НЕПОХОЖИЙ
К 75-летию Евгения Калмановского<br>На комаровском кладбище среди привычных монументов и надгробий на могилах великих и знаменитых людей не так давно - лет пять назад - появился удивительный памятник.<br>...Мощеная крупными булыжниками площадка. Между камнями - нежные анютины глазки. Сбоку на возвышающемся камне - на минутку присевший передохнуть путник - странный сказочный человек. Длинный сюртук, на голове цилиндр, шея замотана шарфом, туфли на больших высоких каблуках... Между расставленных коленей трость, на которую опираются обе - одна на другой - кисти рук. Руки в перчатках, с длинными, стекающими вниз пальцами...
Рядом с ним - сказочное кованное из железа дерево с всклокоченными, устремленными в небо ветвями и наполовину вырвавшимися из земли торчащими корнями. Напротив - черный крест из тонких железных прутьев, растущий прямо из камня. Посередине - небольшая плита с надписью: "Калмановский Евгений Соломонович 1927-1996".
Созданный скульптором образ, как и всякий образ, многозначен. Но у тех, кто знал Евгения Соломоновича Калмановского - писателя, литературоведа, театрального критика, преподавателя Театрального института, - возникает необъяснимое ощущение какого-то внутреннего родства, сопричастности памятника его душевному микрокосму, ему самому. Он сочетал в себе множество, казалось бы, абсолютно несовместимых качеств: естественность и изысканность, твердость и ранимость, укорененность, жизненную энергию и удивительную душевную высоту и чистоту, организованность, рациональность, стремление "служить истине" и эмоциональную легкость в общении, склонность к игре, эпатажу... Но главное - он был необычайно одаренным и самобытным человеком, и это не могло не проявляться во всем, что он делал.
Его книги - о Тимофее Николаевиче Грановском, о русских писателях и корнях российской жизни - были совершенно не похожи на классические исторические и литературоведческие исследования. Даже задуманная как вполне традиционная по жанру книга - творческий портрет актрисы Алисы Фрейндлих - помимо его воли ("Выбора нет, - признается он в предисловии. - Иду своим путем") превращается в книгу собственных впечатлений и размышлений о ней. И писал о своих героях Калмановский не то, что вообще принято было писать, а то, что ему (может быть, только ему) было близко, созвучно, показалось достойным внимания.
Творчество для Калмановского - в полном и высоком смысле этого слова - заключалось прежде всего в самораскрытии творческой (и более того, беспрестанно творящей) личности. На том он стоял. И настаивал. Отсюда его едва ли не единственная претензия к самой любимой актрисе - Алисе Фрейндлих в роли Хариты Игнатьевны Огудаловой из "Жестокого романса": "...Право же, нет ничего, что бы выражало настоящую Фрейндлих. Просто умело сыгранная роль. Вообще роль. Растрата в своем роде единственного без вникания в его единственность".
Тем же, кто его знал, кого он дарил своей дружбой, дано до конца своих дней хранить память о его неизменной и постоянной готовности помочь. Попасть в достаточно узкий круг его друзей было непросто. Но, если уж это случалось, то фраза, которой он заканчивал каждый разговор: "Что тебе сделать хорошего" (или шутливо - хорошенького), была не просто фразой. За ней крылась готовность сделать все, что он сможет. Ты мог располагать всем его жизненным опытом, всегда рассчитывать на его понимание, дружескую поддержку и участие.
Даже в ситуации безысходной, когда, казалось, ничего уже нельзя изменить, он умел найти для друга единственные слова ободрения, дать горький, но все же обнадеживающий совет: "Уповать на мудрость самой жизни (в конечном счете, на каждую минуту!)".