«Личность. Громада. Титан»

Своим видением личности и роли Евгения Примакова делятся известные российские учёные и политики

 

 

Наталия Нарочницкая, историк, политолог, президент «Фонда исторической перспективы»:

– С Евгением Максимовичем я была знакома достаточно давно, – рассказала «НВ» Наталья Алексеевна. – Я работала в ИМЭМО, когда он пришёл к нам заместителем директора. И Примаков был председателем учёного совета, на котором утверждалась к публикации моя кандидатская диссертация, и вёл заседание с присущей ему галантностью. 

В последний раз мы общались с Примаковым полгода назад, когда в журнале Story под заголовком «За что же нас не любят?» вышло моё интервью. В нём я с историческими экскурсами показывала, как вся наша совместная жизнь с Западом сопровождалась какой-то ревностью, особым отношением, которое свойственно членам некогда разошедшейся семьи – я имею в виду семью апостольско-христианскую. Примаков позвонил мне, похвалил статью и сказал, что полностью со мной солидарен.

Безусловно, Евгений Максимович стоит особняком во всей политической истории современного мира, в эпоху, когда мы сталкиваемся с оскудением мышления и неспособностью системно воспринимать явления. С особой остротой эта проблема наблюдается сегодня на Западе – достаточно посмотреть на политический истеблишмент той же Америки. Целые народы пришли бы в возмущение, когда по-настоящему увидели, какие мелкие люди над ними властвуют.

Примаков, конечно, был титаном. Для его ума характерен панорамный взгляд на историю, признание её многообразных форм. Да, он стал практиком, но в практической деятельности на посту министра иностранных дел и затем премьер-министра проявилась его миссия учёного-гуманитария. Он осмысливал исторические явления и закономерности экономики не в каких-то кабинетных догмах, а старался связывать их с высшими этическими критериями, заботясь о сохранении человека и нации.

Я думаю, что свою особую роль сыграла принадлежность Примакова к российскому востоковедению – величайшей школе, равной которой нет в мире. Все высокообразованные востоковеды со скепсисом относились к тезисам об общечеловеческих ценностях, ибо знали, что ценности, именуемые одинаково, в разных цивилизациях интерпретируются по-разному. Конечно, Примаков всегда был встроен в высшие эшелоны власти в ходе и советской, и постсоветской истории. Но он не отождествлял государство и политические институты с Отечеством, понимая, что у Отечества существуют свои неизменные интересы. И если бы в годы перестройки у нас было больше таких людей, как Примаков, то мы наверняка не совершили бы столько опрометчивых и болезненных утрат, за которые до сих пор расплачиваемся, снова ища и обретая своё достойное место в истории.

Примаков был экономистом-реалистом. Он увидел, какой колоссальный вред приносит стране деиндустриализация, и всячески пытался её приостановить. При этом он понимал экономику не просто как движение ресурсов и капиталов, а как столкновение доктрины с социокультурным контекстом.

Существуют такие профессии, для которых важны определённые человеческие качества. Я считаю, что для врачей гораздо важнее быть добрыми, сострадательными и справедливыми, чем для физиков-теоретиков. Если же говорить о государственных деятелях, то они, с моей точки зрения, особенно зависимы от плодов гуманитарного интеллекта и определённой мировоззренческой рамы. Поэтому, чтобы остаться в исторической памяти, им в первую очередь необходимо быть гражданами своего Отечества. К Евгению Максимовичу Примакову это относится в полной мере. Он всегда выражал свою гражданскую позицию с большим достоинством и сдержанностью, хотя она была очевидна. Ему не требовалось плакатно излагать свои взгляды.

Примаков был интеллигентом в изначальном, подлинном смысле этого слова. О его бескорыстии и абсолютном нестяжательстве хорошо известно каждому. Если кто-то в наше время не причастен к коррупции, то это уже само по себе выглядит как геройство. Что же касается Примакова, то он в этой парадигме вообще никогда не мыслил. К нему подобные разговоры невозможно применить. Все, кто его знал лично, отзывались о нём как о необычайном друге. Он готов был отменить любое, даже самое высокое совещание, если ему срочно требовалось приехать на похороны какого-нибудь друга молодости. И это чувство товарищества и дружбы он пронёс через всю жизнь.

Примаков – это личность, громада. Ему почитали за честь пожать руку и славянофилы, и западники, и консерваторы, и либералы. Сегодня его оплакивают очень многие, даже те, кто с ним лично был не знаком. Оно и понятно: Примаков – это исторический деятель с большой буквы.

 

Алексей Пушков, председатель Комитета по международным делам Госдумы РФ, автор аналитической программы «Постскриптум» на ТВЦ:

– Я познакомился с Евгением Максимовичем в 1996 году, когда приехал брать у него интервью, – вспоминает в разговоре с корреспондентом «НВ» журналист и политик. – Дело было вскоре после его назначения министром иностранных дел. В ходе беседы стало ясно, что подходы к внешней политике, которые высказывал Примаков, совпадали с теми взглядами, которые у меня сформировались к этому времени.

