«Исповедую кинематограф, дающий надежду»

Сценарист «Утомлённых солнцем» Рустам Ибрагимбеков – о работе с Никитой Михалковым и своей новой картине

 

Рустам Ибрагимбеков – легендарный кинодраматург, писатель, режиссёр, продюсер, безусловный классик советского и постсоветского кинематографа. Его имя стоит в титрах самых знаменитых и популярных на протяжении десятилетий фильмов: «Белое солнце пустыни», «Утомлённые солнцем», «Храни меня, мой талисман», «Восток-Запад».

Активное участие в политической и общественной жизни Азербайджана, а также репетиции и спектакли в собственном театре «Ибрус» на несколько лет отвлекли Рустама Ибрагимбекова от интенсивной работы в кино. Но сейчас он возвращается. В конце июня завершается работа над новым фильмом «Кавказское трио», в котором он выступил автором сценария и продюсером. Это копродукция Грузии, Франции и России. Режиссёр – Эльдар Шенгелая.

– Рустам, что стоит за названием «Кавказское трио»?

– Трио – это армянин, азербайджанец и грузин, трое друзей, которых объединяют общее детство и молодость. История настоящая, невыдуманная. Но прежде чем рассказывать о сюжете фильма, нелишне вспомнить исторические факты. Тут важен контекст. Напомню, что распад СССР во многом был связан с непростой ситуацией вокруг Нагорного Карабаха. Армения, захватив Нагорный Карабах, с моей точки зрения, совершила преступление не только против азербайджанского и армянского народов. Тогда погибло огромное количество людей, сотни тысяч были выкинуты из своих домов в обеих странах. Но последствия этой агрессии представляют угрозу для всего человечества. Надо помнить, что один выстрел Гаврилы Принципа привёл к Первой мировой войне. При нынешнем состоянии мира любые вот такие попытки что-то пересмотреть насильственным путём чреваты гибелью целых стран. Это ошибка, трагическая ошибка. Я глубоко убеждён, что Нагорный Карабах – азербайджанская земля, но не считаю себя вправе отвергать точку зрения армян на этот вопрос. И надо сказать, что армяне относятся к моей позиции с пониманием. В Азербайджане, напротив, считают, что я такой постановкой вопроса ставлю под сомнение то, что Карабах – азербайджанская земля. Я с этим не согласен, но убеждён, что военное решение такого трудного и неоднозначного вопроса может привести к ещё большему осложнению ситуации.

Многим в Азербайджане не нравится моё искреннее убеждение в том, что мы не враги с армянским народом, рано или поздно обязательно помиримся, будем, как и прежде, мирно сосуществовать. Народы Армении и Азербайджана не виноваты в том, что произошло. И я против агрессивной риторики и с той и с другой стороны.

– Так ли уж много союзников у вас в этом вопросе?

– Видите ли, Баку всегда был интернациональным городом. Это придавало ему поразительное дружественное тепло и обаяние. Был очень высокий уровень городской культуры. Когда я, имея за плечами Азербайджанский институт нефти и химии, решил изменить судьбу, заняться кинематографом и приехал в Москву поступать на Высшие курсы режиссёров и сценаристов, то, не имея систематического гуманитарного образования, оказался вполне на одном уровне с людьми, которые посвятили свою жизнь литературе. А со мной вместе учились Андрей Битов, Владимир Маканин и другие выдающиеся писатели. И произошло это благодаря тому, что я рос и жил именно в Баку. Никому и в голову не могло прийти, что азербайджанцы и армяне могут вдруг начать враждовать между собой. Однако это случилось. В результате страдают оба народа. Что и подтолкнуло меня написать сценарий «Кавказского трио».

– В основе сюжета реальная ситуация?

– Абсолютно. Одна актриса, с которой я много лет работал, вышла замуж за азербайджанца, взяла его фамилию. Первый её муж был армянин, у них родился сын. Отчим усыновил ребёнка, и у мальчика появилась азербайджанская фамилия. Он вырос, стал актёром, переехал в Москву, играет в одном из московских театров. Кстати, он и должен был сыграть по сути самого себя в «Кавказском трио», но запретили родственники из-за опасений, что он не сможет приезжать в Баку. Так вот в сценарии нашего героя находит его отец-армянин. Они прежде не общались из-за того, что отец не мог приезжать в Баку, да и мать мальчика была категорически против. Отец и взрослый сын полюбили друг друга, стали настоящими друзьями, и отец начал уверять сына, что тот не должен носить фамилию азербайджанского отчима, обязан вернуть свою настоящую – армянскую. Парень пытался сопротивляться, но в конце концов уступил, не смог отказать. Тем более что отец – обаятельнейший человек, его играет Юрий Стоянов.

– Неожиданно. Хороший артист, но какой из него армянин?

– У меня есть друг-армянин, точная копия Стоянова. Юре очень понравилась роль, он с радостью принял предложение и прекрасно сыграл.

– Перемена фамилии – это и есть главная проблема?

– Да. Когда герой прилетает в Баку с намерением получить необходимые документы из загса, его мать, жена-азербайджанка и все родственники возмущены его решением и считают его предателем по отношению к отчиму, который его любит, вырастил и дал образование. «Все и так знают, – говорят ему, – что твой отец армянин, но никто никогда тебе обидного слова не сказал, а теперь ты своим решением загоняешь всех в тупик!» К сожалению, это правда – подобная ситуация в Баку может существенно осложнить жизнь людей. Но отец-армянин упорно настаивает на своём. Не хочет понимать, что его в общем-то нормальное желание при сложившихся реалиях может привести к трагедии. Вроде бы сугубо семейный конфликт, но за ним большая общественная проблема.

