ПУСТЬ ОСТАНЕТСЯ И НЕ ИСЧЕЗНЕТ
В мастерской холодно, но чашка свежезаваренного чая согревает пальцы. Иконы смотрят со стен, кое-где приколоты кнопками цветные календари - репродукции с известных картин и еще что-то, по-моему, засушенные букеты - ощущение чего-то красивого и грустного... Мастерская Тамары Юфа, художницы, которую хорошо знают в Карелии, в России, в Финляндии. Выставки в Петербурге и Тампере, тиражи книг с ее иллюстрациями...
Музей изобразительных искусств Карелии и Национальная галерея Коми. Художническая "женская" династия - дочь Маргарита, внучка Антонина. "Родоначальница" - маленькая женщина, зябко кутающаяся в платок. Если заглянуть в интернет в поисковую систему и набрать слово "Юфа" - обязательно будет ссылка на "Калевалу" - народный карельский эпос. Если набрать "Калевала", то вы обязательно найдете ссылку на Тамару Юфа.
МЕЧТА О ЦВЕТНОМ КАРАНДАШЕ
Сама из южной России. Задержавшись на несколько лет в холодном Петербурге, кинулась в холодную Карелию и нашла в ней смысл творчества. Ее история проста и рассказана простыми словами: "рисовать картины" вместо правильно-гордого "писать картины"...
Биографическая справка - родилась в деревне Колодезная Задонского района. "Помню я себя маленькой на печке, приносят для меня гостинчик и рисунок - это девочка одна карандашами нарисовала, и так это было удивительно! Потом мы рассматривали картинки из книжки. Потом я поняла, что это была история древнего мира. Я захотела рисовать и всегда хотела - и не верила, что у меня получится. Но у меня не было карандашей. Я помню такие кусочки-грифелечки от цветных карандашей. Кто-то привозил (из Москвы, наверно) красный, синий карандаш - мечта!
Мы жили с мамой в завалюшке у бабушки. После войны все-таки среди людей было много доброты, и люди друг другу не мешали - по три, по четыре семьи жили вместе, в тесноте. И были у бабушки иконы большие".
С этим временем и связано одно из ярчайших воспоминаний в жизни Тамары, о котором она рассказывает и с юмором, и с грустью:
"Я в четвертом классе училась. Был пост Великий, вообще-то его в семье соблюдали, но тут... приходит мама с работы, а я бледная-бледная. Мама дает десять рублей, дореформенных, и говорит: "Иди на базар (в магазинах-то еды не было), купи банку молока и съешь". (Характерно - деревенские никогда не говорили "выпить молока", молоко не питье, а ЕДА. - С. Г.) Я пошла и по дороге вижу книжный магазин. А там набор - четыре карандаша в коробочке и ровно десять рублей стоят. Прибегаю домой и маме радостно кричу: "Ты пыталась меня сбить с пути истинного, а я карандаши купила!" Самое интересное, что на другой день принесла мне мама кусок колбасы в самый что ни на есть пост, и я спокойно съела без всяких угрызений совести... Я поступила в Елецкое художественное училище. Мне оно по сей день снится. А потом училище расформировали. С рисунком-то было все отлично, а вот с живописью не очень: не привыкла, не освоилась рука. Потом меня отправили в Ленинградское художественное училище. И все там было уже по-другому".
ЯЗЫК КАМНЕЙ
Я пытаюсь понять, что смутило тогда юную Тамару в Питере - климат (помнится, невыносимый и для Ивана Бунина, и для других уроженцев юга), людская суета или, может, пренебрежение "столичных" сокурсников к наивной деревенской девушке? Нет, говорит она, никакого пренебрежения не было, люди попадались хорошие.
"Просто уже при подъезде к городу - это унылое, плоское, как стол, ровное некрасивое место. У нас небо, степь, лесостепь, все такое разное и цветное! От Ленинграда я пришла в ужас. У меня была подруга - водила меня по улицам и говорила: "Ну, посмотри, как красиво!" А я ей: "Ты надо мной издеваешься?" Но были и минуты счастья в Ленинграде. Начинался дождь - я уходила гулять, любимый маршрут с 7-й Советской до Невы, пешком, и я была так счастлива!