Евгений Примаков кардинальным образом отличался от своего предшественника Андрея Козырева. Президент Ельцин назначил Козырева министром иностранных дел в 1991 году и потом, несмотря на все наши внешнеполитические провалы, долго держал его на столь важном посту, поскольку его об этом просили американцы. Козырев шёл на всевозможные уступки Вашингтону и всегда считал, что нравиться Штатам важнее, чем защищать интересы своей страны. Его так и называли за глаза – «американский министр иностранных дел» в Москве.

Примаков был полным антиподом Козырева, поэтому американцы восприняли его назначение с большим подозрением. Они осознавали, что в его лице столкнутся с политиком американского типа – достаточно жёстким, умеющим отстаивать свои позиции и прекрасно понимающим их стратегию. Им стало ясно, что с приходом Евгения Максимовича «игра в поддавки» закончилась.

Это особенно ярко проявилось во время его знаменитого разворота над Атлантикой, когда он прервал свой визит в США в ответ на начало войны НАТО против Югославии.

Хотя Евгений Максимович никогда не отрицал необходимость взаимодействия России с Западом. Более того, он считал это важным элементом нашей международной стратегии, но это взаимодействие, с его точки зрения, должно строиться на основе равноправия и чёткого понимания российских национальных интересов.

Видимо, в силу близости наших взглядов Примаков и пригласил меня в 1998 году на работу в Министерство иностранных дел. Он предложил должность руководителя департамента внешнеполитического планирования – одного из самых «интеллектуальных» подразделений МИДа. Я был готов согласиться. Но так случилось, что в ту же самую неделю мэр Москвы Юрий Лужков предложил мне делать на только что созданном телеканале ТВЦ авторскую аналитическую программу. Помню, я несколько дней колебался. Но в конечном итоге чаша весов склонилась в пользу телевидения, и вскоре – в июне 1998-го – в эфир вышла программа «Постскриптум».

Потом в течение некоторого времени мы с Примаковым почти не общались. Когда мы снова встретились, Евгений Максимович сказал:

– Я внимательно слежу за вашей программой: она интересная и чрезвычайно нужная. Вы делаете очень важное дело.

Помню, как Евгений Максимович пришёл поздравить меня с 15-летним юбилеем программы. Он тогда хорошо себя чувствовал, отлично выглядел, много шутил, прогостил у нас два часа и успел со всеми вдоволь побеседовать. Как-то, когда я возглавлял Институт актуальных международных проблем при Дипломатической академии МИД РФ, между нами состоялся такой диалог:

– Евгений Максимович, то, что вы говорите, чрезвычайно важно для нашей внешней политики. А вы не могли бы довести эту мысль до сведения руководства страны?

– Вы знаете, наше поколение уже сделало всё что могло. Теперь наступает ваше время. У вас есть влиятельная телепрограмма, вы – глава института, у вас все карты на руках. Теперь пришло время, когда это должны делать вы.

Позже меня назначили на должность руководителя думского Комитета по международным делам. Примаков меня искренне поздравил и опять дал то же напутствие:

– Я же вам говорил: теперь вы должны взять инициативу в свои руки. Мы сделали всё что могли. Теперь настало ваше время.

Многие спрашивают, каким Примаков был в личном общении. Это был человек выдающихся моральных качеств. О политике он всегда говорил исключительно серьёзно, чрезвычайно вдумчиво и, я бы сказал, мудро. Но порой беседы переходили на другие темы, и тогда он мог вспоминать забавные ситуации из дипломатической практики.

Однажды он рассказал мне о переговорах с Мадлен Олбрайт и о том, почему её называли «Стальная магнолия» – из-за большой серебряной броши, которую она любила носить. Вообще, с госсекретарём Олбрайт у Примакова, несмотря на острые политические разногласия, сложились очень тёплые личные отношения. Евгений Максимович отличался чрезвычайной галантностью, и Олбрайт, как женщина, сразу ощутила на себе его шарм.

У Примакова была очень обаятельная улыбка. Он любил рассказывать анекдоты и весёлые истории, всегда радуясь, когда это делали другие. В личном общении приоткрывалась его очень тёплая человеческая грань. Знавшие его могут подтвердить: Примаков умел быть душой компании. Он обладал для этого всеми необходимыми качествами – умом, иронией, самоиронией, наблюдательностью и остроумием. В основном Примакова знали в его официальной ипостаси, но когда он приоткрывался как человек, то люди сразу очаровывались – все без исключений.

 

коротко

Уникальность фигуры Евгения Примакова состоит ещё и в том, что о нём уважительно отзывались и отзываются люди с самыми различными политическими взглядами.

