СМЫСЛ "БЕССМЫСЛЕННОГО И БЕСПОЩАДНОГО"
Погром, устроенный на Манежной площади в Москве, уже обрел множество трактовок. Самый популярный вариант в том, что разгоряченная пивом молодежь не сдержала эмоций, а милиция не просчитала варианты, - вот и произошло то, что произошло. Впредь умнее будем и не допустим ничего подобного. Другие во вполне конспирологическом духе, в границах "теории заговора" ищут ответ на вопрос: кому было случившееся выгодно? И здесь ответов - тьма.
В числе "жертв" потенциальных проектантов беспорядков уже можно насчитать министра внутренних дел Грызлова (против которого коррумпированная часть милицейского руководства ведет борьбу, подрывая его позиции), московского мэра Лужкова (который отдыхал на Кипре и был ярым сторонником вывешивания полиэкранов, чем воспользовались его противники, стремясь продемонстрировать угасание управленческого дара мэра), наконец - и это самое любопытное - беспорядки есть часть обширного заговора, направленного на дестабилизацию путинской России, на подрыв положения самого президента.
Оставим все версии новоиспеченному лауреату премии "Национальный бестселлер" (сокращенно "Нацбес") А. Проханову. Нет сомнения, что московский погром войдет составной частью в его следующий опус. В многочисленных публикациях как-то совершенно незамеченным остался ответ на один вопрос: а кто они - те, кто сладострастно прыгал на одинокого в толпе омоновца, те, кто громил витрины, те, кто сжигал машины, не разбирая - "мерседес" это или жалкая "Ока"? Нет ответа. Правда, на пресс-конференции один из московских милицейских начальников обронил странную на первый взгляд фразу: "Чтобы говорить с ними (то есть с задержанными), нужен переводчик". Может быть, здесь ключ к тому, чтобы попытаться дать ответ?
Другой язык, другие мысли, другие привычки, другие люди. Кто они? Какие они?
В исследуемых событиях мы впервые столкнулись с явлением нового поколения людей, чьей отличительной чертой является полное отсутствие внутренних ограничителей: общественных, религиозных, правовых, семейных да и любых других. Это дети новейшего времени. На рубеже 80-90-х годов прошлого века им было по 4-5 лет. Основное десятилетие с небольшим уже было названо "революционным". И это справедливо. Есть немалый соблазн свалить появление таких людей именно на происходившие перемены. Да, мы столкнулись с жестокими, бессмысленными, неприкаянными детьми революции. Им "по барабану" высокие политические идеологии, проблемы избирательной системы и самоуправления, становления либеральной экономики, протекционизма и всего прочего, что обсуждается на страницах газет.
Это по преимуществу дети городских окраин и пригородов. Они живут не по законам общества, а по законам племени. Племенная психология, племенное поведение достаточно полно исследованы различными науками. В их основе только одно: жесткое, даже жестокое деление на своих и чужих. Чужой - он просто чужой, тот, кто не достоин жалости. Поскольку чаще всего людям этого племени приходится сталкиваться с противодействием людей в милицейской форме, они рассматривают милицию как главное враждебное племя, более сильное и вооруженное. Более слабым, почти беззащитным племенем являются разного рода иностранцы: "черномазые", "узкоглазые", "чурки". Племенные войны, как известно, самые жестокие и беспощадные. С актом племенной войны мы и столкнулись на Манежной площади. И верно удивлялся милицейский начальник необходимости переводчика: каждое племя имеет свой язык. Мы его не понимаем.
Но, чтобы исправлять ситуацию, необходимо понять ее реальные истоки. Выплескивающаяся агрессия не бессмысленна и беспощадна. Она безнадежна. А "безнадега" прекрасно осознает, что в жизни у нее всего два варианта: самому воткнуть финку кому-то или нарваться на нее. Так не все ли равно когда?
Причина же безнадежности в том, что общество в целом не осознало главного: реформы, рынок, демократия - это всего лишь инструменты для создания человеку шансов на самореализацию. Человек вправе предъявить обществу претензию, но только одну: мне был предоставлен шанс? Если общество готово ответить утвердительно, то оно вправе применить самые крутые меры. Наше нынешнее общество такой ответ дать не в состоянии. К сожалению.
Олигархическая, малорыночная экономика и жесткое социальное расслоение. Дети, рождающиеся с "серебряной ложкой во рту", и беспризорники на улицах. Если говорить своими словами, классический капитализм, при всех его издержках, давал шанс людям низов прорваться наверх или в средний слой. Нынешний российский недокапитализм, недорынок, недолиберализм таких шансов практически никому не оставляет. Социальная политика в лучшем случае носит патерналистски фальшивый характер: дескать, мы позаботимся о тебе. А реальность требует другого - мы дадим тебе шанс. Возьмем, к примеру, дискуссии об образовательной реформе. О чем угодно спорят: о программах и учебниках, о двенадцатилетке и отсрочках от армии, но главный смысл образования в либеральном обществе в том и состоит, что оно обязано дать возможность в новых условиях новому Ломоносову прийти из Холмогор в Москву. Но мытищенский пацан сегодня знает, что он никогда не сможет жить на Николиной горе, как, например, Никита Михалков, при посещении имения которого даже Путин удивился, сказав: "Совсем барином зажил".
Упаси Господь от призывов к раскулачиванию Михалкова. Известна история про интеллигентную старушку, заметившую революционным матросам: "Вы хотите, чтобы не было богатых, а мой дедушка-декабрист хотел, чтобы не было бедных".
Жалеть погромщиков нельзя. Но если общество не поймет истоки случившегося, оно будет сталкиваться с новыми племенами новых варваров чаще и чаще.