"Я К ВАМ ТРАВОЮ ПРОРАСТУ..."

6 cентября могло бы исполниться 65 лет поэту и сценаристу Геннадию Шпаликову<br>Не исполнится. В 37 лет, как Пушкин, он ушел из жизни. Его судьба - это судьба поколения людей, чье детство было обожжено войной, чьи отцы остались на полях сражений. Рано повзрослевшие шестидесятники пришли в жизнь с романтической мечтой о счастье, которое хотелось построить здесь и сейчас. В нашей стране. Геннадий Шпаликов был из их числа. Совесть и голос поколения. Его стихи расходились на цитаты и поговорки. Он готовил себя к карьере военного и даже, как сын погибшего на войне офицера, окончил Суворовское училище.

Но дисциплина и порядок не те слова и понятия, которые любил поэт. Свобода и воля нужны были ему как воздух. Тот самый воздух, отсутствие которого, по словам Ахматовой, сгубило Пушкина. Шпаликов каким-то непостижимым чутьем насыщал этим воздухом свои стихи и сценарии, становившиеся фильмами. Его интонации и сегодня слышны в таких рубежных для нас лентах, как "Я шагаю по Москве" Георгия Данелии и "Застава Ильича" Марлена Хуциева. Он умел в словах и диалогах выражать невыразимое - настроение эпохи, которую красиво называли оттепелью. Поэтому к нему и тянулись такие разные художники, как Лариса Шепитько и Сергей Урусевский, Виктор Туров и Владимир Венгеров, поставившие по шпаликовским сценариям самые исповедальные свои ленты. Потом, когда Шпаликова не станет, его строчки оживут в песнях и фильмах. Его стихи запоет Петр Тодоровский. Помните? "Рио-рита, Рио-рита, вертится фокстрот, на площадке танцевальной сорок первый год". И в пронзительных "Подранках" Николай Губенко прочтет за кадром: По несчастью или к счастью, Истина проста: Никогда не возвращайся В прежние места. А грустный Евгений Леонов будет шагать по городским улицам в данелиевских "Cлезы капали" под аккомпанемент еще более печальных стихов о человеке, который площадь переходит. Он мечтал написать вместе с Марленом Хуциевым сценарий о Пушкине. Не получилось. Ни сценария, ни фильма. Он придумал ностальгическую историю о первой юношеской любви в пионерском лагере. Уже без него Сергей Соловьев сотворил "Сто дней после детства", принесшие режиссеру славу и Государственную премию. Когда эпоху оттепели "подморозило" и стало душно жить, поэта не спасло даже рождение дочери Даши. Что-то сломалось внутри, счастья уже ему не хотелось. Борьба с самим собою обернулась извечной "русской душевной болезнью", которая свела в могилу Высоцкого, Даля и другие таланты поколения шестидесятников. Кто-то пытался приспособиться, кто-то уехал в эмиграцию, кто-то остался в эмиграции внутренней. Шпаликов этого сделать не смог, а может быть, и не захотел. Он сказал "нет" такой несчастливой жизни одним из первых. Она оказалась короткой. Еще во времена учебы на сценарном факультете ВГИКа весь институт зачитывался работой второкурсника Геннадия Шпаликова "Человек умер", в которой с бесшабашной беспечностью автор описывал собственную панихиду. Годы спустя этот текст читается как пророчество. Тем более что в этой новелле герой ушел из жизни добровольно. Круг замкнулся по собственной воле поэта в 1974 году. Может быть, и есть правда в том, что поэзию называют "лирическим дневником эпохи"? Представить себе Геннадия Федоровича мэтром, отмечающим собственный юбилей, нынче вряд ли возможно. Не тот был художник и поэт. И вряд ли бы он прожил ту самую долгую счастливую жизнь, о которой мечтал. Да и как было жить, когда из сердца наружу рвались такие горькие строчки: Остается во фляге, Невеликий запас, И осенние флаги Зажжены не про нас. Вольным - вольная воля, Ни о чем не грущу, Вздохом в чистое поле Я себя отпущу. Но откуда на сердце Вдруг такая тоска? Жизнь уходит сквозь пальцы Желтой горстью песка.