ОТ ПУШКИНА НЕ ОТОРВАТЬСЯ... ИГРАЮТ "ИСТОРИЮ СЕЛА ГОРЮХИНА"
Пушкинский театральный центр, что на берегу Фонтанки, работает с неукротимой энергией. Хотят здесь того или нет, деятельность "центристов" развертывается под знаком интенсификации пушкинианы - такого рода девизы были в ходу с полвека назад, а сейчас звучат анахронизмом. Но, по сути дела, ничего предосудительного в них нет.<br>Сам по себе глава этого центра Вл. Рецептер - ровный, спокойный человек. С виду его не примешь ни за актера, ни за поэта, ни за ученого пушкиниста, каким его ожидали бы, наверное, увидеть люди наслышанные, но незнакомые. Он поставил здесь уже несколько пушкинских пьес и собственных композиций, сам играет в них с партнерами. Иной раз дает спектаклю лекционное предуведомление - и следом выходит в костюме персонажа.
Свободу - порой неограниченную - получают здесь и другие мастера. С недавних пор актеры центра часто исполняют лирико-иронический монтаж "О вы, которые любили!.." в многогранной режиссерской оркестровке Г. Тростянецкого с участием не всегда достаточно востребованных звездочек театрального небосвода О. Антоновой, Н. Ольхиной, З. Шарко, К. Петровой, Т. Тарасовой. Да простится игра слов, зрелище выходит и впрямь пятизвездное...
Последнее сильное впечатление - совершенно неожиданная трактовка пушкинской "Истории села Горюхина". Она увлекает парадоксальными придумками режиссера А. Андреева, художниц А. Алексеевой и Н. Крутовой и веселой надсадой исполнителя С. Барковского.
С простодушной самоотдачей лирический герой спектакля Иван Петрович Белкин выкладывается перед залом, пробуя себя как летописец села Горюхина, коего он помещик. Новоявленный литератор по-детски радуется найденному слову, хохочет, выдирает лист из переплетенной толстой тетради, водит по бумаге пером, пушистым и длинным (не из хвоста ли бегавшей по двору гусыни?), садится к круглому столику, забирается внутрь шкафа, кидается наземь - чтоб лучше писалось!..
Село Горюхино, вся вообще отчина нашего героя олицетворена довольно неказистым шкафом - опорой и прибежищем Ивана Петровича, средоточием его достатка, всего сокровенного для него. Здесь, внутри, передвигая полки, он пестует и лелеет свою рукопись, тут же хранит коллекцию кукол в пестрых нарядах - олицетворение дворни, а может быть, и вообще горюхинских крепостных крестьян и крестьянок, ему подвластных. Здесь, в шкафу, он располагается на ночлег, извлекает узорчатое домотканое покрывало. Улегшись, попивает из чашки чаек. Наконец, затворяет изнутри створки шкафа, выглядывает оттуда в зал, чуть приподняв занавеску... А восстав ото сна, вывертывает покрывало наизнанку алой подкладкой наружу и драпируется им, как походным солдатским плащом, воображая себя притом чуть не Бонапартом. И все это - на подкупающе интимном общении с залом, на доверительных признаниях, на искреннейших интонациях простака из глубинки. Юмор Пушкина актер передает с нарочитой серьезностью, порой с отчаянной надсадой, отчего слово автора становится еще доходчивей.
...Но мало-помалу грядут перемены и в незамутненной истории села Горюхина. История эта воспринята героем не то чтобы близко к сердцу - она пережита им, как собственная его судьба. А теперь переживания взмывают. Растут беспокойные поиски выхода. Впадая порой в экзальтацию, Иван Петрович прислоняется без сил к боковой стенке шкафа - прибежища своего. Проверяет его на прочность. Пробует этот шкаф приподнять, оторвать от земли, что, к радости, ему не дается. Подымается на крышу шкафа, ложится на спину с задранными ногами, становится там на колени лицом к залу и даже в рост. А то и вовсе рассаживается наверху, свесив ноги, пока не спрыгивает наземь... И все это - по ходу несмолкающей исповеди горячего сердца, пронзительных признаний, вопросов к себе самому, внезапных озарений и сердца горестных замет. Тут наивность уже на грани сумасшедшинки. Где-то проступает прискорбная маниакальность героя...
Своим чередом продолжается игра со шкафом - и все прямей открывается сценическая родословная этой игры, ведущей начало от ярмарочного балагана, приюта комедианта.
Новый спектакль выстроен логично и смело, несет в себе живые простонародные интонации "истории...", рассказанной словами чародея Пушкина и подтвержденной артистическими поступками рассказчика - соучастника событий. Исполнитель С. Барковский талантливо балансирует на взаимодействии текста произносимого и подтекста живописно играемого, всюду обнаруживая ловкие ухватки благодушного престидижитатора.
Но ограничиться сказанным не хотелось бы. Да, в спектакле играют живого Пушкина, увиденного глазами настоящих умельцев сцены. Необходимо, однако, добавить, что в Пушкине угадана и перспектива творческого процесса. Так, сыгранная "История села Горюхина" явственно предвосхищает интонации завтрашней русской комедии и прозы, пошедшие от Гоголя, в известной мере от Достоевского и в наибольшей степени от Салтыкова-Щедрина. Похоже, близко к показанному нам исполнял гоголевские "Записки сумасшедшего" славный русский актер В. Андреев-Бурлак. А щедринская "История одного города" - это ли не развитие пушкинских исходных данных?.. Спектакль питерских "центристов" делает культурную преемственность неопровержимой.
И это тоже надо поставить в заслугу творческому содружеству.