СТАТНЫЙ СОВЕТНИК

- Где и давать советы людям, если не у нас в России?<br>Б. АКУНИН. "АЛТЫН-ТОЛОБАС"<br>- Учтите, текст от первого лица очень связывает руки. Но мне было бы интересно это сделать, потому что это трудно и... и надо же когда-то, - произнес Борис Акунин и выдал текст от первого лица.

- Ну да, Акунин означает "злодей", так как главные герои в серии про Фандорина - злодеи. И в других романах непременно есть злодеи, которые для меня важнее, чем главный герой, который все время одинаковый и предсказуемый. А зло бесконечно многообразно, часто соблазнительно и потому опасно. Я исхожу из того, что добро - это норма, а зло - аномалия. Аномалия интереснее нормы. Не так? Мои герои спать не мешают. У меня с ними хорошие отношения. Но вот в кабинете завелся портрет Эраста Петровича Фандорина. Я его купил в антикварном магазине в прошлом году, будучи поражен внешним сходством с персонажем. Одно лицо. Правда, не в том мундире. Это портрет неизвестного чиновника кисти неизвестного художника 1894 года. Портрет висит на стене и на меня все время смотрит, одобрительно или неодобрительно. В зависимости от этого я оставляю то, что написал, или понимаю, что я написал неправильно, и переделываю. Отточие. Успех обычно появляется вне чаяний самого человека. А проект... Я не случайно назвал его проектом. Это было что-то искусственное, что-то придуманное, и персонаж был чем-то химическим. Это был такой гомункул, человек в колбе. Не понимаете - объясню. Мне не давало покоя, что в русской литературе нет положительного героя. То есть они есть, но в них странным образом чего-то недостает. В Пьере Безухове, в князе Мышкине, в Андрее Болконском. В них, простите, играть не захочешь. И получился Фандорин. Он, конечно, закрытый человек, и это имеет принципиальное значение. Когда ты пытаешься создать в данном культурном этносе принципиального героя, нужно собирать не те качества, которые характерны для данного сообщества людей, а те качества, которые дефицитны в нем. Знаете какие? Эраст Петрович собирает в себе качества, которые в высшей степени не свойственны русскому характеру. Это соединение двух географически противоположных культурных типажей - британского джентльмена и японского самурая. Оба этих типа отличаются тем, что не навязывают своих проблем другим (этого мало?) и главные события в их жизни происходят внутри них самих. Каким же вышел Фандорин? Во-первых, это человек закрытый, а русский национальный характер предполагает открытость. Во-вторых, он человек благородно сдержанный. Ну а в третьих... То, что уже придумано раз, неинтересно раскладывать по ролям и объектам. О телевизионных подвигах самого автора автор предпочел бы не высказываться - неэтично. Скажу лишь, что в телепроекте "Азазель" я больше всего недоволен сценарием, который сам и написал. Главная ошибка - привязанность к тексту. О тексте надо просто забыть! Забудем? Сейчас идут переговоры с ОРТ об экранизации "Турецкого гамбита" (Уникальное произведение. - Прим. авт.) Если я буду делать сценарий, то, вероятнее всего, выйдет совершенно новый сюжет на старом фоне и со старыми персонажами. Да и мне будет интересней. Восемь месяцев идут переговоры с Голливудом, роды уже близко. Спорные вопросы наконец разрешены. Было сложно, потому что неизвестный в Америке автор выдвигал слишком много условий... Я говорил о том, что не буду писать сценарий: как писать сценарий для Голливуда - не знаю, а у американского режиссера есть свой прекрасный сценарист по фамилии Цукерман. Это смешной дядька с замечательным чувством юмора, который точно написал бы сценарий лучше моего... Я не ставил никому условия выбора актеров. При отношениях с Голливудом это было бы просто безумием. Но... Я сказал, что ни за что не отдам электронные права, потому что с ними у меня связан отдельный проект. Я отказывался отдавать телевизионные права. Это также необычно для Голливуда, который скупает все до кучи. Да... Я желал иметь определенную степень контроля над русскими реалиями в картине, чтобы потом мои друзья и знакомые надо мной не издевались. Но все утряслось. После того как мы договорились, режиссер ищет деньги. Такое, поверьте, еще случается. Пол Верховен оказался очень симпатичным человеком слегка детского склада. Он устал от спецэффектов, которыми только и делал, что занимался последние годы, и хочет вернуться к периоду своего режиссерского кино, который мне очень нравится. Режиссер, известный многим. Он ввязывается в дело, не оговорив условий. Так, на четыре из шести американских фильмов он подписал контракт уже после того, как фильм был снят. Сейчас происходит то же самое. Он уже несколько месяцев работает над сценарием, тот почти закончен, переводится на английский язык, в мае я получу его на прочтение, а в июне его можно будет запускать. Вот что важно: это режиссерский проект. Отличие режиссерского проекта от продюсерского следующее: когда продюсер покупает права у кого-то, это значит, что у него уже есть на это деньги, он нанимает режиссера. Если все пойдет гладко, съемки начнутся следующей весной. Я уже показывал места в Москве, подходящие для некоторых эпизодов. К сожалению, их недостаточно. С этим, кстати, столкнулась съемочная бригада телесериала "Азазель". Я посоветовал Верховену съездить в Питер, который лучше многих европейских городов сохранил ауру XIX века. Эта блеклость красок и некоторая облупленность чудесна. Я надеюсь, что все это к 300-летию города не раскрасят