Иногда стремление решительно добиваться того, что кажется правильным, может приобрести разрушительные масштабы. К примеру, недавняя история присоединения Крыма. Как любой человек, прочитавший в детстве «Севастопольские рассказы» Толстого, я считаю Крым российской землёй. Во времена Хрущёва он отошёл Украине. Потом Ельцин не решил этот вопрос, хотя мог бы это сделать достаточно просто и бесконфликтно. Потом долгое время почему-то никто особо не волновался. А теперь вдруг стремительно решили этот вопрос, не учитывая особенностей геополитической ситуации. В результате гибнут люди, и неизвестно, что в конце тоннеля.

– Вернёмся к кино. В этом году отметит юбилей один ваш старинный друг, знаменитый режиссёр и артист Никита Михалков. Насколько я знаю, в вашей судьбе очень многое было связано с широко известными братьями-кинематографистами. Какие отношения у вас сегодня?

– Именно Кончаловскому принадлежала замечательная идея снять советский «истерн». Фильм был даже запущен в производство, но сценарий, написанный вместе с Фридрихом Горенштейном, по каким-то причинам не устроил Андрона. И спешно был создан сценарный дуэт – лауреат Ленинской премии, автор «Баллады о солдате» Валентин Ежов и начинающий сценарист Рустам Ибрагимбеков. Когда сценарий был закончен, Кончаловскому предложили постановку «Дворянского гнезда», а «Белое солнце пустыни» снял Владимир Мотыль. Это был третий по счёту фильм в моей биографии. Он принёс мне большую удачу и подарил дружбу с прекрасными людьми. Работая над сценарием, мы с Ежовым подолгу жили на даче Михалковых, где я и познакомился с Никитой, в то время уже популярным актёром. Впоследствии мы с ним сделали несколько фильмов, начиная с его дипломной работы «Спокойный день в конце вой-ны». Моя самая любимая наша картина – «Утомлённые солнцем». В ней есть притчевость, которая для меня очень важна. С одной стороны, это лучший день в жизни маленькой девочки Нади, но в этот же день в доме происходят страшные события, а она этого не понимает. Так жила в те годы вся наша страна. Наивный народ верил в то, что строит счастливую жизнь, не понимая того, что платит за этот самообман жизнями миллионов людей.

«Утомлённые солнцем» – это тот период, когда Никита ещё очень серьёзно относился к кино. Уже на «Сибирском цирюльнике» он несколько расслабился, почувствовал себя мэтром. Это начало нового этапа творчества Михалкова, к которому я не имею отношения. Но как бы то ни было, я очень благодарен Никите. По моим сценариям сняты восемь-десять приличных фильмов, но широкую популярность мне всё-таки принесли фильмы Михалкова. Работать с Никитой было колоссальным удовольствием. У нас очень близкое чувство юмора. Мы много смеялись, с ним всегда было интересно, он человек исключительного обаяния. Когда мы приехали в Америку на церемонию вручения «Оскара», наша общая знакомая собрала самых известных американских звёзд. Через полчаса все были очарованы и влюблены в Никиту. Кого-то он обыграл в теннис, все хохотали над его шутками, ловили каждое его слово. Широкий зритель в Америке его не очень-то знает, но в кинематографических кругах всего мира он пользуется большим авторитетом.

– Что же потом случилось, куда всё подевалось?

– Я как-то спросил Андрона: слушай, а что произошло с Никитой? Он в ответ пошутил: гены, старик, гены.

– Так у Андрея Сергеевича ведь те же гены. Вы же наверняка слышали о том, что братья попросили почти миллиард у правительства на сеть фастфуда?

– Выходит, и Андрона гены догнали. Хотя они с Никитой совершенно разные люди. Прежде всего это выражается в том, как не похожа их любовь к России.

Старший брат предпочитает говорить о своей стране правду, какой бы горькой она ни была. А младший – Никита – неизменно хвалит тех, кто на вершине власти, убеждая себя и других, что всякая власть от Бога.

– Какие фильмы сегодня вам кажутся по-настоящему художественными?

– Те же, что и всегда. Где есть искусство и правда сегодняшней жизни. К примеру, «Левиафан» Андрея Звягинцева, «Дурак» Юрия Быкова, «Громозека» Владимира Котта. Мне понравился фильм Веры Сторожевой «Девять дней и одно утро». Могу ещё назвать несколько хороших картин, тронувших меня. Но самое мощное впечатление из фильмов последнего времени – «Трудно быть богом» Алексея Германа. Он не похож ни на один виденный прежде фильм. В нём нет того, что мы называем развитием, нет героя, с которым зритель может себя сравнить, нет сопереживания, к которому мы привыкли. Вместо всего этого создан страшный мир, в котором все погружены в состояние распада. И становится очевидным, что обстоятельства жизни могут легко содрать с нас тонкую оболочку цивилизации, превращая в самых страшных существ на земле. Бесстрашие Германа восхищает. Но я всё же исповедую кинематограф, дающий надежду.

 

Беседовала Ольга Галицкая. Фо­то «Ин­тер­пресс»