой труд интересен как мне, так и зрителям.

 

кстати

• Когда мама 10-летней Саши Иосифиди, воспитанницы ансамбля «Калинка», заявила руководителю Людмиле Меет о решении отдать ребёнка в Вагановское училище, та отговаривала: «Вы не поступите. Спина сутулая». Прошло много лет. На торжественном концерте, посвящённом 30-летию ансамбля, на сцене Большого концертного зала «Октябрьский» Александра, как специальный гость, уже будучи знаменитой балериной и заслуженной артисткой России, зажигательно исполнила Кармен.

• Выпуск Вагановского училища 1995 года, к которому относится Иосифиди, запомнился балетоманам: Диана Вишнёва, Майя Думченко, Софья Гумерова, Илья Кузнецов, Дмитрий Пыхачов, Алиса Соколова – все они были приняты в Мариинский театр, стали лауреатами международных конкурсов и народными и заслуженными артистами.

 

• Александра Иосифиди самая высокая балерина в Мариинском театре – её рост 182 сантиметра. «Поначалу, когда училась, я стеснялась своего роста, переживала, что я выше своих одноклассниц и что меня не примут в театр, не с кем будет танцевать, – вспоминает она. – Ловила на себе любопытные взгляды на улице. А со временем перестала обращать внимание. И сейчас чувствую себя абсолютно комфортно».

 

 

Беседовала Жанна Чуль. Фо­то «Ин­тер­пресс»