А когда закончила училище, опять думала, куда податься. Домой уже не хотела и не могла - нечего было там мне делать. Поехала в Карелию, в школу, без направления, учительницей рисования. Кстати, я приезжала несколько лет назад в Задонск, лучше бы не приезжала..."
В столице - Петрозаводске - для Тамары не было жилья, и нашла она работу в Ладве - это старинная деревня в Прионежье, до которой и сейчас-то добраться непросто, хотя и всего-то 70 километров от Петрозаводска. Устроилась "на квартире" - в избе у хозяйки, хозяйка, как все у Тамары, была хорошая. И школа хорошая. Учебной нагрузки не хватало, и получала она 40 рублей, это было очень мало для того, чтобы прокормить себя и маленькую дочь. Молодая художница не знала, что по закону сельскому учителю должны были доплачивать до полной нагрузки... Заканчивались уроки - она шла рисовать. И в общем-то была почти счастлива.
"Почему Карелия? Ведь не природа - она была и под Ленинградом. Со мной один человек разговаривал о ленинградских улицах, а потом спросил: "А вы уверены, что в Питере учились?" Не знаю. Наверно, все же карельские деревни приманили, заколдовали. Эти огромные карельские дома деревянные. Живые - или обветшалые. Такая симфония жизни и разрушения. Красота и ужас. Прекрасное даже в гибели. И камни эти в лишайниках. Камни... Как они переливаются в воде под солнцем. Как они дышат в лесу. Таинственность есть в этой природе. И язык такой в деревнях свой.
Знаете, какой сон я видела совсем недавно? Будто бы я все-таки вернулась в Задонск. А там такая красота, такие высокие церкви красно-коричневого цвета. Я иду по городу и думаю: как же раньше я не видела этих всех церквей?"
"КАЛЕВАЛА" НОВАЯ И ВЕЧНАЯ
Семья переехала в Петрозаводск. Тамара преподавала и мечтала - нет, не о персональной выставке, не о спросе на картины - невозможное это было дело. Но мечта ее сбылась:
"Меня волновали сказки, поэзия, романтика. Я не понимала, как можно нарисовать мужчину в современном костюме - ведь это же так некрасиво! Хотелось делать портреты, но НЕ ТАКИЕ портреты. Русские сказки и "Калевала" - вот что увлекло".
"В свое время, когда жила в Ладве, не было денег на масляные краски, и я выбрала гуашь. Так повезло! Ведь сейчас масляные краски недоступны по цене".
Что у нее сейчас? "Калевала". И чем отличается та работа с "Калевалой" десятки лет назад от нынешней?
"Тогда рисовала девушка, а сейчас рисует бабушка. Опыт, какая-то мудрость, иное постижение смысла. И жизнь изменилась. Предположим, две работы нужно сделать по заказу в срок, а я думаю: как не хочется, если бы не этот заказ, могла бы рисовать пейзаж. Но в итоге заставляю себя выполнять обязательство, думать над образами героев, над суровым мифом и делаю то, что, может быть, сама не додумалась бы... И тогда мне кажется, что все правильно, что это был способ откуда-то свыше заставить посмотреть на тему в новом ракурсе...
И при советской власти, и сейчас что-то было хорошо, а что-то плохо. Тогда я не могла продать ни одной работы, раздарила много, но что-то у меня могли взять фонды, музеи, Минкульт... Сейчас работы уходят в частные руки, и я не знаю ничего об их судьбе, мне остаются только фотографии. Всю жизнь у меня странное чувство: все, что делаю, растает, рассыплется, исчезнет - и вместе с тем останется... Жизнь для меня - грусть или счастье. Хотите посмотреть картины? Они маленькие, я их сейчас достану".
Вот опять "Калевала". Это "Лоухи и дочь". Это "Ожидание Лямикяйнена". А дальше... "Бабье лето"... "Мавританский пейзаж"... "Испанская ночь"... "Это я делала так - приклеивала, знаете, такая бумага от тортика..." Дом... Камни... Бабье лето... Японские мотивы...
Дочь... Внучка...