Дмитрий Медведев, премьер-министр России:

– Кончина Евгения Максимовича Примакова – это большая утрата. Он был авторитетным государственным деятелем, выдающимся учёным-востоковедом, ярким и незаурядным человеком. Долгие годы Примаков занимал самые ответственные посты и всегда проявлял себя настоящим профессионалом, искренне преданным делу и интересам страны. Люди, трудившиеся рядом с ним, отдавали должное его эрудиции, дипломатическому таланту и исключительной работоспособности.

Сергей Нарышкин, председатель Госдумы:

– Пришла плохая весть – не стало Евгения Максимовича, удивительного человека, государственного деятеля. Его профессиональная карьера во многом была связана с международными отношениями, и он внёс огромный вклад в развитие отечественной и мировой науки, в становление современной России, в развитие государства и общества.

Сергей Лавров, глава МИД России:

– Нельзя не отметить масштаб этой личности – великого человека, государственного деятеля, политика, журналиста, учёного, публициста. За что бы он ни брался, куда бы его ни бросала судьба – он везде был лучшим, везде был первым. Он внёс неоценимый вклад в выработку основ нашей внешней политики, которые сохраняют свою актуальность и сегодня.

Прежде всего это независимая, самостоятельная линия России в отстаивании своих национальных интересов и одновременно готовность, открытость к самому широкому и тесному сотрудничеству со всеми, кто готов на равноправной, взаимовыгодной основе взаимодействовать с нашей страной.

Именно Примаков сформулировал принцип многополярности мира, который сегодня доказывает свою безальтернативность. А сделал он этот вывод в то время, когда казалось, что наступила эпоха однополярности и всё в мире будет двигаться в одном направлении, плыть по одному течению.

Юрий Лужков, экс-мэр Москвы:

– Знаете, что больше всего в нём поражало? Его человечность. Он был и главой разведки, и членом Политбюро, и премьер-министром – и при этом очень открытым человеком. Меня поражало его желание дружить, создать тебе комфорт – и в бытовом плане, и в человеческом. А ещё – это мало кто знает! – он был прекрасным поэтом и великолепно писал стихи. Может, это была какая-то тайна, которую он не хотел говорить, но стихи его были очень талантливыми! Он читал их только в узком кругу, друзьям, и вдруг наступала минута такого погружения в красоту поэзии и мысли!

Григорий Явлинский, руководитель партии «Яблоко»:

– Евгений Максимович Примаков был тем политическим деятелем, который, оказавшись на стыке эпох, принадлежа порядку, привычному для советского высокопоставленного чиновника, смог почувствовать и воспринять новые веяния, став частью истории новой России. В этом сказалось и востоковедческое образование, и понимание постсоветской человеческой природы, которая глубже любых политических и идеологических доктрин. Он пережил свою эпоху, но, окружённый любовью семьи и друзей, думаю, он был спокоен и счастлив.

Геннадий Зюганов, лидер КПРФ:

– Мы должны не только поклониться его светлой памяти, но и всё сделать, чтобы его дела, его мысли, его заветы и пожелания были воплощены в практику нынешней России. Это будет ему самой доброй памятью. В самые тяжёлые минуты для России он оказался у руля управления и сделал всё, чтобы страна не рухнула. Он был крайне обеспокоен происходящим в мире и в стране и даже в последние минуты старался сделать что-то, чтобы поправить ситуацию, помочь России выбраться из тяжёлого кризиса и санкций.

Мадлен Олбрайт, экс-госсекретарь США:

– Я с грустью узнала о кончине Евгения Примакова. Мы с ним тесно сотрудничали, когда он занимал пост главы МИД России, а затем премьер-министра. Евгений был непоколебимым защитником интересов своей страны и прагматичным дипломатом, который видел новые возможности партнёрства для России и Запада после окончания холодной войны. Я считала его своим хорошим другом и выражаю искренние соболезнования его семье и друзьям. Его будет очень не хватать.

Генри Киссинджер, экс-госсекретарь США:

– Я глубоко опечален новостью об уходе моего друга и коллеги, Евгения Примакова. В течение многих лет я имел удовольствие вести с ним бесчисленные диалоги о глобальных проблемах, отношениях между США и Россией, о жизни вообще... Он был настоящим патриотом России, который отстаивал интересы своей страны с отвагой, энергией и мудростью, при этом пытался улучшить отношения с другими государствами, в том числе и, это самое главное, с США. В то время, когда в мире нарастает нестабильность, нам всем будет не хватать его мудрого совета и доброго юмора. А мне будет не хватать настоящего друга.

Хавьер Солана, экс-генсек НАТО:

– Для меня он не был противником или врагом, мы работали в то время, когда я был генсеком НАТО, и я храню память о нём и о том времени, когда мы подписали соглашение между Россией и НАТО. Это был один из важнейших моментов нашей политической жизни.

 

Материалы подготовили Михаил Тюркин, Софья Иваненко. Фо­то Григория Сысоева / ТАСС