в цвета монпансье, но... здесь так много домов - все не перекрасишь! Тем более в столицу. Когда в 1996 году я со съемочной бригадой был здесь (мы делали фильм про Бродского), Питер произвел на меня впечатление умирающего города. Это был город, в котором совершенно остановилась энергетика. В этом было что-то жуткое. Город был очень красивый и в то же время такая панночка в гробу. Я тогда думал, что все, иссяк тот заряд, благодаря которому этот город появился. Но в позапрошлом году я сюда приехал снова, и вышло как в стишке: "Принесли его домой, оказался он живой". Город, конечно. Я увидел, что он заряжен новой энергетикой, появился новый драйв. Сейчас это чувствуется еще острее. Все-таки старые города, в которых очень толстый культурный слой, так просто не умирают. А дело все в том, что в этом городе жили и умерли так много людей и так много их продолжает жить, что приговор в конечном итоге в пользу жизни. Видимо, все будет нормально. Нет? Пола Верховена заинтересовало, как в российских условиях мальчик становится юношей, а юноша становится суперменом. То есть, его привлек определенный интеллектуальный слой, описанный в виде веселого приключения. Режиссер прочел роман в хорошем французском переводе. Откуда я знаю, что перевод хороший? Пока режиссер читал, он все время улыбался. Я считаю, что это самая правильная реакция на мои произведения. Правильная, даже если у них мрачная концовка. Так, в "Азазеле" - зачем супермену жена? Или, если молодого человека зовут Эраст, а его девушку зовут Лиза, какой может быть хеппи -энд? Никакого. (Японская культура вообще приучила меня к тому, что трагический конец красивее любого хеппи-энда. Но это отдельная тема. Как и Голливуд.) Мой выбор Голливуда (мой ли?) некоторые связывают с тщеславием. Может, это и так, но в первую очередь при выборе студии я руководствовался ее возможностями. Голливуд умеет делать то, что наше кино не умеет делать совсем. Я не говорю про эффекты, трюки, музыку и внимание к деталям. Там очень грамотный монтаж. А наши фильмы я не могу смотреть из-за того, что там монтаж, простите, никакой. Такое впечатление, что в нашем кинематографе отсутствует профессия монтажера. У нас режиссер почему-то сам монтирует фильм. А мне кажется, режиссера нельзя допускать к монтажу! Люди заранее знают, что не снимут так, как в Голливуде. Ну так и не надо так снимать! Снимите лучше! Снимите по-другому! ...После выхода "Статского советника", "Коронации" и "Пелагии" мне пришлось много выслушать про то, какой я ненавистник России, православия и самодержавия, и про то, какое у меня сумеречное сознание, какие у меня все злодеи, инородцы и враги. Максимум, что сделал в ответ, - во всеуслышанье определил, кто из моих героев положительный, и наоборот. Фандорин все же положительный. Отрицательные - Пыжов в "Азазеле", князь в "Ст. Советнике", а другие... скажу лишь, что по национальному признаку людей не делю. Хороший человек - хороший. Плохой человек - плохой. А какой я после всего этого - судите сами. Чужих детективов я не читаю. Если пишешь детективы - не читай детективов других авторов. Когда закончу писать - прочту. Разумеется, я знаю, что прошел бум детективной ретробеллетристики. Иногда жена мне читала оттуда фрагменты. Что-то вроде: в соседнем подъезде жил славный купец, цитирую, точка. Но есть и хорошее. Конечный выбор не за мной. Сменим тему. Как только переходишь сорокалетний рубеж, начинаешь ощущать, что тебе хочется всех чему-то учить. Изо всех сил стараюсь в себе это давить, но так или иначе это прорывается. У меня есть технология написания серии романов. Она уже освоена и обкатана мной. Там есть определенные этапы - словно строишь дом: сначала проект, потом каркас, потом стены, потом отделка. Самый трудный из этапов - написание сценария, большого файла, примерно в половину объема всего романа. Там есть все, кроме эпитетов, описаний и диалогов. Появляется план романа, а затем его персонажи. Работаю с персонажами. Должен знать о них, как сложилась их жизнь и что же будет дальше, если, конечно, я не планирую никого прикончить. Очень важно дать персонажу правильное имя. (Если неправильно назовешь, персонаж выйдет неживым: он не станет с тобой разговаривать и рассказывать о себе. А сюжетная линия протекает по фарватеру, образовавшемуся между персонажами.) Лекция какая-то. Обобщая, скажу, что набор для написания детективных романов, впрочем, как и любой беллетристики, можно свести к следующему: 1) чтобы было интересно; 3) чтобы было смешно; 2) чтобы было страшно. ...Когда я гуляю по старому кладбищу, думаю о времени. Старое кладбище - место, где время застоялось. Если там долго гулять, то поймешь что-то очень важное. Пишу книжку про кладбища. Она будет называться "Кладбищенские истории". Это будет рассказ о разных кладбищах. Структура там будет такая: там будет два автора (Чхартишвили и Акунин), шесть эссе и шесть кладбищенских историй. Александро-Невской лавры там не будет. Я был в ней, что-то там с аурой не в порядке, да и туристами сильно затоптано. Хочу еще на Волково кладбище взглянуть. Что получится? Концовка - сложное испытание для автора. Я потому теперь отдаю предпочтение приключенческим романам, что в них читатель не сталкивается с занудным объяснением, кто виноват. В детективе это неизбежно. А здесь никто меня ни к чему не обязывает. Поэтому до свидания. Пора думать. Редакция благодарит интернет-магазин WWW.OZON.RU за встречу со статным советником.